2.
Утром за столом я жую ломтик сыра, пока ты собираешь салат, и смотрю тебе в спину. Ты никак не даешь понять, что замечаешь это, но когда ставишь передо мной тарелку, заглядываешь в глаза:
- В чем дело, Рицка?
Торопливо мотаю головой:
- Что ты все время беспокоишься? Ни в чем. Я просто думаю.
- О чем?
Да, когда это ты не задавал дополнительных вопросов.
- О школе, - отделываюсь от уточнения, принимаясь за еду. Ты занимаешь место напротив, и минуты три проходит в молчании. Ты не обиделся? Я хмурюсь:
- Соби.
- М?
Вроде нет.
- Можешь встретить меня сегодня после уроков?
Ты глядишь из-под полуопущенных ресниц. Юйко, кажется, до сих пор обманывается мнимой сонностью твоего взгляда.
- Разумеется.
- Они сегодня заканчиваются…
- В четверть второго. Я помню, Рицка.
И что на это ответить? Выразительно смотрю на тебя, намекая, что такое всезнайство раздражает. Ну, не всегда раздражает, но сейчас точно. Ты пожимаешь в ответ плечами:
- По-моему, тебе пора собираться. Через полчаса звонок.
Я молча встаю из-за стола, приглаживаю волосы, нахожу рубашку. Застегиваю ее поверх футболки, поворачиваюсь спиной к тебе, чтобы заправить в джинсы. Ты продолжаешь завтракать и ничего не говоришь про то, что у меня половина салата так и осталась на тарелке.
Я беру сумку и снова подхожу к столу.
- Соби!
Ты лишь смотришь вместо ответа. Я теряюсь под этим твоим взглядом.
Бесконечное терпение. Ты только со мной такой? Перед глазами мелькает картинка: огонь, лижущий нас, но не опаляющий, сверкающие цепи, ошейник вокруг моего горла - и ярость в твоих глазах, когда ты поворачиваешься к противникам. Страшные глаза. Неспящие испугались в первую очередь их, а не твоего контрудара…
- Рицка?
Я смаргиваю воспоминание.
- Спасибо за завтрак, - говорю так быстро, как получается произнести, и торопливо иду за курткой.
- Я встречу тебя, - напоминаешь ты.
Киваю, не оглядываясь, и выхожу. Похоже, ты был прав - я действительно опаздываю.

*
- Рицка-ку-ун!! - Юйко кидается навстречу так, словно мы не виделись несколько месяцев, а не один вчерашний день.
- Привет, - говорю как можно ровнее, стараясь убавить ее восторги. Яёи тоже, кажется, был бы не против, чтобы она вела себя потише.
- Рицка-кун, мы так по тебе соскучились! - Юйко сияет, будто произошло нечто невероятное. - Как ты себя чувствуешь?
- Нормально, спасибо, - я успел за пять минут до начала уроков, но ей точно хватит этого времени, чтобы оглушить меня.
- В самом деле нормально? Я волновалась! - радостно сообщает она. Я киваю:
- Не стоило. Все в порядке.
- А…
Начать следующую фразу Юйко мешает звонок. Она с сожалением садится за свою парту.
- Доброе утро, класс, - голос Шинономе-сэнсей раздается в относительной тишине не так громко, как обычно, она выглядит усталой. Ушки висят, глаза за очками заспанные. - Итак, в прошлый раз на уроке математики мы с вами остановились на…

Хорошо, что теперь я уже помню, что было в прошлом. Я два года штудировал и текущую учебную программу, и все, что учил в первых классах. Нелегко было, но дело того стоило. По крайней мере, школьные знания у меня есть. Хоть что-то в моей памяти не покрыто туманом.
Раньше я бы все отдал, чтобы стать таким как раньше. Но после того кошмара… Лучше уж настоящее. Здесь у меня уже есть друзья. Здесь я кому-то нужен. Здесь ты, Соби. А что было в прошлом, я не помню. Только Сэймэй. Но с недавнего времени я не доверяю своей памяти о нем.

*
- Рицка-кун! - говорит Юйко, когда мы обедаем. Я отрываю от булки кусочки и по одному отправляю в рот. Сегодня я впервые за не помню сколько времени позавтракал - овощами, которые ты приготовил. Пусть с отвычки я почти не ел, но желудок все-таки не пустой. Я спокойнее смотрю на еду и не боюсь показаться голодным или жадным. В прошлой школе я был неосторожен… И меня начали жалеть. Пришлось пару раз подраться.
- Что? - спрашиваю я Юйко, отпивая компот.
- Мы вчера ходили к тебе домой, но нам никто не открыл, - она невинно моргает, а Яёи кивает, как идиот.
Я с грохотом ставлю стакан на пластиковую столешницу:
- Что!? Я же сказал тебе - не смей приходить! Никогда, никогда не смей приходить, если я не велел!
Вскакиваю из-за стола. Юйко открывает рот, чтобы возразить, но я не даю ей такой возможности:
- Ты что, дура да? Я же запретил! Почему никто не хочет слушать, когда я прошу! - я хватаю сумку и выбегаю из столовой, чувствуя взгляды в спину.

Я их недооценил. В коридоре меня ловят за ремень сумки, Яёи заступает дорогу, а Юйко умоляюще складывает руки:
- Рицка-кун! Что мы сделали не так, ты на нас сердишься?
Пытаюсь обойти их. Кончик хвоста дергается от раздражения:
- Ты не поймешь.
- Тогда объясни, - Яёи и не думает отойти. - Мы о тебе беспокоились. Разве это запрещено?
Ну что за черт… Как, спрашивается, я должен им объяснить? И надо ли?
- Слушайте, - говорю я наконец сквозь зубы, - если я прошу не приходить… Вообще не заходить ко мне домой… У меня есть причины, правда же?
- У тебя строгая мама? - Юйко широко раскрывает глаза с мокрыми стрелками ресниц. Опять она из-за меня плачет.
Но мысль удачная.
- Да. У меня очень строгая мама. Она… она не любит, когда в доме шумят. Но она хорошая. Честное слово.

Не успеваю остановить себя и машинально закрываю ладонью щеку, где еще розовеет след последней царапины. Врачи говорят, у меня ускоренная регенерация кожи, такая, что это редкость. Не такая уж и редкость, у тебя ведь тоже раны быстро заживают, Соби. Интересно, как у брата было? Может, у меня это наследственное?

- И… давайте вы не будете делать то, чего не просят? - не очень вежливо, но, может, так до них дойдет.

Юйко и Яёи переглядываются, потом совершенно одинаково вздыхают. Я жду, все еще водя хвостом из стороны в сторону. Юйко поглядывает на него. Последний раз она так смотрела, когда я вступился за нее в классе - из-за разбитой банки варенья. Когда эти девчонки - ни одну по имени не помню - над ней издевались. Мне, войдя, не стул пнуть хотелось, а кого-нибудь из них. А Яёи так и стоял там, будто в ступоре. Друг, тоже мне. Правда, теперь посмелее стал.

- Хорошо, Рицка-кун, - наконец говорит Юйко тоненьким голосом, глядя на пустынный коридор за моей спиной. - Извини, мы больше не будем.
Повисает неловкая пауза, во время которой я начинаю чувствовать, что вроде сам во всем и виноват. Тяжело вздыхаю:
- Пойдемте, что ли? На нас смотрят уже.
На выходе из столовой собралась стайка тех, кто слышал, как я накричал на Юйко за столом, и теперь они громко шепчутся.
Юйко забавная. Вместо того чтобы смутиться, она гордо выпрямляется и улыбается:
- Конечно, пойдемте. У нас обществоведение скоро!

Не могу не улыбнуться в ответ. Когда я сказал, что буду дружить с Юйко, я думал, это будет гораздо труднее. Но повезло, я ошибся. Если она еще обратит внимание на сразу затосковавшего Яёи, будет совсем хорошо. Я незаметно касаюсь ее руки и указываю на него глазами. Юйко как-то странно смотрит, а потом кивает и начинает щебетать, как будто ничего не случилось. Я наконец перестаю быть центром внимания, Яёи расцветает, как цветок после поливки, и в класс мы входим как ни в чем не бывало.

Но во время урока я неотвязно думаю о том, что мне надо решать. Решать, и быстро. А я совершенно не знаю, как сказать тебе.

*
- Аояги-кун! - голос Шинономе-сэнсей останавливает меня уже около лестницы. Машу рукой друзьям, они начинают спускаться, а я подхожу к вышедшей из класса учительнице:
- Да?
Она мнется у окна и почему-то очень напоминает сейчас Юйко. Я жду, сцепив ладони в замок за спиной и глядя в сторону.
- Рицка-кун, - начинает она, устремив на меня взгляд увеличенных очками глаз, - твоя мама не была на собрании родительского клуба.
Я вздыхаю и молчу. Конечно, не была. Ничего удивительного. Только бы от меня не потребовали объяснить причину. Сказать, что я забыл передать ей?
- Так вот, Рицка-кун… Может быть, ты попросишь Агацуму-сана, чтобы в следующий раз он пришел вместо твоей мамы, если она… не сможет зайти в школу?
Ух ты. Я вскидываю голову и пристально смотрю на Шинономе-сан:
- Я неправильно веду себя на уроках, сэнсей? Или мои оценки не соответствуют уровню успеваемости?..
Я хочу знать, зачем ей говорить с кем-то из моих близких. Раз ты был другом моего погибшего брата, может, она считает, что ты мне его заменяешь?
При этой мысли брови сами сдвигаются. Еще чего недоставало.
- Нет-нет, Аояги-кун, нет, - торопливо заверяет учительница. - Просто я… беспокоюсь. Ты новенький в классе, может быть, у тебя есть сложности…
- Вы можете спросить меня, - я улыбаюсь самой отработанной из своих улыбок. Ненавижу вопросы подобного рода. Но учителя обычно верят, когда я так улыбаюсь, и отстают. - Все просто отлично, честно! У меня уже появились друзья, мне нравится школа, нравится этот район Токио… И я вполне справляюсь со школьными заданиями. А если не справляюсь, то мне помогают.
- Вот как? Рада слышать! - Шинономе-сан улыбается, но у меня отчего-то чувство, что это не тот ответ, который ей хотелось получить. - И все-таки, если в следующий раз Агацума-сан придет на родительский день, это будет полезно для тебя. Если, конечно, ему удобно, - добавляет она вдруг тише и глядит в окно.

Соби, я что-то не пойму - она что, при упоминании о тебе… смущается?
«Она бы влюбилась в меня. Не хочу проблем».
Бред какой-то!

Я подхожу к подоконнику, смотрю вниз, во двор. И вижу у выхода твою фигуру - ты как раз прикуриваешь сигарету.
- Хорошо, сэнсей, - говорю торопливо, - я скажу Соби. Можно, я пойду?
- Да, Аояги-кун, - отзывается она безучастно. Я бросаю на нее незаметный взгляд: Шинономе-сан внимательно смотрит в направлении школьных ворот.

*
- Соби! - я выбегаю к тебе, хотя волейбольную площадку миновал прогулочным шагом. Последние несколько метров пройти невозмутимо не получилось.
- Рицка, - ты тут же оборачиваешься, и пританцовывающая рядом с тобой Юйко тоже восклицает:
- Рицка-кун!
Я не отвечаю ей и смотрю на тебя. Нам надо поговорить. Учитывая, по какому поводу меня задержала сэнсей, чем скорей, тем лучше.
- Надо поговорить, - сообщаю я. Юйко, когда у меня такое лицо, всегда считает, что я злюсь.
- Хорошо, - киваешь ты. - Сейчас?
- Да… - выдыхаю я, будто кидаясь в воду. - Это срочно.
- Мы тоже пойдем! - Юйко виснет у тебя на руке, Яёи тут же мрачнеет, но она не обращает на это никакого внимания.
- Нет, Юйко-тян, - вежливо говоришь ты, высвобождая локоть. - В другой раз. У нас с Рицкой есть дела.

Со мной она обычно спорит до хрипоты и еще за плечи хватает. А тебя сразу отпускает, только глаза делаются грустными.
- Ла-адно, - тянет она. - Яёи-сан, ты не хочешь съесть мороженого?
На улице нежарко, но он восторженно кивает.

Ты поворачиваешься - и я протягиваю руку раньше, чем это успеваешь сделать ты. Ты улыбаешься - скорости или жесту, не пойму - и осторожно сжимаешь мои пальцы. Я смотрю без ответной улыбки:
- Пойдем в парк.

*
Под ногами шуршат листья, между ветвями деревьев светится яркое небо. Мы идем молча, я не знаю, как начать. Не знаю, как тебе сказать. В конце концов ты кладешь руку мне на плечо и останавливаешь:
- Что случилось, Рицка.
Это даже и не вопрос. Ты видишь, да? Я вздыхаю и опускаю глаза.
- Соби… Я по поводу того, что сказал вчера.
Твои пальцы чуть сжимаются - и немедленно расслабляются снова:
- Сожалеешь об опрометчивых словах? Ты ничего не должен объяснять, Рицка. Если ты не хочешь…
От такого начала я просто теряюсь на мгновение. А в следующее - сбрасываю твою руку и возмущенно кричу:
- Совсем придурок, да? Заладил, что я тебе ничего не должен! Что могу тебя использовать по своему усмотрению! Что твое мнение не должно меня волновать! Думаешь, я в восторг приду от этого? Я не понимаю, Соби! Я тебя хоть раз обманул? Хоть раз вел себя так?
Твое спокойное лицо будто вздрагивает - сдвигаются брови, в глазах мелькает тревога и что-то непонятное. Ты пытаешься меня прервать, я не даю. Пока кричу, это легче высказать.
- Ты не обманывал меня, Рицка, - успокаивающим тоном произносишь ты, протягивая ко мне руку, чтобы утешить. Думаешь, я маленький?

Я хватаю тебя за запястье, с силой сдавливаю его и дергаю тебя к себе - хотя ты и с места не сдвинулся бы, будь это… не мы.
Ты делаешь шаг вперед, я тоже придвигаюсь:
- Я хотел сказать, что если ты не против, я бы вообще остался! Насовсем! А ты…
Отпускаю твою ладонь - на коже проступают следы ногтей - и отворачиваюсь, чувствуя, как никнут и плечи, и кошачьи уши. Ничего не могу поделать. Ты меня из себя выводишь.

- Рицка… - твой голос сейчас такой, что я против воли начинаю сопеть. Я возмущен, а все равно хочется рассмеяться.
Удивить Соби. Кио, наверное, дорого дал бы за такое умение.
Я не отвечаю. Ты обходишь меня, опускаешься на корточки, поддернув длинные полы пальто:
- Прости меня, Рицка.
- Не за что, - я упорно смотрю вниз, изучая носки своих ботинок.
- Рицка…
Ну что ты делаешь! Нравится мое имя повторять, что ли? Я вскидываю голову и сердито гляжу на тебя.
- Спасибо.
- Нашел что ответить, - бурчу я невнятно. - Лучше скажи, если ты против!
- Не надо учиться худшему, - ты с легким смехом поднимаешься на ноги, решительно берешь меня за руку и заставляешь продолжить прогулку. Я хмыкаю, но ладонь не отнимаю.

Я совсем не чувствую себя маленьким, когда мы идем вот так, держась за руки. После шедевров твоей… «логики» еще неизвестно, кто кого ведет. Хотя встречные, конечно, умиляются. Вот если мы поцелуемся у них на глазах… Как перед схваткой…
Я хмыкаю уже громче.

- Рицка.
- Угу…
- Ты хочешь обсудить со мной техническую сторону твоего переезда?
- Не только ее, - теперь, когда главное сказано, говорить легче.- Шинономе-сэнсей хотела, чтобы ты приходил на собрания родительского клуба … вместо мамы.
- Шинономе-сэнсей? - недоуменно повторяешь ты, и в голосе появляются холодные нотки. - Хорошо. Я же предлагал тебе еще в первый раз.
- Я не хотел! Но если я буду у тебя жить, то это… неизбежно. Соби, ты что молчишь? Со-оби! - я дергаю тебя за руку. Ты сосредоточенно качаешь головой:
- Просто обдумываю вопросы опеки, которые могут возникнуть. Это не должно беспокоить тебя, Рицка. Я все устрою.
- Надеюсь, потому что я точно не смогу.
- Не волнуйся, - ты ласково проводишь большим пальцем по моему запястью.
- Еще кое-что… - начинаю я, прикрыв глаза.
Это самое болезненное.
- Да, Рицка?
- Мама… я не хочу, чтобы она сердилась на меня.
- Я понимаю, - медленно произносишь ты. - Об этом, я думаю, тоже можно не беспокоиться.
- А ты не слишком самоуверен? Мама… С ней… трудно договориться.

Не могу заставить себя произнести слово, которое сказал однажды посещавший меня после очередной ссоры с мамой врач. Потому что это неправда! Не может быть правдой! Но тот седой человек только печально покачал головой - и сказал, что если я когда-нибудь захочу уйти из дому, то встречу полное понимание со стороны чиновников.
Я не хочу оставлять маму. И тебя тоже.
Маме нужен ее Рицка - тот, который жил два года назад. А тебе нужен Рицка сегодняшний… Я встряхиваю головой - но мысли не вытрясешь.

- Я договорюсь с твоей мамой, Рицка, - говоришь ты, возвращая меня в действительность. - Ты хотел видеть меня для того, чтобы сказать о своем решении - или?..
- Или, - говорю я твердо. - Лучше сразу. Я все равно не передумаю.
После короткой паузы ты киваешь:
- Хорошо. Идем.

*
Когда мы приближаемся к дому, я прилагаю все усилия, чтобы ты не заметил, как мне трудно идти. Ноги будто свинцом налились. Предупредить, чтобы ты был начеку, я не могу. Остается надеяться, что сам догадаешься. Ты же слышал, как мама иногда кричала на меня через дверь.
Поднимаю голову и выпрямляюсь. Это моя мама. Я ее не боюсь.
Лезу в задний карман джинсов, достаю ключи. Сейчас почти три часа. Мама, наверное, уже дома. Она работает до обеда.
- Рицка, - говоришь ты, отпуская мою ладонь и обнимая за плечи, - все будет хорошо.
Я передергиваю плечами, стряхивая твою руку, и вставляю ключ в замочную скважину. А потом, не удержавшись, бросаю на тебя взгляд:
- Будь осторожен. И…
Ты киваешь, и я глотаю вторую фразу. Мы же не собираемся… драться.

Поворачиваю ключ и осторожно открываю дверь, входя в темную прихожую. У меня дома всегда полумрак. Мама не любит электрический свет. Мы заходим, я тянусь к выключателю, чтобы проверить, дома ли она - и тут же привычно прижимаю ладони к ушам, закрывая локтями голову. Мама дома - она со всех ног бежит к нам из кухни.
Раньше, чем я успеваю вскрикнуть, рядом с моей головой разлетается на куски цветочный горшок. Комки земли летят во все стороны, цветок падает…
- Рицка!!

Обычно я сжимаюсь около стены и пережидаю, пока мамин гнев утихнет. И сейчас я даже забываю, что пришел не один. А в следующую секунду вспоминаю, потому что ты хватаешь меня за плечо и отшвыриваешь за спину, так, что я прикладываюсь затылком о дверной косяк. Но я сейчас не чувствую боли.
- Соби, только не!..
- Стойте!
Мой испуганный возглас сливается с твоим повелительным. Кажется, от него даже часы остановились бы. Мама застывает на середине движения, и я с ужасом вижу у нее в руке кухонный тесак для мяса.
- Мама… - выдыхаю я без звука, чувствуя, что ноги подгибаются, и заставляя себя держаться прямо. - Мама…
- Положите это на пол. И в комнату, - говоришь ты тем же властным тоном, - идите в комнату. Сядьте там.
Я широко раскрытыми глазами смотрю на твою вскинутую руку - я видел, как ты останавливаешь летящие в нас заклинания, но в обычной жизни этот жест выглядит… еще более…
Тесак, глухо звякнув, падает на пол. Потом мама, шаркая ногами, уходит в гостиную.
- Рицка, - поворачиваешься ты, - можешь собирать вещи. А мы пока обсудим кое-что с твоей мамой. Иди же, - в твоем тоне появляется удивление, - что не так?
- Я… может, мне тоже надо присутствовать при разговоре?
Вообще я в этом не уверен. Но я и не уверен, кто из вас опаснее друг для друга.
- Рицка, ты допускаешь мысль, что я причиню твоей маме вред? - ты мрачнеешь, и я торопливо качаю головой. - Тогда в чем дело?
- Просто… не знаю, что взять, - нахожусь я. - Там компьютер, книги, одежда…
- Компьютер и у меня есть, - пожимаешь ты плечами. - Можешь взять диски и вынуть из своего системника винчестер. Если не сможешь, я потом поднимусь и помогу тебе.
- Сам справлюсь. Ладно. Я быстро.
Ты киваешь и уходишь в гостиную. Я, изо всех сил стараясь не прислушиваться, взбегаю к себе.

Хорошо, что можно не разорять комнату. Торопливо выгребаю диски с фильмами, фотографиями, электронными версиями любимых книг и манги, собираю учебники и литературу, которую взял в библиотеке. Надо будет как-нибудь забежать и сдать Юнга. А то некогда и некогда.
Вынимаю винчестер - в самом деле хорошая мысль.
И куда все это?..
Выдергиваю из-под кровати большую спортивную сумку. Мне не хочется себе признаваться, но сюда много поместится, и я хочу заполнить ее до отказа. Потому что в следующий раз я приду как можно позже. Мне нелегко здесь находиться. Даже не так - нелегко жить в одной комнате, редкими перебежками добираясь до кухни, чтобы перекусить. Я устал озираться и бояться сказать что-нибудь не то.

Осматриваюсь по сторонам еще раз. Над столом висит большая рамка с нашими фотографиями. И пусть висит. Если что - распечатаю заново, а тебя буду видеть и без них. Значит, теперь одежда. Зимняя куртка, теплые ботинки, свитера, несколько рубашек и футболок. Пара плавок. Носки. Что еще?.. Джинсы… Шарф… Ах да. Зимняя шапка. Терпеть не могу шапки, но надо взять на всякий случай. А то тебя еще угораздит купить мне вторую. С тебя станется.
Подтаскиваю к шкафу стул, встаю на него, открываю антресоли и начинаю шарить рукой на полке. Эта совсем теплая, не хочу… Ага, спортивная… терпеть ее не могу… Где моя меховая кепка?
А это что?
Кончики пальцев задевают что-то полиэтиленовое. Точно не одежда. Я вытягиваюсь на цыпочках и тащу это «что-то» к себе. Попутно и кепка обнаруживается, наконец. Не глядя бросаю ее на кровать и прислоняюсь к дверце шкафа плечом, рассматривая диск.
Обычный, в прозрачном конверте. Был вложен в ненавистную вязаную шапку, за отворот. Надо же, когда я искал завещание Сэймэя, вынимал всю одежду, переставлял все книги, он не выпал. Ну да - я же не разбирал стопки с вещами. И смотрел не в них, а под ними…
Это не мой диск. Хоть у воспоминаний в моей голове и нет порядка, и помню я более-менее четко только неполный последний год… но это определенно не мой почерк. «Аояги», - неразборчивый иероглиф росписи на матовой стороне, там, где пишется название.
Сэймэй… что там? Что ты туда сохранил и забросил ко мне на полку?

Я кладу диск к тем, которые беру с собой. Посмотрю как-нибудь на досуге. Вряд ли там обнаружится что-то, проливающее свет на смерть моего брата, иначе он не стал бы прятать его так - а просто слил информацию в запароленный файл с моим «истинным именем». Но знание лишним не бывает… Только тебе, пока сам не посмотрю, не покажу.
Я прикидываю габариты сумки, количество вещей на кровати, и начинаю складывать их.

Минут десять спустя заканчиваю. М-да. Не сумка, а средних размеров бегемот. Интересно, мы утащим ее до автобуса или придется вызывать такси? Я прислушиваюсь. Внизу тихо, и от этого делается как-то не по себе. Пока я был занят, тишины вроде и не было, ее заполняли мои сборы и бормотание себе под нос.
По привычке бесшумно открываю дверь. Прислушиваюсь еще раз. Снизу доносятся приглушенные голоса. Оборачиваюсь, смотрю на сумку. Оставлю ее пока здесь. Одному мне с таким грузом толком не развернуться.
Спускаюсь до середины лестницы, потом - как можно тише - до конца. И слышу мамин голос:
- Да, конечно, я понимаю. Я тоже думаю, что Рицке будет лучше, если он начнет общаться. Он ведь совсем не разговаривает, знаешь. Как замолчал два года назад, так и всё. После смерти брата он вообще неуправляемый, будто подменили сына. Так что я не против, пусть живет у тебя - Сэймэй о тебе много рассказывал. Только уж следи за Рицкой - и пусть пару раз в неделю появляется!
- Хорошо, онээ-сан, - отвечаешь ты вежливо.

Я так удивлен, что прикусываю костяшки пальцев. У мамы ровный, совершенно спокойный голос, словно не происходит ничего особенного. Она готова отпустить меня с тобой? Она не сердится? Может, ты волшебник, Соби? Я ожидал скандала, уговоров, слез, или что мама попытается… Но при тебе она бы, наверное, не стала… Не знаю… Только это настолько хорошо, что даже не верится.
- Ты знаешь, Соби-кун, может быть, ты прав в желании заниматься школьной жизнью Рицки, - продолжает тем временем мама. Я пытаюсь переварить это обращение - до сих пор я его не слышал, оно звучит как-то необычно. - Пока был жив Сэймэй, всеми делами Рицки занимался он. Они были неразлей-вода, - мамин голос вздрагивает.

Как ты слушаешь это? Ведь тебе тоже… Тоже до сих пор небезразличен Сэймэй.
У меня нет ответа, я знаю только, что хочу прекратить ваш разговор. Он мне неприятен.

- Соби, - зову я. Совсем тихо, не громче дыхания. И вздрагиваю, когда в полутьме коридора возникает переливающаяся синяя бабочка. Касается крылышками моей протянутой ладони - и растворяется в воздухе. Диалог в комнате немедленно завершается:
- Благодарю вас, онээ-сан, - церемонно произносишь ты, судя по всему, вставая. - С вашего позволения.
- Да-да, идите.
Лишь сейчас мне кажется, что голос у мамы все-таки неестественный. Не только потому, что спокойный. Он какой-то отрешенный. Раньше, чем я успеваю сообразить, что бы это значило, ты уже возникаешь передо мной:
- Ты звал меня, Рицка?
Я напряженно киваю:
- Как ты?..
- Услышал? Это несложно. Мой слух настроен на твой призыв, я услышу, если ты позовешь. Впрочем, это лучше обсуждать не сейчас и не здесь. Ты собрал вещи?
- Да. Но там сумка размером с императорскую пагоду. А я только необходимое взял.
Ты усмехаешься и легонько треплешь меня за кошачье ухо:
- Пагоду? Ну, надеюсь, у нее есть ручки.
- Эй, - я дергаю ушами, - перестань! Конечно, у нее есть ручки. Ээ… она неподъемная.
- Нестрашно. Возьмем такси.
Ты, кажется, первый раз поднимаешься в мою комнату по лестнице, а не забираешься через балкон. Первый раз - и только чтобы больше этого не делать… Я опускаю голову и не отстаю от тебя. Мне сейчас очень тяжело видеть маму.

Ты оцениваешь сумку взглядом, потом примериваешься и вскидываешь ее на плечо. Я пару раз мигаю и требую:
- А ну поставь обратно! Соби! Соби, я кому говорю! Давай вместе! Ты надорвешься! Ты меня слушаешь или нет? Соби, черт возьми!
Ты поворачиваешься, углы губ поднимаются:
- Есть моменты, когда я могу тебя не послушаться? - но останавливаешься. Я хмурюсь:
- Пожалуйста. Я… я не хочу тебе приказывать.
Ты все еще стоишь в дверях. Кажется, этот поединок взглядов я должен выиграть? Хорошо же.
Через полминуты ты ставишь сумку на пол и встаешь так, что теперь я вижу только твой профиль. Но все равно замечаю, что глаза у тебя погрустнели. Черт. Я не хотел…
- Соби… - подхожу и останавливаюсь в нерешительности. Не знаю, что сказать. Не знаю, как себя вести. - Я просто… Думаешь, я не справлюсь? Я могу и сам!..
- Можешь. Но мне было бы приятно сделать это для тебя, Рицка.
Ты говоришь ровно, без эмоций. Зато у меня их через край. Я пинаю бок сумки, в последнюю секунду вспомнив, что там диски и винчестер. Пинок выходит вполсилы. Я коротко вздыхаю. Почему ты такой упрямый?
- Хорошо, - говорю сквозь зубы пару вдохов и выдохов спустя. - Возьми сумку, если тебе так охота растянуть связки. Вечером не сможешь рисовать - я не виноват.
Ты резко оборачиваешься, в глазах опять удивление - как недавно в парке:
- Рисовать?
- Ты же живописью занимаешься. Или мне вчера показалось? - язвительно напоминаю я. А ты, вместо того чтобы разозлиться, улыбаешься:
- Так ты беспокоишься.
Я тебя сейчас…
- Соби, ты… ты точно придурок! - я вспыхиваю и отворачиваюсь. - Бери уже эту чертову сумку и пошли!
- Слушаюсь, - я отчетливо различаю в тоне беззлобную насмешку. Точно - спускаясь по лестнице, ты говоришь через плечо: - Ты непоследователен, Рицка.
Я тебе когда-нибудь скажу, какой ты. У меня много определений.

Мама так и не выходит из комнаты, чтобы проводить нас. Я осторожно заглядываю в гостиную. Она там. Спит, устроив голову на изголовье кресла.
На мгновение я чувствую такую острую жалость, что хочется остаться. К глазам подступают слезы. Я люблю тебя, мама. Я так люблю тебя.
Прислоняюсь лбом к стене, закрываю глаза, загоняя непрошеные слезы назад под веки. Нет. Я не буду плакать.

Твоя рука обнимает меня, и я отрываюсь от стены, иду к выходу. Дверь уже открыта, в прихожую падает косой столб света с улицы. Там солнце и яркое небо. И когда мы оказываемся под ним, делается ненамного, но легче. Вот и все, да? Теперь к тебе.
Ты достаешь мобильный, вызываешь такси. Оно подъезжает спустя одну твою выкуренную сигарету и наше ненарушенное молчание. В нем нет отчуждения. Не знаю, о чем ты думаешь, но молчишь легко.
Водитель выходит из машины, помогает поставить в багажник сумку. В комнате она казалась громадной, а сейчас я понимаю, что она в общем средних размеров. Может, не стоило на тебя орать…
Но ты ведь не слушаешь, когда я прошу. А приказывать я не умею. И хоть понимаю, что должен научиться… Знал бы ты, как мне не хочется, Соби.

В такси я отодвигаюсь от тебя как можно дальше и неотрывно смотрю в окно. Говорить нет сил. На сегодня впечатлений уже перебор.
Ты просишь водителя не гнать, и неторопливая смена городского пейзажа за окнами в сочетании с шуршанием шин действует усыпляюще. Я задремываю с открытыми глазами. Надо будет спросить, как ты убедил маму, и почему она потом заснула. Кажется, Шинономе-сэнсей увидит тебя на следующем собрании родительского клуба. На этой мысли глаза закрываются.

*
- Рицка, проснись… - ты трогаешь меня за плечо, и я медленно поднимаю тяжелые веки. Точно, приехали. Выбираюсь из машины.
- Поднимайся, - ты расплачиваешься с таксистом, он выставляет на тротуар сумку и отъезжает. Я по-прежнему стою, не двигаясь с места. Кажется, сейчас что-то кончится в жизни, к которой я привык. Или начнется. Именно теперь, когда я войду и назову твой дом своим.
Я жду, пока ты перебросишь через плечо ремень, проденешь руку в ручки сумки, удерживая ее на локте, и пойдешь вперед.
- Ну что же ты?
Оборачиваешься, я торопливо, в два шага к тебе присоединяюсь. Мы идем наверх, ты достаешь из кармана пальто ключи.
- Завтра я сделаю тебе вторые, - говоришь между делом, отпирая.
Я киваю:
- Ладно.
Ты ставишь сумку на пол, разуваешься и проходишь в комнату, включая свет и какую-то негромкую музыку. Я ненадолго закрываю глаза, чувствуя, как опускаются уши, руки, хвост. Я устал. И есть хочется.
- Обедать будешь? - спрашиваешь ты, проходя мимо.
Я что - о голоде вслух сказал?
- Да, - я наконец сбрасываю куртку. Потом смотрю на молнию сумки, прикидывая, разбирать ее сразу или отложить на вечер. Лучше отложить. А то сейчас буду непрерывно дергать тебя вопросами, что куда пристроить.
- Суп или второе?
Вот этот вопрос мама мне никогда не задавала. Я даже не знаю, что на него ответить.
- А есть выбор?
- Рицка, - ты выглядываешь из кухни, - конечно, если я спрашиваю, есть варианты. Нужно только разогреть. И проходи в комнату. Тебя что-то смущает?
Еще как. Я только что осознал, что сменил адрес. Надо Юйко сказать. Сюда, по крайней мере, безопасно приходить - если и впрямь заболею.

- У тебя есть телефон? - спрашиваю пять минут спустя, заходя на кухню. - Я не нашел.
- Только мобильный, - передо мной возникает тарелка мисо-супа. - А что?
- Ничего, потом со своего позвоню, - я наблюдаю, как ты ставишь себе вторую тарелку. Ты ловишь мой взгляд и вопросительно поднимаешь брови. Я качаю головой:
- Ничего.
- Тогда приятного аппетита. С новосельем, Рицка.
Какой ты спокойный. Будто ничего не произошло. Неужели у тебя нет ни одного вопроса? А если есть - неужели так и не задашь?
Я принимаюсь за еду.

*
Вечером, когда я раскладываю вещи на трех полках, выделенных мне в платяном шкафу, выясняется, что минимум один вопрос у тебя все же есть. Правда, моего переезда он касается мало.
- Рицка, - ты поворачиваешься от незаконченной миниатюры, около которой простоял последние полтора часа, - почему ты именно теперь принял решение?
- Ты о чем? - я сажусь около сумки и начинаю разбирать диски, сортируя их по содержимому и раскладывая вокруг себя. Тот, на котором роспись Сэймэя, убираю в упаковку от одного из музыкальных. Не до него сейчас - да и ты не наткнешься.
- Твой разговор с Нацуо и Йоджи, большую часть которого я пропустил, был пару недель назад. - Ты очень серьезен. - Что изменилось за это время?

Тебя там не было. Не было в той игре - не игре, когда реальность сделалась холодом и смертью. И я так хотел позвать тебя - а потом ты появился и чуть меня не убил. Правдоподобность у происходившего была такая, что и сейчас передергивает. Я ведь не все тебе рассказал.
Я заставил себя проснуться. Понял, что ничего особенного наяву не произошло. Но мысль о том, что могло бы произойти…
Кто знает, откуда взялся тот сон? А если это в самом деле был один из вариантов будущего? Но я испугался не тебя - каким ты мог бы стать, прикажи Сэймэй меня убить. Я испугался за тебя - потому что... Ты ведь не пойдешь против ни одного из нас. Не хочу, чтобы такой выбор встал перед тобой в реальности. Не хочу твоей смерти!

Ну и как рассказывать? Точно решишь, что у меня крыша поехала.
- Соби, - говорю вместо ответа, - помнишь нашу первую встречу? Помнишь, ты сказал: «Мы должны выковать узы прочнее и крепче, чем чьи-либо еще»?
Ты прищуриваешься и киваешь.
- Когда ты создал между нами связь - ты сделал это, чтобы оберегать и защищать меня?
- Разумеется, - задумчивость в твоем взгляде сменяется решимостью. - От кого угодно.
- Потому что Сэймэй попросил? - уточняю я хмуро и поднимаю руку, когда ты делаешь шаг ко мне. - Нет. Ответь.
- Да, - ты откладываешь кисть, хотя уже поздно. Пока ты машинально вертел ее, у тебя все пальцы краской перепачкались.
- Так вот, Соби, - завершаю я, дождавшись твоих слов, - ты кое-чего не учел. Та связь, которую ты сделал, работает в обе стороны! Она не механическая!
- Что ты хочешь сказать?
Все-таки подходишь, опускаешься на пол по ту сторону разобранной сумки.
- Ты слышишь, когда я зову тебя - и можешь оказаться рядом, когда я в опасности. Так?

Очень хочется повысить голос, но тогда ты точно не примешь меня всерьез. А должен. Я заставляю себя говорить спокойно.

- И я тоже слышу, когда плохо тебе. Сколько раз повторить, чтобы ты понял?! Я не хочу, чтобы ты постоянно рисковал! Когда Жертва не может помочь Бойцу, потому что он о сражениях не сообщает, это… нечестно, - заканчиваю я полушепотом.

Ты протягиваешь руку, чтобы меня коснуться - ты вообще часто меня касаешься, а я все реже отдергиваюсь, - и замечаешь, что пальцы в краске. Ты слабо улыбаешься, глядя на них. Ну и что я сказал такого, чтобы ты обиделся?
- Рицка, я обещал Сэймэю заботиться о тебе, а не превращать в живую мишень на поединках.
- Меня? В мишень? При таком Бойце как ты? Ну ты загнул, - мне становится искренне смешно. - Соби, да когда я за тобой стою, я никого и ничего не боюсь! - Вот сейчас мне очень, очень нравится твоя внимательность. Всегда бы ты меня так слушал! - И я тебе нужен! Ты должен меня научить! А если нет, я не знаю, что с тобой сделаю! - я вскакиваю на ноги и гневно гляжу на тебя сверху вниз.

Ты поднимаешь голову, так, что волосы падают за спину, и с интересом на меня смотришь. В левом ухе отблескивает бабочка серьги. Вторую вырвала эта… черноволосая Зеро. Она же была у них Бойцом? А меня там не было. Я отворачиваюсь к окну, чтобы ты не видел моего лица.
- Соби, если… если я для тебя все еще… доказательство верности приказу… Я… - голос звучит как-то глухо.
- Рицка…
- Если мой переезд тебе только этим удобен… Что теперь ты ситуацию контролировать будешь…

Ну да, я сам хотел остаться. Но ты так сделал, что мне кажется, все было наоборот.

Ты обнимаешь меня со спины настолько неожиданно, что я вздрагиваю.
- Рицка… - теплый шепот в ухо, от которого хочется то ли обнять в ответ, то ли ударить. Я стискиваю зубы. - Рицка… Мне нужен ты. Именно как ты, не как продолжение Сэймэя. Ты мне веришь?
Я выворачиваюсь, смотрю тебе в глаза:
- А ты мне?
Снова улыбка. Добрая, знакомая. Ничего не говорящая.
- В чем именно?
- Что у нас обоюдная связь, - повторяю я, пытаясь быть таким же терпеливым. Получается плохо.
- Я верю тебе.

Откуда у меня ощущение, что ты говоришь не все, что думаешь? Но еще посмотрим, кто упорнее.
Ты обнимаешь меня, не касаясь ладонями. Почти невесомо. Я отодвигаюсь, кладу руки тебе на плечи, заставляю снова опуститься на пол, даже не на колени, а сесть совсем. Сажусь рядом, впервые решившись на… такое. Провожу подушечками пальцев по твоей щеке, прослеживаю линию скул.
Ты как-то странно реагируешь на прикосновение: на секунду широко раскрываешь глаза, а потом хмуришься. И вид у тебя… будто прислушиваешься. К чему?
- А знаешь, - говорю я, морща нос, минуту спустя, - по-моему, Кио не понравится, что я тут обосновался.
- Кио твое пребывание здесь никоим образом не касается, - пожимаешь ты плечами. - Не бери в голову, Рицка.
- Я и не собирался. Ладно. Пока ты не встал мне еще на пару дисков, может, вернешься к работе?
Ты поднимаешься на ноги одним стремительным движением. Я ошарашенно гляжу вверх, оперевшись на ладонь. Ты протягиваешь мне руку, убедившись, что краска на пальцах засохла:
- В чем дело?
- Реакция у тебя… - бормочу я, принимая помощь и вставая.
- М?
- Да так…

Не знаю, как получается, что когда я полностью выпрямляюсь, мы встречаемся губами. То ли ты наклонился, то ли я потянулся вверх. Поцелуй такой долгий, что я закрываю глаза. А потом мы молча возвращаемся каждый к своему занятию.

*
- Рицка-кун! Ты правда, что ли, будешь теперь жить с Агацумой-саном? - голос Юйко падает до шепота, она широко раскрывает зеленоватые глаза и вся напружинивается. Я пожимаю плечами:
- Я же вчера сказал.
- Классно! - она подпрыгивает и так машет хвостом, что у раскрытой тетради перелистываются страницы. - Теперь нам можно будет приходить к тебе! Я вчера уже сказала Яёи-сану, как это здорово!
- Он согласился? - я поднимаю голову от контрольной по кандзи, которую не выполнил в день поединка с Зеро. Шинономе-сэнсей дала мне ее для самостоятельной работы после уроков: «Это не отнимет у тебя много времени, Аояги-кун, а я должна поставить оценку». Но как сосредоточишься, если Юйко носится по пустому классу, как розовый смерч? И непрерывно говорит, такое чувство, что молчать она не умеет. Я вздыхаю с облегчением, когда в класс заглядывает Яёи. Он поочередно смотрит на нас, я энергично киваю:
- Заходи!
- Не помешаю, Аояги-кун? - он подходит, смотрит мне через плечо. - Чем-нибудь помочь?
- Ну… Можешь сделать, чтобы я двадцать минут посидел молча?
- Нет проблем! - подмигивает Яёи и невинно интересуется: - Юйко-сан, ты видела утреннее шоу, где Гома-тян, в прошлую субботу?
Все, теперь можно не беспокоиться. Разговор о кумире займет Юйко не на двадцать минут, а на столько, сколько потребуется. Я возвращаюсь к контрольной, и дверь в класс немедленно открывается снова. Теперь это уже Шинономе-сэнсей. Она укоризненно оглядывает нас, поправляет очки и спрашивает:
- Юйко, Яёи, что вы тут делаете? Я дала Аояги-куну индивидуальное задание, которое он должен выполнить без посторонней помощи!
Она что - думает, я списываю? Или что они подсказывают? Я выпрямляюсь на стуле:
- Сэнсей! Они мне не помогают! - получается несколько громче, чем хотелось, но я растерян. Почему она так подумала?
- Рицка-кун ни словечка не дал нам подсказать, сэнсей, - подтверждает Юйко гордо, - он все делает только сам! Мы просто ждем его! Правда, Яёи-сан?
Тот кивает, и Шинономе-сан разводит руками:
- Что ж, придется поверить на слово… Рицка-кун, можно тебя на минутку?
И когда я закончу эту контрольную?
- Да, сэнсей, конечно.
- Ребята, выйдите в коридор, пожалуйста, - поворачивается она к моим друзьям. - Подождите там.
Они выходят, а я встревоженно смотрю на Шинономе-сан. Что ей от меня понадобилось?
- Аояги-кун, - говорит она вполголоса, усаживаясь на стул перед моей партой, - сегодня в школу заходил Агацума-сан. Он мне сообщил, что отныне будет заниматься твоими школьными делами, присутствовать на мероприятиях, ходить с вами в походы… Это так?
Быстро, Соби, присвистываю про себя. И когда успел? В перерыве между парами в университете? Или снова прогуливал?
- Да, сэнсей, - отвечаю, выдерживая ее взгляд. Шинономе-сан сплетает в замок пальцы и опускает глаза. - Вы же сами велели, чтобы он приходил, если мама не может. Почему вы спрашиваете меня, если уже говорили с Соби? Он… он сказал вам что-то неприятное?
Шинономе-сан вздрагивает и трясет головой, так, что встопорщиваются ушки:
- Нет, Аояги-кун. Но я хотела уточнить, почему ты решил перебраться к другу твоего покойного брата и больше не жить с мамой.

Как легко она произнесла это «покойного»… Мне делается зябко.
Ты не назвал ей причину, как я вначале испугался. И я тебе благодарен. Только самому как выпутаться?
- Видите ли, сэнсей, - начинаю осторожно, краем глаза следя за ее реакцией, - мама и Соби посовещались и решили, что мне пойдет на пользу некоторая смена обстановки. Я бывал у Соби раньше, вместе с Сэймэем, - ложь, но она не проверит, - и мне полезно… может быть, я что-то вспомню… Понимаете, врачи говорят…

Я уже сталкивался с эффектом от этой фразы. При слове «врачи» взрослые бледнеют и мгновенно оставляют меня в покое, бормоча «бедный ребенок». И Шинономе-сан реагирует, как я ожидал: она закругляет диалог.
- То есть с твоей мамой все согласовано, Аояги-кун, я могу не беспокоиться?
Я улыбаюсь:
- Да, конечно, сэнсей. Спросите маму, если хотите. Вчера она сама сказала, что лучше, если я буду жить с Соби. Он бывал у нас в доме и меня знал еще до… Ну… Он понимает, что мне иногда трудно.

Первая половина реплики - чистая правда, хоть и не знаю, как ты этого добился. А вторая - еще одна ложь. Я знаю, что ты никогда у нас не бывал, кроме моей комнаты - и впервые переступил порог вчера, вместе со мной.
И пусть ложь. Не имеет значения. Лишь бы она отстала.

- Я тоже, тоже понимаю, что тебе сложно, Рицка-кун, - торопливо заверяет Шинономе-сан, жалостливо глядя на меня. - Я просто хотела узнать, с кем говорить, если понадобится обсудить твое поведение.
Я удивленно смотрю на нее:
- Мое поведение? Вы же сами сказали вчера, сэнсей, что у меня нет проблем?
- Я имела в виду вообще, - она смеется, - в целом. Конечно, пока у меня нет на тебя нареканий. Я всегда вначале обсуждаю возникшую проблему с учеником, и лишь потом звоню его родителям.
Представляю, как она звонит тебе, Соби. Я прячу улыбку. Меня не устраивает только одно, и это одно я тут же выпаливаю, не успев подумать:
- Он мне не родитель! Он просто… - и осекаюсь, прикусив язык.

Просто - кто? Друг? Друг, который говорит, что любит меня… Друг, к которому я отношусь, как ни к кому больше… Хуже можно только ляпнуть, что ты мой Боец. «Кто-кто? - Боец, а я его Жертва». После этого меня опять захотят исследовать на психическую стабильность.

Шинономе-сан, к счастью, сама меня выручает:
- Хорошо, Аояги-кун, я понимаю, что ты воспринимаешь Агацуму-сана как своего старшего товарища.
- Угу, - это все, что я могу выдавить. Вот уж как кого точно тебя не воспринимаю и не собираюсь.
- Что ж, отлично, - она потирает ладони. - Честно говоря, я переживала, что не могу наладить контакта с кем-либо, имеющим для тебя авторитет. Я два раза собиралась зайти к твоей маме, но всякий раз мешали непредвиденные обстоятельства.

Надеюсь, она не заметила, что я побледнел. Какая удача, что вмешались эти обстоятельства… Кажется, первый визит я помню. Когда ты привез мне снимки кота с Ириомотэ. Ты ее остановил, да? Встретил около моего дома, а потом наговорил такого, что мне за тебя было неудобно. Впрочем, она, кажется, поняла из сказанного больше меня. А когда был второй раз, я даже и не…
…Или когда ты схлестнулся с Нулями? С Нацуо и Йоджи? Шинономе-сан говорила, что ты пришел на помощь, когда на нее напали… А живем мы недалеко друг от друга…
Спрашивается, что ты делал тем вечером в моем районе?
У меня к тебе уйма вопросов и никакой надежды получить нормальный ответ. Потому что я хочу, чтобы ты сам рассказывал, а ты никогда этого не делаешь.

- Аояги-кун, - учительница трогает меня за плечо, - ты слышишь?
- А?..
- Покажи, сколько ты выполнил от самостоятельного задания, - она придвигает к себе контрольную работу. Выполнил я две трети, но когда постоянно отвлекают разговорами…
- Это на отличную оценку, Аояги-кун, - произносит сэнсей через полминуты. - Можешь идти, твои друзья, наверное, уже заждались.
Она складывает лист бумаги пополам, пополам и еще раз пополам и убирает в карман пиджака. Я неуверенно встаю, беру со стула сумку:
- До свидания, сэнсей.
- До завтра, Аояги-кун.
На пороге я оглядываюсь. Она все еще сидит за школьной партой и смотрит в пустоту. Я тщательно прикрываю за собой дверь.
Знаешь, Соби, если ты окажешься прав…

*
- Рицка-кун, за тобой пришел Агацума-сан, - сообщает Юйко. - Можно, мы пойдем с вами, если вы собираетесь гулять?
Они меня столько прождали, что отказывать неудобно. Я киваю.
Мы одеваемся и выходим из школы; я в который раз заставляю себя не спешить. Если себе приказать не могу, как приказывать тебе? Но я все же обгоняю друзей и торопливо иду вперед.
Ты оборачиваешься еще до того, как я окликаю:
- Рицка.
- Соби, - я наклоняю голову и исподлобья смотрю на тебя, - я тебя не ждал. Ты разве не должен быть в университете?
- Сегодня с утра у меня было только две пары, - ты улыбаешься. - Я побывал у твоей классной руководительницы и успел пообедать. Я хотел встретить тебя, Рицка, - ты наклоняешься, игнорируя подходящих Юйко и Яёи, - ты не рад?
- Рад, - признаю я недовольно. - Просто подумал, что ты пропустил занятия.
- Не беспокойся о моей успеваемости, - ты опускаешь руку в карман и что-то нашариваешь. - Рицка…
- Агацума-сан! - прерывает тебя подошедшая Юйко, - а мы уже знаем, что Рицка-кун переехал!
- В самом деле? - ты внимательно смотришь на меня, я пожимаю плечами:
- Я еще вчера позвонил. А что?
Если ты против того, чтобы об этом знали, мог помешать. Но мне показалось…
- Ничего, все в порядке, - ты вынимаешь из кармана кулак, в котором что-то прячешь. - Рицка, протяни руку.
- Зачем? - я подозрительно гляжу на твои сжатые пальцы. - Что там?
- Не бойся.
- Я ничего не боюсь! - возмущенно начинаю я, но ты уже раскрываешь ладонь.
На ней - очень блестящие, наверное, новые ключи на кольце. И еще квадратный брелок-голограмма. Я не нахожусь, что сказать.
- Это мне?
- Я же обещал, что сегодня сделаю тебе вторую связку, - напоминаешь ты, терпеливо ожидая, пока я возьму все это.
Я осторожно, как будто боясь обжечься, беру ключи. И смотрю на голограмму. Где только ты находишь таких бабочек? Ярко-индиговая, в мнимо-объемном пространстве брелка она кажется живой. Поднимаю голову. У тебя сейчас глаза похожи цветом на ее крылья.
- Спасибо, Соби.
Я чувствую себя страшно неловко, особенно потому, что за нами наблюдают Яёи и Юйко.
- Не за что, - ты выпрямляешься. - Едем домой?
- Угу.
Я поворачиваюсь к одноклассникам:
- До завтра.
- До завтра, - тянет Юйко без особой радости. А Яёи, наоборот, начинает улыбаться. Если она ему нравится, почему он об этом просто не скажет? Или им тоже разговаривать трудно?

Мы направляемся к автобусной остановке, и я для порядка заявляю:
- И чего было мерзнуть у школы? Я вполне способен добраться сам. Увиделись бы дома.
Ты останавливаешься так внезапно, что я по инерции прохожу еще пару шагов.
- Соби?
Ты берешь меня за руку - я не успеваю даже возмутиться твоим самоуправством - и говоришь почти шепотом:
- Спасибо, Рицка.
А теперь-то за что?

*
Вечером появляется Кио. Мы как раз отужинали, и я устроился за компьютером: ты установил мой винчестер вторым жестким диском. Сам, как обычно, занялся делом, попросив не смотреть до тех пор, пока работа не приобретет более-менее законченного вида. Я согласился и не стал лезть под руку - но Кио полезет точно, если я что-нибудь понимаю.
- Со-тян, - радостно произносит он, возникая на пороге без звонка или стука. - Работаешь? А я решил зайти, поболтать… - Его взгляд обегает комнату и натыкается на меня. Кио делается в несколько раз мрачнее: - Ты не говорил, что у тебя гости.
Да, я так и думал, что ему не понравится.
- По-моему, мы не договаривались о встрече, Кио, - отвечаешь ты вежливо. - Проходи, располагайся. У меня нет гостей.
- А этот?.. - Кио тыкает пальцем в мою сторону, - младший Аояги? Он и в прошлый раз у тебя сидел!
- Рицка живет здесь, Кио, - ты все так же невозмутим, но мне кажется, что ты смеешься.
- Что-о?.. Живет? Здесь? С тобой? - Кио прислоняется к стене и прижимает ладонь ко лбу. - Я всегда знал, что этим кончится! - восклицает он. - Неужели и постель делите пополам? Со-тян, раньше я лишь подозревал в тебе растлителя малолетних, но теперь…
- Эй! - от того, что я подаю голос, вздрагиваете, кажется, вы оба. Я вскакиваю на ноги и смотрю на Кио, забыв о том, что не хотел лезть в ваш разговор. Но слушать, как он о тебе отзывается!.. Мне парома в Иокогаме хватило. - Не смей так говорить о Соби! Еще раз обзовешь - будешь очки чинить!

Тишина в комнате глубокая до звона в ушах. Кио пытается отлепиться от стены, ты замер у мольберта, не сводя с меня глаз. И рты у вас обоих приоткрыты. Я чувствую, как сердце колотится где-то у горла, перевожу взгляд с одного на другого. Что ты станешь делать?.. Потребуешь, чтобы я извинился?.. Он твой друг… А я…
Ты кладешь кисть на подставку и подходишь ко мне, с силой привлекая ближе. Я с вызовом смотрю на совершенно ошеломленного Кио.
- Что ж, - нарушаешь ты немую сцену, - я думаю, теперь знакомство с Рицкой можно считать по-настоящему состоявшимся. - Вторая твоя рука ложится мне на затылок и ласково проводит между кошачьими ушами. - Будем пить чай?

В твоем голосе нет осуждения. Я вздыхаю, и ты еще сильнее прижимаешь меня к себе.
Вид у Кио такой же, как бывает у Яёи, когда Юйко пытается всучить мне очередную захваченную из дома шоколадку.
Уйдет или останется?

Он мельком смотрит на тебя, потом, долго и внимательно - на меня. И вдруг смеется:
- Со-тян, я вижу, ты в надежных руках. Тебя защитят и никому не уступят. Так, Аояги Рицка?
- А то, - отвечаю я. - Хочешь проверить?
- Нет уж, - отказывается он, - от Соби потом не отобьешься. Он за тебя голову снимет, не раздумывая. Ну и парочка из вас подобралась. Я раньше думал, только старший Аояги таким бешеным был… Но он хоть сам по себе гулял, а ты постоянно рядом с Со-тяном держишься.
Я улавливаю, как ты вздрагиваешь. Может, потому, что вздрагиваю сам. И дергаюсь вперед:
- Не говори гадости о моем брате!
Я не хочу сейчас видеть твое лицо. «Он был постоянно никакой из-за Сэймэя. И был счастлив этим».
Не хочу… не хочу, чтобы ты сравнивал!

Ты сжимаешь ладонью мое плечо, а Кио смотрит на это. Сейчас его занимаешь уже ты.
- Что ж, раз моя персона в качестве защитника здесь ни для кого не представляет интереса, может правда чаю выпьем? - предлагает он в конце концов, наверное, не прочитав по тебе ничего утешительного.
- Конечно, - ты еще раз касаешься пальцами моего уха. Я негодующе шевелю им. Не забывайся. - Можем предложить пиццы. В холодильнике есть обычная и сладкая, выбирай.
- «Можем»… Да, оставишь друга одного, вернешься, а тут уже не только твое место, но даже холодильник заняли, - насмешливо-трагически заломив руки, Кио направляется на кухню. Я наконец выдыхаю и прошу вполголоса:
- Пусти меня.
Твоя рука соскальзывает, я отстраняюсь и ухожу к компьютеру. Сажусь, невидяще глядя в монитор, и чувствую себя крайне глупо. Хорошо, что удалось не покраснеть под взглядом Кио. Зато теперь щеки будут гореть часа полтора.

4.
Перед последним уроком, когда мы уже заходим в класс, у меня звонит телефон. Я откидываю крышку - и выбираюсь мимо одноклассников обратно в коридор. Вообще не люблю разговаривать при ком-то постороннем, а тем более… Я месяц назад дал ей этот номер - лучше говорить со мной, а не с мамой.
- Кацуко-сэнсей, - здороваюсь, чувствуя, что нервничаю. Может быть, мама ходила?..
- Рицка-кун, - откликается она приветливо. - Я хотела попросить, чтобы ты пришел не в среду, как обычно, а завтра. Сможешь?
Завтра вторник. Завтра неделя, как я первый раз остался у тебя ночевать.
- Да, конечно, - настороженно отвечаю я. - Что-то случилось?
- Нет-нет, просто в среду мне нужно уехать. Тебе неудобно во вторник? Почему ты спрашиваешь?
- Просто так, - я пытаюсь уловить в ее голосе беспокойство, но, вроде, все в порядке.
- Тогда договорились?
- Да.
- До встречи, Рицка-кун, - прощается она. Очень вовремя, потому что Шинономе-сан выглядывает из класса и делает мне знак заходить.

После того, как география заканчивается, я выглядываю в окно. Сегодня тебя нет у ворот. Надеюсь, ты в университете, а не… где-нибудь еще, Соби? Нажимаю клавишу быстрого набора. После третьего гудка ты снимаешь трубку:
- Рицка.
Я тихо выдыхаю через нос. Приучил ты о себе волноваться!
- Соби. - И все, собственно. Я по твоему голосу слышу, что все нормально. К тому же в трубке слышен гул разговоров - наверное, ты в холле. - Я просто решил позвонить, - говорю, злясь на себя за смущение.
- Сердишься, что я не встретил? - твой тон делается мягче. - Я тебе нужен, Рицка?
- Нет, совсем нет, - торопливо заверяю я, чтобы ты не вздумал сорваться с лекций… или что у вас там? - Я сам доберусь домой. Я только…
- Рицка-кун! - окликает Юйко. Я не глядя строю гримасу, чтобы подождала.
- Все в порядке, - спокойно говоришь ты. - Я сегодня задержусь, не теряй меня.
- Ладно, - хочется сказать «что мне тебя терять, все равно домой придешь», но тогда зачем было звонить. Я заканчиваю разговор, чувствуя, что ладонь, держащая телефон, уже влажная: - Когда ты вернешься?
- Часов в семь, - отвечаешь ты и, кажется, улыбаешься.
- Угу.
Я нажимаю отбой.

Мы долго бродим по парку втроем, Юйко собирает застывшие листья, они ломко крошатся в ее пальцах. Болтаем о школе, о том, какой выдастся по приметам зима, о чем-то еще, и я чувствую, как постепенно тает комок, застрявший в горле после звонка Кацуко-сэнсей. Зачем она позвонила, когда я был в школе!
Можно поиграть в догонялки, поискать в небе звезды. «Шинономе-сан говорила, что их и днем видно, только солнечный свет мешает. - Я знаю». Яёи не спрашивает, откуда. И это хорошо, потому что я не хвастаюсь эрудицией. Я проговариваюсь.

…Психиатры, психотерапевты, психологи. Я заполнил нескончаемое количество тестов, ответил на миллиард вопросов, просмотрел кучу ассоциативных картинок. И все это ничего не дало. Диагноз врачей мама скрывать не стала - сунула мне в руки и велела зачитать вслух. Повезло, что под конец чтения Сэймэй вернулся домой. Он успел вмешаться.

«Умственное развитие Аояги Рицки (десять лет) в среднем выше, чем у восьмидесяти процентов детей его возраста. Уровень IQ высокий, соответствует IQ двенадцатилетнего. Реакции адекватные, осознает себя как личность, общение со сверстниками вызывает скуку и раздражение. Потенциальный аутсайдер, замкнутый и резкий. Также отмечены: склонность к эмпатии, анализу, логике. Качества характера с возрастом проявятся более четко. Амнезия глубокая, в настоящее время не поддающаяся излечению. Как следствие возможны также эпизодические провалы в памяти. Социализация Аояги Рицки протекает ускоренно, однако он испытывает страх перед близкими отношениями и привязанностью».

Так или почти так говорили они все - а ведь это было до смерти Сэймэя. Тогда у меня еще был брат, которого я очень любил. И мама была веселее и реже думала, что я не ее сын.
После года хождений по кабинетам меня направили к Кацуко-сан. Наверное, отчаялись вернуть прежнего Рицку. Даже причину потери памяти так и не смогли обнаружить. Кацуко-сэнсей одна оказалась нормальной и не смотрела с жалостью. В самый первый визит она налила мне чаю и предложила варенья. И я расплакался. Долго ревел в ее пиджак, икая и давясь слезами, а мама сидела за дверью и ничего не узнала.
Потом сэнсей показала мне книги в твердых корешках, которыми были уставлены полки высокого книжного шкафа в ее кабинете, и объяснила, что все эти люди писали о человеке. О его мозге, способности мыслить, памяти и рефлексах. Я попросил что-нибудь почитать.
Когда мы переехали, я упросил маму не менять врача. Она разрешила - и теперь я езжу к Кацуко-сан на автобусе. Иногда сэнсей спрашивает, что я читаю. Я рассказываю. Она молчит. Она всегда вежливо молчит, когда я говорю. Только однажды сказала: знаешь, Рицка-кун, не всякий студент психологического факультета способен к таким обобщениям, как твои. Я спросил: а если студент потеряет память и будет читать не потому, что эти авторы - люди науки, а просто чтобы вспомнить что-нибудь о себе? Она не нашлась что ответить.
А потом Сэймэя убили.

По последним тестам, три месяца назад, мне было четырнадцать. Когда я догоню свой внутренний возраст? Я с самого апреля не учился, но могу ответить почти на любой вопрос по школьной программе, хоть и пропустил чуть ли не полгода. И учителя шепчутся за моей спиной точно так же, как в старой школе. Терпеть не могу, когда они смотрят и говорят обо мне. Да, я не играю в вышибалы, мне неинтересно перебрасываться записками и разрисовывать фотографии в учебниках. Но Яёи и Юйко это, похоже, не смущает. Мне наконец-то повезло, у меня появились друзья.
А еще есть ты - с тобой я не чувствую себя ни ребенком, как стараются навязать взрослые, ни зазнайкой, каким считают ровесники. Ты просто смотришь и видишь меня. Сначала это пугало, Соби, как и то, что я к тебе сразу привык. Потом бесило. А теперь для меня тоже ничего не значит, что у тебя нет ушек. Взрослый ты или нет - мне без-раз-лично. Интересно - тебя это не пугает?

*
Я долго брожу по квартире, разглядывая все, что вижу. Раньше как-то некогда было. Мебели у тебя мало - кровать, несколько стульев, два стола, обычный и компьютерный, и подушки. Холодильник. Музыкальный центр с надписью «Сони», небольшой телевизор за одной из ширм, пара набросков на стенах. Наверное, это или твои работы, или Кио, потому что они не в рамках, просто пришпилены кнопками. В шкафу, который я, подумав, решаюсь открыть - книги. Это открытие меня удивляет и радует. Мне почему-то казалось, что книг у тебя нет. Учебники, литература по живописи, несколько классических романов и сборники поэзии. Ты читаешь стихи? Еще тома - переплетенные, без заглавий на корешках. Я не вынимаю их. Вдруг тебе не понравится, что я без спроса трогал твои вещи.
Время подбирается к семи, и я торопливо включаю компьютер, будто занимаюсь уроками. Чтобы ты, когда войдешь, не думал, что я только и делал, что поглядывал на часы. И на телефон.

Ты появляешься в три минуты восьмого - щелкает замок, открывается дверь. Я сижу, замерев, не оглядываясь, и не знаю, как вести себя. Я нынешний никогда не встречал с работы маму - безопаснее было показываться ей на глаза как можно реже. А как раньше было, не помню.
Встаю, выхожу в прихожую, наблюдаю, как ты вешаешь пальто и разматываешь шарф. Тебя никогда не спрашивают, почему у тебя горло забинтовано?
Ты подходишь, смотришь на меня. И тоже молчишь. Я краснею:
- Что?
- Просто рад тебя видеть, - твои пальцы быстро гладят меня по щеке и исчезают раньше, чем я успеваю придумать, как реагировать. Остается только засопеть и отвернуться, даже спиной чувствуя твою улыбку. Ты всегда мне улыбаешься - и каждый раз по-разному.
- Как дела в университете? - спрашиваю, чтобы нарушить вновь повисшее молчание.
- Нормально, - ты осторожно обходишь меня и направляешься мыть руки. - Сессия должна пройти благополучно, в этом семестре я почти не пропускал занятий.
- А раньше?
Раньше, когда был жив Сэймэй - ты отсутствовал чаще?..
- Раньше было немного сложнее. Особенно когда приходилось совмещать университет и… школу, - завершаешь ты после заминки.
Ладно-ладно, молчу я, молчу.
- Ты что-нибудь ел, Рицка?
- Нет, делал уроки. Я не голодный, - торопливо отказываюсь я, но ты все равно идешь к холодильнику.
- Зато я голодный. После сегодняшнего зачета мы хотели съесть преподавателя, - ты достаешь из пакета принесенные продукты, выкладываешь на кухонный стол, надеваешь фартук. Не тот, в котором рисуешь, другой. - Составишь компанию?
Я устраиваюсь на подоконнике - он узкий, одна нога на полу, вторая на нем, опираюсь локтем о колено:
- Составлю. Все равно одному есть неинтересно.
- Как прошел день?

Странное чувство у меня, когда ты спрашиваешь. Не знаю, что отвечать. Последним, кто задавал такие вопросы, был брат. Мама не интересовалась, а что я отвечал Сэймэю, я уже не помню. После его смерти воспоминания даже о последних двух годах сделались разрозненными.
- Нормально. - Я гляжу на улицу. Там сыплется редкий снег. Передергиваюсь, и ты тут же оборачиваешься:
- Зябнешь?
- Просто в окно смотрю. Днем ясно было, а теперь заволокло все. Ты сам не замерз, пока ехал?
Ты качаешь головой и отправляешь в микроволновку первую тарелку.

Мне нравится с тобой ужинать. И нравится потом мыть посуду. У тебя дома уютно - наверное, Кио любит здесь бывать. Он за эту неделю два раза приходил.
Ты снимаешь с мольберта законченную работу, ставишь к стене, чтобы просохла. Я долго разглядываю миниатюру, наклоняя голову то влево, то вправо. Да уж - когда я сказал, что многие вообще не умеют рисовать, это явно было не о тебе. У тебя, по-моему, талант, Соби.

- Ты обещал что-нибудь нарисовать для меня, - напоминаю, садясь перед монитором и открывая незаконченный график по математике.
- Я помню, - отзываешься ты. - Ты хочешь немедленно, Рицка?
- А ты занят? - отвечаю вопросом на вопрос. Ты качаешь головой:
- Я первым спросил.
- Тогда позже.
- Спасибо. Я нарисую тебе, что захочешь, только рассчитаюсь с долгами по семестру. Договорились?
Я киваю.
Кажется, я первый раз понял, что ты имел в виду, а ты понял, что я понял. Может, все и небезнадежно.

*
Я открываю глаза и настороженно прислушиваюсь. После того, как я просыпался ночью, когда принял решение остаться здесь, я сплю крепко. Даже без снов - или не помню их потом. Меня что-то разбудило.
Осторожно поворачиваюсь на другой бок, спиной к стене, вглядываюсь в темноту. Что-то не так… И тут понимаю, в чем дело.
Обычно ты спишь очень тихо - почти не ворочаясь, не раскидываясь, ровно дышишь, и я знаю, что ты в постели, только потому, что от тебя тепло. А сейчас ты дышишь часто, прерывисто и хрипло, глаза мечутся под сомкнутыми веками, пальцы рук подергиваются.
Не знаю, что сделать - окликнуть, потрясти за плечо? Наверное, надо тебя разбудить. Ты шепчешь пересохшими губами, не могу разобрать слов, наклоняюсь ближе - и отшатываюсь, потому что ты заговариваешь вслух. Речь бессвязна, обрывиста - ты споришь с кем-то?
- Нет… я не стану… вы не можете… Сэймэй…
У тебя такой голос, что у меня мороз по коже. Ты зовешь его? Или просишь? Теперь будить страшно - но смотреть, как изламываются твои брови, хуже. Если бы ты плакал во сне, я, наверное, испугался бы меньше, чем сейчас, когда у тебя такое лицо. И вдруг:
- Рицка…
Ты проснулся? Я отдергиваюсь и всматриваюсь - но твои глаза по-прежнему закрыты, ресницы вздрагивают. Решившись, я касаюсь твоей полураскрытой ладони - может, это прекратит сон или воспоминания.

Твои пальцы как в тиски ловят мое запястье. Так, что не вырваться, даже если захочу. Но я и не стремлюсь - я смотрю, как, словно по волшебству, разглаживается твой лоб, как успокаивается дыхание. Ты не просыпаешься - расслабляешься и медленно обмякаешь на постели, словно спину отпускает судорога.
Я думал, ты спишь, контролируя даже сны, видишь их по желанию или не видишь вовсе. Кошмары я как-то с твоими ночами не связывал.
Но… я могу прекратить их? Утром ты не вспомнишь, наверное. А я не расскажу.
Осторожно поднимаю руку, не пытаясь избавиться от хватки, подвигаюсь ближе, ложусь на край твоей подушки. И засыпаю минут через десять, слушая твое мерное дыхание, тиканье часов и ощущая твое прикосновение.

*
- Сэнсей… почему человеку может нравиться боль? - я сижу в затененном кабинете, глядя, как косые солнечные лучи пробиваются сквозь жалюзи.
- Боль? - Кацуко-сан разворачивается на вертящемся компьютерном стуле. - Что ты имеешь в виду, Рицка-кун?
- Зачем человеку может быть нужна боль, - повторяю я, уставившись в пол. - Чтобы ему ее причиняли.
- Ты говоришь о физической боли, да?
Я киваю. Мне очень хочется понять, но я не нахожу разумных объяснений.
- Хм… - сэнсей трет пальцами висок. - Видишь ли, Рицка-кун… Иногда боль помогает помнить о том, что имеет для человека смысл. О радости, которая окончилась печалью, или о событиях прошлого, которые не должны померкнуть в памяти. Боль напоминает о минувшем или о том, что до сих пор переживаешь… Даже о хорошем, в зависимости от ситуации. А почему ты спрашиваешь? - спохватывается она.
Я откидываюсь на спинку дивана, смотрю на стену за ее плечом.
- Так… просто хотел узнать. То есть боль связана с памятью? Но если воспоминания неприятны, зачем за них держаться, а не попытаться забыть?
- Бывает, что забывать не хочешь, Рицка-кун, - голос у Кацуко-сан делается задумчивым. - Боль может подсказывать, что ты еще здесь, несмотря на прошлое. И ты еще жив.

«Боль будет доказательством нашей связи. Каждый раз, смотрясь в зеркало, я буду вспоминать о тебе». Я закрываю глаза.
Ты хотел, чтобы я проколол тебе уши - у меня руки дрожали, но отказать я не смог. Ты просил меня сделать это, чтобы не забывать о приказе? Или чтобы пережить боль, причиненную мной… и думать обо мне? Соби, у тебя точно не все дома. Какой дикий способ делать воспоминания!
«Позволь мне стать твоим». Почему - так? А имя «Возлюбленный», вырезанное на коже - чья это была идея? Сэймэй хотел, чтобы ты принадлежал ему - или ты хотел принадлежать Сэймэю?

- Рицка-кун?
- Простите, - я открываю глаза, - я задумался.
- Не хочешь рассказать, как дела? - предлагает она.
Как у меня дела… Я ушел из дому. У меня в голове каждая вторая мысль о тебе. В марте экзамены, нам выдали примерные вопросы, можно начинать готовиться. Яеи и Юйко уже переживают о будущих оценках, а я вчера первый раз заглянул в перечень тем. Ты по вечерам рисуешь, а я читаю или болтаю с тобой.
- Я переехал, - говорю вслух, сцепляя пальцы в замок. - К другу Сэймэя… моего брата.
- К Агацуме-сану?
- Да… Мы посоветовались с мамой и решили, что так будет лучше для меня и для нее. Она немножко отдохнет… А я, может быть, что-то вспомню.
Я повторяю то, что говорил Шинономе-сан. Не буду приводить никаких других причин, это никого не касается.
- Вот как, - сэнсей улыбается. - Что ж, это хорошая мысль. Ты взрослый мальчик, и смена обстановки действительно может принести пользу. Но, Рицка-кун… Ты не боишься - вдруг вспомнишь что-то, что ранит тебя? Воспоминания бывают мучительными. Они не застанут тебя врасплох?

Неожиданно… Может быть. Но ведь дома они вообще не могут ко мне подкрасться. И пусть причина моего переезда совсем в другом, вспомнить я хочу по-прежнему. А бояться того, что может никогда не произойти…

- Я не боюсь, - отвечаю медленно. - Лучше знать и помнить… что угодно, чем жить так.
- Вот ты и ответил на свой вопрос, - она довольно кивает. - Видишь, ты согласен пережить боль, чтобы обрести власть над собой, над своей памятью. И не страшишься.

Кажется, я начинаю что-то понимать.

- Спасибо, сэнсей.
- Мне нравится, когда ты улыбаешься, Рицка-кун, - отвечает она, потом бросает взгляд на часы. - Ну что же. На сегодня наше время вышло. Спасибо, что согласился прийти, завтра я не смогла бы тебя принять.
Я смущенно отвожу глаза. Она очень тепло на меня смотрит, и хотя я уже начал привыкать к взглядам, в которых нет любопытства или враждебности, все равно чувствую неловкость.
- Большое вам спасибо, - повторяю я, надевая пальто.
- Не за что, Рицка-кун. До встречи через неделю.
- До свидания.

*
Я снова и снова прокручиваю в голове последние пятнадцать минут разговора. Лучше знать и помнить что угодно… Но что, если там, в прошлом, в самом деле было невыносимо? Врачи не знают, отчего у меня амнезия. Может быть, я что-то видел или пережил… такое, что память заблокировалась? Чтобы не было больно?
Ты говорил - перед поединком с Зеро - что любишь слово «боль». И еще я знаю: ты ее не боишься и не пытаешься избежать. Соби, я пытаюсь понять - а вообще ты боль любишь? Ты почти не меняешься в лице, даже когда готов сознание потерять. Ни один человек в здравом уме такое не может любить.

Я стою на автобусной остановке и ежусь. У меня уже во второй раз чувство, что за мной следят, что кто-то смотрит в спину. Когда я сегодня вошел в кабинет, память о пережитом ужасе заставила меня вздрогнуть, я с трудом смог сеть на диван, на котором мне тогда все это приснилось. Может, поэтому я сейчас стискиваю кулаки в карманах пальто и заставляю себя не оборачиваться, не пытаться поймать невидимый взгляд? Ладонь машинально сжимается вокруг холодного корпуса мобильника. Мне страшно. Вокруг ходят люди, ездят машины, слышатся обрывки разговоров, а кажется, что я один на пустынной улице под чьим-то наблюдением.
Ты, наверное, уже дома. Сейчас придет автобус, и я тоже отправлюсь домой. А там всего один тротуар до подъезда. Я не разрешаю себе звать. Это только мои глупые страхи. Они не важны.
Мобильник начинает вибрировать на секунду раньше, чем раздается звонок - и как раз подходит автобус. Это твоя мелодия вызова. Я поднимаюсь по ступенькам, прислоняюсь к заднему стеклу и достаю телефон:
- Соби?
- Рицка, - откликаешься ты. Точно как я недавно, когда звонил тебе в университет. - Ты где?
- Уже еду, - отвечаю я, и в голосе все-таки проскальзывает облегчение. - Минут через двадцать буду.
- Хорошо, - ты нажимаешь отбой раньше, чем я успеваю что-нибудь добавить. Я недоуменно смотрю на дисплей, закрываю телефон и убираю назад в карман. А потом бездумно гляжу на переливающийся неоновыми огнями убегающий назад вечерний город.

Выпрыгнув из автобуса, я низко опускаю голову, будто борюсь со шквальным ветром. Пойду до дома как можно скорее. Я… я просто голоден и тороплюсь на ужин.
- Рицка, - ты выступаешь из темноты настолько неожиданно, что у меня вырывается испуганный возглас.
- С-слушай, не надо так пугать!
Хочу, чтобы звучало требовательно, но выходит как-то иначе. Ты склоняешь голову к плечу - верный признак, что расслышал паническую нотку и обдумываешь, что бы это значило.
- Что ты здесь делаешь? - я выравниваю дыхание.
- Встречаю тебя, - ты пожимаешь плечами. - Мне показалось, ты был чем-то расстроен, когда я позвонил.
- Да я и произнес всего одну фразу!
Но ты тут же вышел меня встретить…
- Идем? - предлагаешь как ни в чем не бывало. В твоих очках отражаются огни проезжающих машин. Я смотрю мимо, на светящиеся окна многоэтажки.
- Да.
Ты протягиваешь руку, я, помедлив, принимаю ее. Улица выглядит мирной и безопасной. По дороге домой мы молчим.

*
- Рицка, что случилось? - ты отворачиваешься от телевизора, где идет какой-то документальный фильм, и ждешь, когда я подниму голову от учебника по этике, в который уткнулся, как только ты пошевелился. - Рицка, - повторяешь ты терпеливо, - что произошло?
Я сдаюсь. Откладываю книгу в сторону, обхватываю руками колени и смотрю на тебя. Ты выглядишь слегка обеспокоенным.
- С чего ты взял, что что-то случилось? - Попытка уйти от ответа. Ты пресекаешь ее:
- Ты молчишь весь вечер. Не поделишься? Может быть, я смогу помочь.
Помочь? Я хмыкаю:
- Нет. То есть… я не знаю, как сказать.
- Что сказать? - ты подходишь ко мне, садишься на подушку рядом. Я смотрю в пол, собираясь с духом, потом встаю - и отвожу назад твои волосы. Собираю их в хвост на затылке. Провожу пальцами по контуру твоего правого уха. Половинки разорванной мочки срослись на удивление ровно. Их соединяет тонкий, уже побелевший шрам. Я нервно сглатываю:
- Соби… Ты однажды сказал, что если я проколю тебе уши, это будет доказательством того, что мы связаны. Помнишь?
Ты отбрасываешь со лба челку:
- Да, конечно.
Я вспоминаю твое измученное лицо нынешней ночью. Это придает сил.
- А еще ты говорил… что хочешь быть моим.
Твои руки смыкаются у меня на талии, и я от волнения покрываюсь гусиной кожей. Ты киваешь, глядя мне в глаза:
- Я помню, Рицка.
- Ты… все еще хочешь? - спрашиваю я шепотом, отвечая на этот взгляд и до корней волос краснея. Твои глаза широко раскрываются - то ли в удивлении, то ли в недоверии:
- Что ты?..

Этот глагол означает «пронизывать» - и «заниматься сексом». Я тогда опешил. Жалко, что тебя так не удивить, но я попытаюсь.
Осторожно высвобождаюсь, прохожу к столу, на котором стоит компьютер. Присаживаюсь на корточки и достаю из ящика то, что недавно купил. Потом подхожу к тебе, пряча руки за спиной, будто это поможет избавиться от неловкости. У меня ощущение, что все ужасно глупо. Но ты ночью позвал меня и схватился за мою руку… И тебе перестал сниться кошмар, когда ты ощутил, что я рядом…
Я медленно раскрываю сжатые пальцы - и смотрю на тебя. Такое выражение лица я видел всего раз или два. Ты молчишь, только чуть заметно вздрагивают губы и крылья носа. А когда переводишь взгляд на меня, у меня перехватывает дыхание: ты серьезный и как будто… светишься изнутри.
Серьга-бабочка, точно такая же, как в твоем левом ухе. Мне с трудом нашли ее, она оказалась последней в партии. Продавщица в магазине предлагала другую, но она не подходила по цвету. Твоя сиреневая, а та была темно-красная.

Я опускаю вторую руку, которую прятал за спиной. В ней пирсер. Может, тот, которым я прокалывал тебе уши в первый раз, не сохранился. А откладывать в случае его потери я не хотел. Правда, на покупку ушли все карманные деньги, но оно, кажется, того стоило.
Ты бережно берешь мою ладонь - ту, на которой блестит сережка - и приникаешь к ней губами. Я зажмуриваюсь. Знаю, что ты сейчас скажешь… И хочу и боюсь это слышать, не знаю, что сильнее.
- Я люблю тебя, Рицка.
Я прерывисто вздыхаю, когда ты сдвигаешь рукав джемпера и целуешь мое запястье.
- Сделай это, - просишь ты тихо. У тебя в голосе - ожидание и… Я открываю глаза.
- Потому что это будет напоминать обо мне? - голос вдруг сипнет. - Потому что боль нужна для связи?
- Не боль, Рицка, - ты притягиваешь меня к себе, я едва успеваю сжать кулак, чтобы не уронить серьгу. - Не боль. Твое желание… отметить меня. Лишь оно имеет значение.
- А как же в первый раз? - спрашиваю я, обнимая тебя за шею, забираясь руками под волосы. - Ты ведь говорил, что боль свяжет нас...
- Мне нужно было доказательство, что мы вместе, - ты ласково гладишь мою спину, - чтобы сражаться за тебя. Долго объяснять, но это… необходимо. Но это не одно и то же.
- То есть сейчас тебе… будет меньше больно? - переспрашиваю я, пытаясь разобраться.
- Мне не будет больно, - кажется, ты улыбаешься. - Я буду счастлив.
Я вздыхаю.
- Я не понимаю, Соби… Но… Я купил пуссет для этой штуки, - я шевелю рукой с пирсером. Ты киваешь, по-прежнему прижимая меня к себе. Между прочим, это напрягает. Во всяком случае, мешает говорить уверенно. - В общем… если ты хочешь…
- Главное, что ты хочешь, Рицка, - вполголоса прерываешь ты. - Это гораздо важнее.
- А ты не?.. - я правда, правда не понимаю!
- Я хочу. Я ведь уже сказал тебе. Сделай это. Сейчас. Прошу тебя.

Как ты умудряешься произносить это так, что у меня внутри что-то обрывается? Что хочешь быть моим… Хочешь принадлежать мне…
Но я только хочу, чтобы ты помнил, что ты - мой Боец. Чтобы ты был в чем-то там уверен. И если для уверенности тебе нужны подтверждения…

Я отстраняюсь:
- Давай.
Ты отводишь назад волосы, открывая ухо. Не могу удержаться - глажу тонкую мочку. Я помню, как из нее медленно сочилась густая темная кровь. Я готов был убить этих девчонок за то, что они посмели с тобой сделать…
Ты замираешь под прикосновениями. Я прослеживаю линию шеи, касаюсь бинтов, провожу по ямке между ключицами, куда ты меня вчера поцеловал. Ты не двигаешься, только пульс под подушечками моих пальцев все быстрее. Где-то в глубине глаз у тебя выражение, которого я не могу понять.
- Рицка… - напоминаешь ты, глядя из-под ресниц. Я спохватываюсь.
- Нужно же продезинфицировать!
- Не нужно, - качаешь ты головой, - в прошлый раз все зажило и так.
У меня сильное подозрение, что ты просто не хочешь отодвигаться. Но приказать язык не поворачивается, потому что я тоже этого не хочу. Что ж… Я этого никогда не делал… Надеюсь, ты не против... Я приближаю губы к твоему уху и быстро, чтобы не успеть передумать, втягиваю мочку в рот.
Ты коротко вздыхаешь - и сжимаешь руки на моей талии, чуть не переламывая меня. Вот это да…
Мне так нравится твоя реакция, Соби... Вообще я хотел только облизать место будущего прокола - слюна ведь тоже дезинфицирует, хоть и слабо, - но теперь нарочно откладываю момент, когда надо будет заняться делом. Прихватываю кожу зубами, тяну, осторожно прикусываю, посасываю, как леденец, и чувствую, как тебя охватывает дрожь. Наверное, когда ты меня целуешь, я тоже…
В голову приходит еще одна идея. Я дышу тебе в ухо, прослеживаю носом изгибы и углубления раковины, потом решаюсь - и повторяю этот путь губами. Никогда больше не смогу посмотреть тебе в глаза… никогда… но не могу остановиться. Потому что когда делаю это, у тебя вырывается прерывистый вздох. Я такого никогда не слышал, он отзывается где-то внутри - мне становится жарко и…
- Рицка, - шепчешь ты, насильно отстраняя меня. - Не надо…
Почему? Тебе что, не нравится?
- Я… делаю что-то не так?
Ты качаешь головой:
- Нет… все так… но ты не должен…
- Чего не должен? - я не понимаю. Снова тебя не понимаю.
- Ты не обязан.
Я пытаюсь вникнуть, почему ты меня останавливаешь. У тебя глаза блестят, как я никогда не видел, и на щеках появился румянец…
- Значит, когда ты меня целуешь, ты это делаешь только потому, что просишь у меня силы? - Ты прикусываешь изнутри губу. А не надо думать, что я не вижу. - Я тебя спрашиваю! Это только необходимость? Как загрузка «боевой системы»?
У меня хриплый и злой голос. Ты принимаешь упрек:
- Нет. Но…
- Но - что? Тебе можно, а мне нельзя? Или тебе не нравится?
- Мне нравится. - У тебя очень горькая улыбка. И взгляд… будто видишь не меня, а кого-то другого. - Но я и так… твой, Рицка.
У меня распахиваются глаза. А потом я обрушиваю тебе на плечи град ударов:
- Ты что, ненормальный?! Неужели ты думаешь, что я… только чтобы?.. Соби, ты знаешь, кто ты после этого? Я… ты…

Ты не ловишь мои руки и лишь закрываешь глаза. Я останавливаюсь. Нет!! Я отказываюсь верить. Вы с Сэймэем не могли… не мог он делать это для того, чтобы ты лучше бился! Это же жестоко! Мой брат не мог так поступать!

Хмурюсь так, что лоб больно. Перекладываю серьгу из вспотевшей ладони в ту, которая держит пирсер и пуссет - неудобно, но бросать на пол не хочется, - освобождаю правую руку, на всякий случай вытираю о джемпер. Ты открываешь глаза - и я наматываю на кулак прядь твоих волос, тяну, сильно.
- Я не маленький, Соби, - сообщаю мрачно. - Если тебе не нравится, то ладно. А если нравится, то не увиливай! Я тебя поцеловал не чтобы привязать покрепче. Еще раз так подумаешь - я… я есть с тобой за одним столом перестану, понял?
- Да, господин, - откликаешься ты, прищуренными глазами изучая мое лицо.
Нарочно подначиваешь?
- Соби… Значит, зря все это, - я упираюсь ладонями тебе в плечи и пытаюсь оттолкнуть. Ты мягко удерживаешь и не пускаешь. - Дурацкая была идея.
- Вовсе нет, - ты опускаешь голову. - Ты передумал?
Что мне сделать? Побить тебя еще или на словах объяснить, что ты все испортил? Но я не могу опять на тебя накричать. Ты слишком… тихий для этого, слишком грустный. Как будто что-то плохое вспоминаешь. Беру в зубы ненужную пока серьгу, вставляю в пирсер пуссет. Ты следишь за моими действиями - молча, никак не реагируя. Я прощупываю пальцами мочку, находя место чуть выше сросшегося разрыва, подношу пирсер к уху… задерживаю дыхание…
Ты прикрываешь глаза - и я щелкаю им.
Руки тут же начинают трястись, пирсер, как и в первый раз, падает. Выплевываю в ладонь сережку, прижимаюсь к тебе изо всех сил, весь дрожу и не могу перестать.
- Спасибо, - шепчешь ты, - спасибо, Рицка.
Я не отвечаю.
- Я люблю тебя, - добавляешь ты совсем тихо.
Не знаю, было ли тебе больно. По-моему, мне было больнее. Ты выглядишь… умиротворенным. Но это не все. Я набираю в грудь воздуха и говорю, стараясь, чтобы голос звучал твердо:
- Я хочу, чтобы мы были связаны. Я хочу, чтобы ты меня научил. Слышишь?
Ты долго не отвечаешь.
- Слышишь?
Ты киваешь:
- Да.
- Да - это слышишь или да - это научишь? - Я хочу точности.
- То и другое, - отвечаешь после паузы.
Не могу поверить. Неужели?
- Честно?
- Я никогда тебе не лгу.
Да, только ничего не рассказываешь…
- Больно? - не могу удержаться и не спросить. Ты улыбаешься:
- Нет. Я тебе признателен.
- Не за что, - бормочу я смущенно и кошусь на брошенный учебник. Надо бы и уроками заняться, вообще-то.
- Есть за что, - ты поднимаешь руку, касаешься моего кошачьего уха.
- Так объясни! - требую я, как бы не замечая твоих манипуляций.
- Я не смогу, - ты пытаешься сложить ухо конвертиком, и я возмущенно трясу головой. Ты смеешься. - Но это в самом деле очень важно для меня, Рицка.
- Ты меня научишь, - настойчиво говорю я, возвращаясь к вытянутому обещанию.
- Хорошо. Только не проси… чтобы я рассказывал, как учили меня. Я постараюсь объяснить то, что может пригодиться в настоящем.
- Договорились.
Это я могу понять. Только бы ты не забыл, что обещал.
Ты касаешься проколотого уха, и я протягиваю тебе серьгу. Ты берешь ее сложенными щепотью пальцами, разглядываешь со всех сторон.
- Такая же? Я не думал, что ты замечаешь, Рицка.
- Размечтался, - фыркаю я. - Я все замечаю. Так и знай!
- Учту на будущее, - ты встаешь с пола. Фильм, кажется, уже закончился. А мои домашние задания - еще нет.

*
Похоже, для тебя и впрямь оказалось важно, что я вернул в твое ухо сережку. Когда наутро в среду я проснулся, ты уже вставил ее. Я спросил, неужели нельзя было хоть неделю подождать - ведь больно! - но ты лишь улыбнулся и покачал головой:
- Я не хотел ждать, Рицка.
Брр. Вставлять железный штырек в свежий прокол… Я бы не стал. Но ты был очень доволен, и я только головой покрутил, намекая, что ты ненормальный. Ты и не спорил. Последние два дня я поглядываю на твою мочку, когда ты не видишь. Если воспалится, сам будешь виноват. Но, кажется, все в порядке. И то, что теперь у тебя в обоих ушах бабочки, мне почему-то тоже приятно. Как будто завершенность появилась.

Вчера я после уроков ходил домой. Позвонил тебе, сказал, чтобы ты не встречал меня у школы, и пошел. Мама встретила меня так ласково, что мне опять захотелось расплакаться. Она поставила на стол все то, что я и правда люблю, долго расспрашивала, как я ем, сплю, как мне живется на новом месте. Потом спросила, не мерзну ли. Я отвечал, обнимал ее, и мне было так плохо, Соби, не пересказать. Все время ощущал себя предателем. Но в конце, когда мы разговаривали о школе, я упомянул о предстоящих экзаменах. Мама спросила, готовлюсь ли я, и я ответил, что да, уже просматриваю учебники. Зачем я это сказал… Я же знаю, что прежний Рицка вообще не переживал за свои отметки в школе. Троек было в два раза больше, чем пятерок. Мама посмотрела на меня чужими глазами и сказала, что я не Рицка. Что она хочет своего Рицку, а я не он. Мне пришлось накрыть руками затылок и сжаться на стуле, потому что я знаю: убегать от мамы можно, только когда она отворачивается. А если она близко, это может совсем плохо кончиться. Она пыталась оторвать мои руки от головы и ударить меня лицом об стол, а я старался не дать ей это сделать. У меня только-только начали сходить последние царапины. У мамы в руках осталась прядь волос, она очень больно дергала меня за кошачьи уши, но я так и не поднял голову. А потом, когда мама выдохлась, спрятала лицо в ладони и заплакала, я открыл глаза. Подошел, поцеловал ее - когда она думает, что я ее Рицка, ей это нравится, - тихонько оделся и ушел. По дороге мне пришлось остановиться и несколько минут подождать, пока перестанут наворачиваться слезы. Я люблю маму. Больше всего больно не тогда, когда она обижает меня, а когда не узнает. Синяки и ссадины проходят, а ее приступы нет. Неужели она никогда меня не признает? И я чувствовал себя таким подлым, что ушел. Потому что радовался - вот сейчас вернусь, и ты меня встретишь, и не надо будет забиваться в самый дальний угол в своей комнате, потому что не успел закрыть дверь на шпингалет… Мне было стыдно, что я испытывал облегчение.

Я приехал домой и ничего не сказал, только, что голова болит. Ты, по-моему, не поверил, но расспрашивать не стал. Просто после ужина сел рядом, когда я готовился к завтрашнему естествознанию, обнял и тоже открыл какую-то книжку. Мы долго читали, пока я не прислонился головой к твоему плечу и не задремал. Тогда ты убрал учебник, перенес меня на кровать, накрыл пледом и выключил верхний свет. А сам еще долго сидел за компьютером, и когда я один раз открыл глаза, то увидел, что лицо у тебя в свете, падающем от монитора, озабоченное и невеселое.

А сегодня ты напомнил, что уже пятница, и значит, завтра после двенадцати я буду свободен. Чего бы мне хотелось? Я полюбопытствовал, у тебя что, в субботу занятий нет? Ты ответил, что в половине первого освободишься, и если мне хочется, можем все-таки попытаться собрать большую компанию. Ладно, сказал я, большую так большую. Юйко, Яёи, Кио, кто еще? Ты пожал плечами: как хочешь, Рицка. Я подумал, но звать Нацуо и Йоджи не стал. Хоть я и сказал, что мы друзья, это на самом деле не дружба.
Ты спросил тогда, в кафе, не надумали ли они возвращаться в Семь Лун. Нацуо без раздумий ответил, что нет, конечно, жизнь им не опостылела. Вы разговаривали полушепотом, Йоджи развлекал Юйко анекдотами, а я прислушивался - мы с тобой сидели рядом. Ты поинтересовался, на что же они умудряются жить, но Зеро только сладко улыбнулся и повел туда-сюда хвостом: «Не воровством, Соби, не переживай. Такие как мы нигде не пропадают. Работаем!». Но где и кем, не сказал. А мне узнавать не захотелось.
Когда мы сидели там, я первый раз ощутил, что мы с тобой действительно вместе. Что ты и Нацуо Бойцы, а мы с Йоджи ваши Жертвы, раньше никогда не думал об этом. А тут заметил, что Нули всегда держат друг друга в поле зрения. Причем Йоджи немногословнее и спокойнее, и вид у него вечно скучающий, но заводной и улыбчивый Нацуо, которого я сначала определил как главного, беспрекословно его слушается. А как у нас?
Ты защищаешь меня от всего и всех, ты смелый и, пожалуй, бесстрашный. Но сам сказал, что мое слово для тебя закон. Ты выбрал меня… Или тебе пришлось меня выбрать? Но это дела не меняет. Теперь уже неважно - потому что ты сказал, что умрешь не только за меня, но и без меня. Поэтому, наверное, я и поверил тебе до конца.
А я могу приказать, могу остановить твою занесенную для последнего удара руку, как там, на кладбище, могу подойти ближе всех и поцеловать. Но уже не представляю жизнь без тебя, и мне тяжело, когда мы ругаемся. То есть я ругаюсь, а ты пережидаешь. И еще я знаю: если ты будешь уверен, что я не прав, то, может, и выполнишь любой мой, самый дурацкий приказ… Но потом замолчишь и станешь открывать рот только тогда, когда я буду о чем-нибудь спрашивать. Я не проверял, но почему-то уверен. Наверное, с таким характером ты кажешься и мягким, и неуступчивым, но я не могу посмотреть со стороны. Не могу представить, каким тебя другие видят.

Да уж, Нацуо и Йоджи - не те, с кем легко общаться. Хотя, может, если бы мы отправились куда-нибудь только вчетвером, чтобы не понижать голоса, как при Юйко, которая не знает ничего… И если бы Нацуо перестал непрерывно над всем посмеиваться… Прогулка, наверное, удалась бы. У Зеро есть одно хорошее качество: они не щадят меня, не держат за несмышленыша. Чуть ли не пинками объяснили, что это из-за меня ты тогда пострадал, долго не верили, что я правда ни о чем не в курсе, не рассказывали сказок и не сочли, что нужно смягчать факты. Йоджи только поглядел скептически, узнав, что я в шестом классе, а потом, когда ты уже лежал в постели, сказал: «Ну и что с того? Невелика разница - два года со мной, три года с Нацуо! Или ты мамина деточка, или нормальный человек. Если нормальный, тогда говорим. А если нет - то беги домой, а мы уж присмотрим за Соби». Я вспыхнул, хотел ответить что-то резкое, но Нацуо рассмеялся: «Ладно, будем считать, проверка пройдена. Так как - без скидок, Рицка?» Без, кивнул я. И они продолжили - про то, что раньше, когда ты был с моим братом, вы были легендой, про то, что если я хочу быть твоей Жертвой, я должен отвечать за тебя… Я долго не мог уснуть в ту ночь, когда вернулся домой. Болел свежий порез от осколка тарелки, разлетевшейся о стену рядом с лицом, болело потянутое мамой запястье, но больше всего не давали покоя мысли.
Отвечать за тебя… Когда ты гораздо старше и опытнее… И все-таки тебе это нужно. Так же, как оберегать меня и заботиться обо мне. Я не знаю, как в тебе уживается то и другое. Не знаю, как с этим справляться. Я должен научиться слушаться тебя и приказывать тебе, и не путать ситуации, когда надо одно, а когда другое. И похоже, у меня нет права ошибаться.

Я предложил позвать Юйко, Яёи и Кио. С Нулями общаться можно только без лишних ушей.
Ты согласился, и на завтра у нас намечается что-то вроде обеда дома - ты сказал, что мои друзья могут приходить в гости. Я стоял на балконе и порадовался, что ты не видел моего лица и глупой улыбки. Ты подошел, положил руки мне на плечи, подышал в затылок:
- Простудишься.
- Не-а, - сказал я, не оглядываясь. - Соби… А пойдем гулять прямо сейчас?
- Сейчас? - ты, судя по движению и шороху одежды, взглянул на часы, и я приготовился к отказу. Подходило к половине одиннадцатого, уже стемнело. - Завтра я все равно разбужу тебя, Рицка, - сказал ты вместо «нет», - проспать не удастся.
Я повернулся, так, чтоб плечи под твоими ладонями остались:
- Ладно.
- Тогда пойдем.

Я отправился обуваться, а ты запер балкон и проверил в кармане ключи.

Мы часа полтора бродили по твоему району, который я еще толком не знаю. Изредка перебрасывались репликами, съели, несмотря на холод, по эскимо, и вернулись уже заполночь. Я уснул, как только ты погасил свет и лег рядом.
Я по-прежнему сплю у стенки, занимая большую часть кровати. Тебе, кажется, больше не снилось плохих снов, потому что я ни разу не просыпался за эти три ночи.
А когда мы совсем засыпаем, мы беремся за руки. И я не знаю, кто тянется первым.

*
- Ух ты! - Яёи поднимает голову и ищет тебя глазами. - Агацума-сан, можно, я этот диск на пару дней возьму? Я только перегоню в свой компьютер, а потом сразу верну Рицке-куну!
Ты киваешь, а я неприязненно кошусь на пластиковую коробочку. С недавнего времени компьютерные игры вызывают у меня опасения, я даже не любопытствовал, что у тебя есть.
- О, да это же мой диск! - торопливо прожевывая шарик суши, восклицает Кио. - Я его недавно искал, не мог сообразить, где оставил! Со-тян, мог бы и напомнить, а?
- Я не играю в игрушки, Кио, - пожимаешь ты плечами, - это ты отдыхаешь, борясь с электронными монстрами. Так что как я мог тебе напомнить?
- Я же у тебя дома играл!
- А я при этом присутствовал?
Кио чешет пятерней в затылке:
- Да кто тебя знает… Кажется, нет.
- Вот видишь, - ты еще раз пожимаешь плечами и протягиваешь Юйко пиалу с ее любимым клубничным муссом. - Возьми, Юйко-тян.
- Ой, как вкусно пахнет!.. - она обхватывает чашку ладонями.
Интересно, Кио по возрасту такой же, как ты, или нет? Он кажется младше, но… я бы не смог сказать, на сколько ты выглядишь. Особенно с тем отстраненным выражением лица, с каким по улице ходишь.
- А диск можно все-таки взять? Хоть на вечер? - просит Яёи, дождавшись паузы.
- Бери, - Кио взмахивает рукой, в которой зажаты палочки. - Главное, что нашелся.
Яеи убирает игру в сумку, Юйко смеется над его ужасно довольным лицом. А Кио дожидается момента, когда я посмотрю на него, и указывает глазами на балкон. Ты стоишь у музыкального центра, выбирая, что включить, и не видишь этого. Я бросаю взгляд тебе в спину. Кио торопливо трясет головой - чтобы я тебя не окликнул, наверное. Да я и не собирался.
В точности как ты передергиваю плечами и встаю:
- Мы же там замерзнем.
- Не успеем, - обещает Кио шепотом, тоже поднимается и приносит из прихожей свою куртку. Протягивает мне:
- Набрось.
Какая забота. С чего бы? Иду к балкону. Кио привычно поднимает шпингалет.
- Куда вы?
Вопрос останавливает меня на пороге. Я оборачиваюсь и встречаюсь с тобой глазами, молча настаивая, чтобы ты не вмешивался. Не надо все время меня опекать!
Наверное, ты понимаешь, потому что чуть заметно хмуришься. Но за нами не идешь.
Кио, который все видел, хмыкает и притворяет выдвижную дверь. Кладу ладони на холодные перила и делаю вид, что не нервничаю. Что ему надо?
- Я хотел перекинуться парой слов, Аояги-кун, - Кио рассеянно крутит в пальцах забытые палочки. - Помню, тебе не понравилось, когда я о Сэймэе и Соби сказал, но…
- Говори, - прерываю я решительно.
Может быть, если собрать воспоминания тех, кто видел вас вместе, составится более-менее цельная картинка. Даже если она не вызовет доверия, это лучше, чем вовсе ничего не знать.
- В общем, я уже говорил, что ты вроде обычный, то есть нормальный, - Кио смотрит на улицу под нами, но, по-моему, не видит ни машин, ни людей. - Я тогда немного ошибся. Ты лучше, чем обычный. Понимаешь, я тебя совсем не знал, увидел первый раз…
- А теперь чаще видишь?
Почему-то мне кажется, что речь пойдет о том, что теперь я живу здесь.
- Нет, но теперь ты живешь у Соби.
Точно.
Я уверен, что ты наблюдаешь за нами сквозь стекло двери, и стараюсь скрыть, что сержусь. А то ты ведь войдешь и начнешь разбираться. Справлюсь сам.
- Ну и что? - со звоном спрашиваю я.
- Я хотел сказать спасибо, - вздыхает Кио. От неожиданности кулаки у меня разжимаются:
- Это еще почему?
Кио молчит, щурясь на медленно клонящееся к горизонту солнце. Потом трет ладонью глаза и переводит взгляд на меня:
- Он правда изменился. Стал веселее, такого точно никогда не было. Если бы ты знал его раньше, ты бы сам заметил. Значит, ему спокойно с тобой, Рицка. Не знаю, может, ты не поймешь, но мне от этого тоже спокойнее.
Он первый раз называет меня по имени, не добавляя никаких обращений. Я наклоняю голову:
- Причем тут я? И почему ты так уверен?
- Потому что… - Кио вздыхает, - потому что больше никто не смог бы повлиять на него. Ты не представляешь, какой он упрямый. Вбил себе в голову, что ему нужен только один человек, остальные вообще не существуют. Этот человек может делать, что вздумается, говорить, что в голову взбредет… Таким для Соби был Сэймэй. А теперь - ты, его брат.
Мне нечего возразить. Услышать о тебе то, что я сам до конца не мог сформулировать, неприятно. Но почему Кио говорит так, будто у него зуб болит?
- Не существуют… - повторяю я медленно. - Но ты его друг. И Соби же общается с другими людьми!
Кажется, я его задел. Кио фыркает:
- Я его друг, конечно! Только Со-тяну это безразлично. Я… я бы для него!.. А ему все равно. Вцепился в тебя, как не знаю, в кого! Тебе сколько - двенадцать? Ты вообще ребенок!
- Хватит! - кричу я, забыв говорить вполголоса. - Много ты понимаешь, какой я и что нам с Соби надо друг от друга! Это наше дело!
- Зато ты не знаешь Соби, - Кио тоже повышает голос, хорошо, что в квартире играет музыка, нас не слышно. - И зачем ты ему? Ты еще в начальной школе!
- Кио, - я чувствую, как холодеют губы, - скоро мне будет тринадцать. Если считаешь меня малышом, спроси Соби, что он об этом думает! Тебе не нравится, что он стал спокойнее? Ты хочешь, чтобы было наоборот?
- Да нет, - отмахивается Кио, - я же сам сказал, что он благодаря тебе вернулся в мир нормальных людей! И чем дальше, тем ему лучше, вроде бы. Но…
- Нет! Не хочу никаких но!
Я прижимаюсь к балконной двери, она отъезжает в сторону, и я почти падаю спиной в твои объятия. Ты все-таки вмешался. В первый момент это так успокаивает, что я забываю разозлиться и даже не вырываюсь.
- Что происходит? - спрашиваешь у Кио, который сразу тушуется и пытается бочком проскользнуть в комнату. Ты отрезаешь ему дорогу, оперевшись рукой о балконный косяк. - В чем дело?
Ты не задаешь вопросов мне. Да я бы и не ответил. Кажется, Кио… ревнует тебя. А я только что дал ему понять, что не зря. Что за черт!
- Ни в чем, Со-тян, - он заглядывает тебе в лицо. Я - нет, я смотрю прямо перед собой: во-первых, не хочу, чтобы ты заметил, а если голову запрокину, точно заметишь. Во-вторых, и так представляю - я видел, как ты сердишься. А ты сейчас сердишься, по голосу слышу. И то, что ты меня по-прежнему удерживаешь… Да не денусь я никуда. Отпусти.
Я отодвигаюсь, чувствуя, как подергивается хвост, и машинально обвиваю им твое запястье. Ты выдыхаешь через нос. Ну да, я тут, только не тискай меня при нем.
Кио смотрит на нас и вдруг хмыкает.
- Может, ты и прав, Рицка-кун, - говорит он, отвечая на мой взгляд. - Мне такого не понять. Соби - мазохист, я знаю, а ты…
- Вот чушь, - обрываю я, ощущая, как напрягается твоя рука. - Просто ты не знаешь Соби! И меня тоже!
- Это, по-твоему, хорошо?!
- Определенно, Кио, - ты улыбаешься, и улыбаешься искренне. - Нам с Рицкой не нужны советчики.
Я киваю раньше, чем понимаю, что ты ответил за нас обоих. Но ведь правду ответил. Кио же не захочет любопытствовать, какие у нас отношения, правда? Он если не дурак, то сам догадывается. Поэтому и твердит, как мне мало лет.
Мало… Наверное, за один только поцелуй тебя могли бы посадить за решетку, если бы кто-нибудь узнал. Но на самом деле - почему мы не можем целоваться? Кому какое дело? Мне нравится, когда ты дотрагиваешься до меня. Ты, наверное, это знаешь. Я иногда жду, что ты пойдешь дальше, как тогда, когда единственный раз уложил меня на постель и склонился надо мной. Наверное, ты был еще совсем слабым, только-только очнулся и не очень понимал, что делаешь. Больше ты этого не повторял, а мне бы…
Кио не скажет, а больше никто не знает. То, что мне мало лет, важно для кого угодно, кроме…
Ты сказал, что я должен подрасти - мы этого ждем. И всё.

- А давайте пить чай? - раздается из комнаты голос Юйко.

6.
Я слышу шаги на железной лестнице еще до того, как раздается стук и дверь открывается. Я уже научился узнавать, когда поднимаешься ты. Значит, к нам гость.
Отрываюсь от университетского учебника по психологии - на днях я пожаловался, что устал читать монографии, и ты принес мне несколько антологий. Теорию личности, по-моему, каждый старался изложить на собственный лад, будто люди западной цивилизации постоянно соревнуются, кто изобретет что-нибудь новое. Логичен только Юнг. Надо будет спросить, как ты относишься к его взглядам.
На пороге мнется Кио. Я закрываю книгу и встаю с кровати:
- Привет.
- Рицка, - он каким-то птичьим движением склоняет голову набок. - А Соби нет?
Я пожимаю плечами: ширмы сдвинуты к стене, сейчас вся квартира - одна большая комната, видно же, что я один.
- Он сказал, что после университета заедет за какими-то рисовальными принадлежностями, - отвечаю вежливо. - Проходи, если у тебя есть время.
Кио скребет в затылке:
- О’кей.
Разувается, прислоняет к стене большую папку, которую держал под мышкой - наверное, с эскизами - и спрашивает:
- Я включу телевизор, ладно?
Ну да, я в прошлый раз ему нагрубил. Но… мне и так стыдно. Зачем он так себя ведет?
- Конечно, - говорю как можно непринужденнее. И не могу удержаться: - А Соби ты спрашиваешь, можно или нет?
- Обычно да, - Кио выбирает на полке фильм, а я приоткрыв рот смотрю на него. Я совсем на другой ответ рассчитывал почему-то. Думал, вы друзья, и он тут как дома.
Со вздохом убираю учебник - читать под телевизор у меня получается только при тебе, потому что ты делаешь звук совсем тихим. У меня есть одно занятие, которому шум не помеха - на полке в шкафу лежит конверт с воспоминаниями. Я распечатал те, которые оказались в завещании Сэймэя, и еще некоторые, оставшиеся со времени, когда он был жив.
Подумав, я вынимаю конверт и начинаю перебирать стопку снимков. Кио садится рядом и вежливо хмыкает:
- Нельзя взглянуть?
Почему бы нет, в конце концов. Это же хорошие моменты.
- Да, - я протягиваю ему те, которые уже посмотрел. - Это мои мама и брат.
- Сэймэй, - тянет Кио, принимая фотографии. - Аояги Сэймэй… надо же.
- Что «надо же»? - я очень стараюсь не ощетиниваться.
- Так, ничего.
- Кио?!
Сколько можно отделываться от меня после глубокомысленных реплик? Даже у тебя это уже не всегда получается!
- Ладно, только давай тогда спокойно, - Кио фыркает, - а то как-то…
- Угу, - я низко опускаю голову. Мы молчим, потом он примирительно говорит:
- В общем, я думал, что твой брат не умеет улыбаться. Что в детстве не научили. Это точно он?
Шутит, что ли?
- Конечно, - я забираюсь на кровать с ногами. - Почему ты так думал? Ты же сказал, что не знал Сэймэя!
- Знать не знал, но видеть доводилось, - Кио тоже устраивается удобнее, прислоняется спиной к стене и закидывает руки за голову. - Сэймэй пару раз тут бывал, а однажды за Соби в университет заехал. - Он мрачнеет. - Вот тот случай я хорошо помню. Надо было видеть, как они общались. Не с чего мне было хорошо о тебе думать, Рицка, честное слово. Вы ведь даже внешне похожи - ты, когда злишься, так же щуришься… А когда я попытался вмешаться, Со-тян со мной чуть не поссорился и потом целый день не разговаривал.
- И как они общались? - ужасно не хочется спрашивать, но я должен знать.
- Пф! - Кио вскакивает на ноги. - А ты ни разу не видел?
Я снова опускаю голову. Сказать «нет» очень трудно.
- Тогда ясно, - кивает он, делая пару шагов туда-сюда. - Ты раньше не видел Соби, а я не видел тебя. Неудивительно, что ты не понимаешь!
Я стискиваю зубы. Не понимаю? Не знаю ничего, но, кажется, уже очень даже понимаю!
- Знаешь, на этих фотках, - Кио не глядя тыкает пальцем в ближайший снимок, - Сэймэй вообще другой! Он, наверное, к тебе одному в жизни нормально относился. Как к человеку.

Я по одной собираю с покрывала разбросанные фотографии. Если бы я знал ответ. Если бы я знал брата.
Все, что у меня было до тебя - Сэймэй. Я пошел с тобой первый раз, когда ты произнес его имя! А теперь я отчего-то боюсь, что он имел отношение к кошмару, который мне приснился. Или пароль к той игре был прислан нарочно, чтобы подорвать мое доверие?..

Входная дверь открывается, впуская тебя домой, и я вздыхаю с облегчением. Кио, кажется, тоже рад нарушить повисшее молчание:
- Со-тян! Где ты ходишь, я жду, жду! Мы совместную работу заканчивать будем? До сдачи две недели осталось, а там ведь только абрис пока!
Ты разуваешься, не отвечая на поток вопросов, потом выпрямляешься и поправляешь очки:
- Не надо волноваться. Конечно, будем заканчивать. Сегодня. Удачно, что ты пришел.
- Правда? - Кио расцветает, - здорово, а то я уж начал беспокоиться! Тогда я все приготовлю, да?
Ты киваешь, и он торопливо расшнуровывает папку, раскладывая карандаши, кисти, тушечницы, еще какую-то мелочь. И то ли не замечает, то ли не обращает внимания, что ты выглядишь усталым и обеспокоенным. Я уже намереваюсь спросить, но осекаюсь: во-первых, не хочу при Кио, во-вторых, ты сам подходишь к кровати, садишься на край:
- Как прошел день, Рицка?
- Нормально, - я вглядываюсь в тебя. Ты устал? Улыбаешься и проводишь указательным пальцем по моему лбу:
- Тогда почему ты хмуришься?
Твоя способность вести себя так, будто рядом больше никого нет…
- Что-то случилось? - спрашиваю я шепотом, чтоб Кио не слышал. - У тебя проблемы в университете - или?..
Мне не хочется договаривать, я заканчиваю фразу выразительным взглядом. Ты качаешь головой:
- Нет, все в порядке. Не переживай.
- Соби, - я поднимаю бровь, - мы же договаривались!..
Никогда не врать.
- Я говорю тебе правду, - ты смотришь на меня, как никто больше не смотрит. От этого твоего взгляда хочется убежать или… или не убегать, а… Не знаю, что сильнее.
Кио останавливается на середине движения и прислушивается. Вид у него невеселый.
- Ладно, - спрыгиваю с кровати и иду к оставленной тобой у входа сумке. - Там продукты есть?
- Есть, - отзываешься ты, вставая и потягиваясь таким кошачьим движением, что я почти вижу на твоей голове ушки. Интересно, у тебя нет фотографий, где ты мой ровесник?
- Пожалуйста, убери в холодильник, - просишь ты, когда я уже тащу сумку на кухню. И как ты умудряешься носить такие тяжести, будто они ничего не весят?
Открываю сумку, чтобы достать пакеты с продуктами, и замираю, точно как Кио минуту назад. На самом верху покупок лежит твой мобильник - и индикатор на крышке мигает желтым. Неотвеченный звонок. Почему телефон здесь, а не у тебя в кармане? Я бы отнес его тебе, не задумываясь, не будь этот звонок так подсвечен и не приди ты домой с таким выражением лица. Я смотрю на мобильник, потом решаюсь и тихо, без щелчка открываю.

Один отвеченный и четыре неотвеченных вызова за последние два часа. «Ритцу-сэнсей». Черт тебя побери, Соби, это называется - все в порядке? Я складываю трубку. Вы с Кио разговариваете в комнате, а я думаю, как признаться, что влез в твой телефон. Когда он начинает вибрировать в ладони, я от неожиданности чуть не роняю его. А потом стою, глядя на желтое подмигивание индикатора и слушая знакомую мелодию. Похоже, вопрос решился сам собой.
Твое присутствие я чувствую раньше, чем ты произносишь хоть слово. Оборачиваюсь, встречаюсь с тобой глазами - ты наверняка понял, но не сердишься.
- Не собираешься брать трубку? - Ты отвечаешь только взглядом. - Ясно, - я сажусь на край стола. - Отмолчаться не удалось, да? Ладно… вечером обсудим.
Ты киваешь и уходишь назад к мольберту.
Как мы будем отбиваться, если на нас в очередной раз нападут? И еще: я нашел твой мобильный… не потому, что ты хотел, чтоб я его нашел?

*
- Соби!
- М?
Мы сидим друг против друга на кровати и, по-моему, если я не начну разговор, ты промолчишь весь вечер.
- Ты сказал, если раскладывать по полочкам, можно прийти к верным выводам. Я тебя не спрашиваю про Семь Лун - если нельзя рассказывать, то ладно. Но ты можешь хоть предположить, зачем я им?
- Я не знаю.
- С чего-то же они ко мне привязались! - я ударяю кулаком по стене. - А от меня никакого проку, пока ты меня не научишь, не будет! Ты вообще помнишь, что обещал?
Я чувствую, как никнут кошачьи уши. Они всегда меня выдают - в любом настроении.
- Помню, Рицка, - ты сцепляешь пальцы в замок. - Но я все же надеялся, что удастся обойтись без этого.
- Ну ты же сам видишь, что не получается! В прошлый раз…
- В прошлый раз у нас как раз получилось, - ты поднимаешь раскрытую ладонь, не давая мне возмутиться. - Именно это беспокоит моего наставника. Я расскажу тебе кое-что из того, о чем начинал говорить Йоджи. Но не проси большего… Пожалуйста.
Я киваю и затихаю, даже дышать перестаю.
- Сэнсей хотел бы знать, как мы позавчера связались друг с другом. Бойца и Жертву учат создавать и укреплять связь в течение всего обучения. Ты, Рицка, сейчас как раз был бы на первом курсе. - Ты усмехаешься, будто что-то вспомнив. - Но ты там не учишься. Можно решить, что тебя обучил я - а это тоже маловероятно. Программу Сэймэя я знал только в общих чертах - видел применение, но не знаю, на чем все основывается. У Бойцов и Жертв разные теоретические занятия, общая только практика. Поэтому я думаю, что сэнсей еще не понял, что я сделал… Мне пришлось прибегнуть к мере, которая считается крайней.
Ты умолкаешь. Я смирно жду продолжения: ни за что на свете не хочется сбить тебя с откровенности. Даже не ожидал, что ты заговоришь, если честно. Привык уже.
Ты вздыхаешь:
- Нам нужна была связь, Рицка. Когда я тебя увидел, я понял, что в тебе есть необходимый для нее потенциал. Но если бы был способ как-то иначе…
- Какой способ, Соби? - я, сам не замечая, придвигаюсь к тебе. - Ты готовился к этому, да?
- Связь между Бойцом и Жертвой должна быть как можно глубже, - ты закрываешь глаза. - Лучше, когда она проверена временем и подкреплена дружбой… или любовью. И тактильным контактом.
Я с трудом разбираю слова, но ты уже продолжаешь нормальным голосом:
- Тренировки начинаются с обмена мыслями на расстоянии в несколько шагов, а заканчиваются проверкой в разных городах. Смысл в том, чтобы научиться слышать, как дышит напарник: запуск боевой системы начинается с ритма дыхания. И чем прочнее связь между Бойцом и Жертвой, тем опаснее разлучать их, потому что эти узы крепче любых других. Обычно они навсегда.

«Создать узы между нами крепче чьих-либо еще…» Я нервно сглатываю, и ты открываешь глаза:
- У нас не было времени становиться друзьями, Рицка, - продолжаешь через силу. - Я мог защитить тебя от противников, только объединив свою силу с твоей. Это означало лишить тебя возможности быть… таким, как полагается по возрасту, но выхода не было. Поэтому я поступил так, как требовала ситуация. Ты помнишь, как среагировал на мой поцелуй?

Я вспыхиваю: еще бы. Смутился до полусмерти, распсиховался и хотел сбежать. Ты поймал меня, сразу отпустил, и я под твоим взглядом не смог отдернуть руку. А потом ты поцеловал ее… У меня внутри такое творилось, словами не высказать. Даже испугаться сил не осталось.
Я поднимаю голову: ты смотришь на меня, наверное, читая по лицу все мысли, и в углах рта у тебя улыбка. Ты тоже помнишь, да? Как я тебя извращенцем обозвал, а потом, когда явились Ай и Мидори…

Я киваю, весь красный от смущения.

- Им я создал между нами связь, Рицка. Получил возможность стать твоим Бойцом сразу, пропуская период подготовки. Я хотел, чтобы ты привык к моему присутствию, чтобы научился доверять, но... - Твои стиснутые ладони белеют от напряжения, ты отворачиваешься, и я придвигаюсь еще ближе. Мы уже соприкасаемся коленями. - Я знал, что выбираю тебя, но у тебя выбора не было. Поэтому я говорил, что если ты захочешь однажды сменить…
Я обхватываю ладонями твои запястья:
- Повернись.
Ты оборачиваешься, вскидывая голову - мне незнаком этот жест. В нем решимость и… что-то обреченное:
- Да, Рицка.
- Думаешь, ты лишил меня детства? - мои губы вздрагивают. - Сэймэй тебе не рассказывал, как меня два года врачи исследуют?
Твои глаза чуть расширяются и делаются очень внимательными:
- Нет.
- Здорово! - я хмыкаю. - Похоже, не только я о тебе ничего не знаю! Ладно… Я тебе покажу свою карточку. Только не вздумай меня жалеть - я…
- Понимаю, - коротко отвечаешь ты, высвобождая руки, и обнимаешь ладонями мои стиснувшиеся кулаки.
- Так вот, никакого детства ты меня не лишал! - заканчиваю я. - Если ты себя винишь, что пришлось поцеловать меня…
Ты отводишь взгляд. Я скриплю зубами:
- … то я не жалею. Понятно?
- Рицка, ты не можешь быть уверен сейчас, - ты прикусываешь губу. - Если бы я не создал связь искусственно, возможно…
- Соби, - с угрозой прерываю я, - ты намекаешь, что я бы сейчас тут не сидел, да?
Ого. Кажется, в точку.
- Ну и дурак, - констатирую я, поднимая глаза к потолку. Призвать бы небо в свидетели твоей глупости.
- Ты должен понять, Рицка, - упрямо повторяешь ты, не споря с моей оценкой. - Ты видишь случившееся уже постфактум и не можешь знать, как могло быть в другой ситуации.
- Да какая разница? - искренне удивляюсь я. - Вышло так, как вышло, разве нет? Лучше расскажи до конца. Ты ведь не закончил?
- Почти.
- Ну так досказывай.
- В одном нам повезло. В одном, но очень важном: с самого начала мы не были совсем незнакомы. Понимаешь, что я хочу сказать?
- Сэймэй? - предполагаю я.
- Сэймэй, - эхом откликаешься ты. - То, что я был его Бойцом, позволило тебе довериться мне, впервые увидев. А мне дало представить, что я не в режиме авто, а в обычном боевом.
- Погоди, - я тру пальцами виски, - то есть мы с Сэймэем похожи? Ты это как-то чувствуешь?
Ты киваешь:
- Конечно. Несмотря на множество отличий… сходства больше. Только ты не был готов.
- Ничего, пережили… - Я никак не могу поймать ускользающую мысль. Наконец удается: - А почему тогда ты не брал меня с собой?! Сам говоришь, что у меня есть потенциал, и я похож на Сэймэя! Разве я не могу научиться это использовать?
- Я хотел оградить тебя, - твои плечи горбятся. - Чтобы не делать мишенью - а тебе предстояло ею стать, потому что никто не верил, что можно создать пару второй раз. И бить предпочитали по тебе.
- А у нас получилось... создать?
- Как ни досадно сэнсею, да. - Ты вдруг улыбаешься. Чему?! - Теперь он хотел бы взглянуть на тебя уже и поэтому. Ты очень интересная персона для обучения и изучения, Рицка.
- Обойдется, - буркаю я, занавешиваясь челкой. - Мне не нравится, как он приглашает. Подсылая к нам всяких…
- Согласен, - ты уже собираешься встать, когда я вспоминаю главный вопрос, который хотел задать с самого начала:
- Соби, погоди, - я вижу, что ты устал от рассказа. Или сказал больше, чем собирался. Больше, чем позволено… - Можно, я спрошу одно, последнее?
Ты остаешься на месте:
- Конечно.
- Ты хотел защищать меня без меня, так? И тебе сперва удавалось, но потом-то стало трудно в одиночку! Почему ты тогда не начал меня учить?
- Потому что хотел избежать углубления контакта, - говоришь ты спокойно. - Я люблю тебя, Рицка.

Я не ожидал, что ты ответишь, и такого ответа тоже не ожидал. Мне нечего сказать, я только шевелю губами и, кажется, в сотый раз краснею. Потому что чем больше крепла связь, тем больше ты хотел быть со мной? Да они же чуть не убили тебя… А я уже тогда…

- Чтобы… сохранить мои ушки? - шепотом говорю я. Это не вопрос, и ты не споришь.

Хорошо, что это твой дом, а не моя комната, и ты не можешь исчезнуть, шагнув на балкон. Мы сидим так близко, что тебе не встать, не задев меня. У тебя такое лицо...
Если не думать, что делаешь - лучше получится. Я выдыхаю, как перед прыжком в воду… знал бы ты, как мне страшно!.. - и верхом усаживаюсь тебе на колени.
Твои глаза распахиваются - синие, огромные:
- Рицка…
- Ты придурок, Соби, - выдыхаю я. - Просто кошмар, какой ты придурок!
Обнимаю тебя за шею, чтобы ты не мог отстраниться, и прячу пылающее лицо. Ты пытаешься меня отодвинуть, но не отталкиваешь по-настоящему - наверное, соразмеряешь силы:
- Рицка…
Моя паника стоит того, чтобы слышать такой твой голос.
- Я сам решаю, чего хочу, - горло сжимается, мешая проталкивать слова. - А я сказал, что хочу быть с тобой. Пожалуйста…

Я чувствую, как ты напрягаешься, но ничего не успеваю сделать - ты опрокидываешь меня на спину, окольцовываешь пальцами мои запястья. Склоняешься сверху, гибкий, сильный, и целуешь так, что голова сразу начинает кружиться - хорошо, что я уже лежу. Я зажмуриваюсь - крепко-крепко, если бы хоть света не было… Твои губы скользят по моим, теплые, настойчивые, они заставляют жадничать и почти кусаться.
- Пусти, - прошу я, когда ты на секунду отрываешься. Ты выпускаешь мои руки, и я опять обхватываю тебя за шею, на всякий случай. Ты целуешь меня снова - в шею, в ямку между ключицами, потом касаешься языком… Я судорожно дышу открытым ртом. Что ты будешь делать? Не надо, бьется в голове, подожди - но я только прерывисто вздыхаю, раз, другой, третий.

Неужели в тот вечер, когда нам помешали… Когда чуть не убили и тебя, и Йоджи… это могло произойти? Это же важно для тебя, да?..

Я не понимаю, что ты делаешь, рассудок не поспевает за твоими руками, хотя ты вроде не торопишься. Просто пуговицы сами расстегиваются под твоими пальцами. Ты распахиваешь мою рубашку, прижимаешься щекой, потом снова меня целуешь - то быстро, то медленно, проводишь кончиками пальцев по линии ребер, так что я дергаюсь от щекотки. Я уже не могу дышать без всхлипов:
- Соби… - зову почти жалобно. Не чтобы ты перестал… Просто боюсь. Я не ожидал, что ты среагируешь так… сильно.
- Не пугайся, Рицка, - говоришь ты ласково и чуть хрипло, и снова целуешь меня, устроив мою голову на сгибе своего локтя. - Я не сделаю ничего плохого.
Отвечаю на поцелуй, поклявшись больше не открывать глаза, а ты осторожно расстегиваешь мои джинсы. Я сжимаю зубы, но не могу удержаться от стона. Тело как огнем охвачено, даже кости ноют, а в горле стоят дурацкие слезы.
Ты осторожно укладываешь меня на подушку и, кажется, спускаешься ниже. Сердце колотится так, что я почти не могу дышать.
- Рицка, я люблю тебя, - говоришь ты, а потом твое дыхание касается меня... там… и ты полностью забираешь меня в рот. Что ты делаешь?! Я вскрикиваю - от шока, от чувства, что мир разлетается на части, и вцепляюсь в твои волосы, слыша себя будто со стороны. Ты… я совсем не так все представлял, это настолько…

Ты глотаешь, как что-то вкусное, не отрываешься, и только когда я весь обмякаю, поднимаешь голову. Тебе не… противно?
Чувствую себя безумно неловко и молча тяну тебя к себе, заставляю лечь рядом. Ты дышишь мне в волосы. Надо бы выключить свет, сдернуть с постели покрывало и устроиться по-человечески, но сил пошевелиться или отпустить тебя нет.
Я обнимаю тебя, затихаю, слыша, как часто бьется твое сердце. И уже совсем засыпаю - но ты встаешь. Протестующе мычу и мотаю головой, а ты подсовываешь ладони под мои плечи и колени и берешь меня на руки. Обхватываю тебя за шею и открываю глаза. Сейчас задохнусь от смущения.
- Свет и постель, - говоришь ты тихо.
- Угу, - я киваю и торопливо перевожу взгляд на лампы, в два ряда горящие под потолком.
Несмотря на конец ноября, вокруг одной из них вьются три бабочки. Мне почему-то делается легче дышать.
А уши с хвостом пока на месте. Наверное, мы еще не все сделали.

Ты доходишь до выключателя, гасишь свет, возвращаешься к кровати и умудряешься стянуть с нее покрывало, не то что не уронив меня, а еще и удерживая так, чтобы мне было удобно.
Прикосновение прохладных простыней к разгоряченной коже так приятно, что я счастливо вздыхаю. Ты помогаешь мне выпутаться из расстегнутой одежды, укрываешь, а потом касаешься губами лба:
- Доброй ночи, Рицка.
- Эй, ты куда! - сон как рукой снимает, я встревоженно приподнимаюсь на локте.
- Сейчас приду, - ты стягиваешь джемпер. Потом идешь в ванную и запираешься там - минут на пять, не больше, и как я ни напрягаю слух, ничего не слышу, кроме звука льющейся воды.
Ты возвращаешься и правда очень быстро. Откидываешь одеяло, ложишься рядом, обнимаешь. У тебя кожа прохладная и влажная после душа. Я поднимаю тяжелые ресницы:
- Соби… Я тебя никому не отдам. Никогда.
Ты отрывисто вздыхаешь и сжимаешь меня так, что только кости не хрустят. Но я не возражаю, и уже проваливаясь в сон, слышу твой шепот:
- Спасибо.

*
- Рицка! - в голосе Яёи паника. Я как раз в очередной раз застегиваю школьную сумку, она сегодня битком набита учебниками. Ты утром предложил взять твою, а я отказался.
- Что?
Он показывает пальцем на кусты, за которыми минуты три назад скрылась Юйко, попросив подождать «всего одну минутку». Мы сделали вид, что и сами рады остановиться и обсудить что-то важное. Лучше бы поглядывали в ту сторону, куда она пошла.
Мы бросаем сумки и срываемся с места. Двое парней старше нас медленно теснят Юйко с дорожки - она, наверное, уже возвращалась. Один медленно накручивает на руку длинную прядь ее волос, не давая убежать, второй пытается обойти и поймать за хвост. А Юйко смотрит расширившимися глазами и молчит, даже на помощь не зовет.
- Эй! - я врезаюсь головой в живот второму парню, он ближе, Яёи дергает его за рукав куртки. От неожиданности верзила валится навзничь, а его дружок выпускает волосы Юйко и разворачивается к нам:
- Что?..
Плевать, что он старше и сильнее. Я достаю ему до плеча, с тобой у меня разница больше, я к ней привык. Второй парень вскакивает на ноги, и нас оказывается двое - Юйко не считается - против двоих.
- Это что еще за мелюзга активная? - парни переглядываются. - Детки, хотите проблем? Сейчас огребете!
- Не лезьте к Юйко! - я слышу, что Яёи клацает зубами, но мы стоим плечом к плечу. Я прищуриваюсь:
- Это вопрос, у кого проблемы! Юйко, ты как?
- Н-нормально, - дрожащим голосом говорит она, обхватив себя руками за плечи.
- А что, это ваша телка, что ли? - они хором ржут. - Вам не рано, ребятки? Девочке лучше поискать взрослой компании, а не таких недомерков! Вот ты, например! Ты ж ей в пупок дышишь! - тот, которого мы сбили с ног, кидается вперед и хватает меня, выкручивая руку. Я вскрикиваю от боли, Юйко визжит, а Яёи подскакивает и пинает длинного под колено. Тот шипит. Я выворачиваюсь и впиваюсь зубами ему в ладонь. А потом на нас обрушивается град ударов.
Только если они думали, что мы струсим, то ошиблись. Я давно знаю, что убегать нельзя ни от кого. В понедельник в этом парке я не побежал от Неверящих и дозвался тебя. Так что нам какая-то шпана? Разве что синяков наставят, но мама на меня и хуже сердилась.
А Яёи, наверное, за Юйко разозлился еще больше меня - молотит кулаками, не разбирая, куда попадает. И они через пару минут пятятся от нас, как от ненормальных:
- Эй, все, хватит! - кричит один, - придурки не нужна она нам! Мы мимо шли!
- Вот и шли бы! - кричу я в ответ. - А не лезли!

Они уходят, пообещав отыскать нас и встретить около дома. Ага, конечно. Поворачиваюсь к Яёи:
- Живой?
- Вполне, - он фыркает. - Рицка-кун, с тобой нигде не страшно. У тебя как будто…
- Что? - я все еще тяжело дышу.
- Какой-то стоп-кран внутри, - Яёи щелкает пальцами, подыскивая определение. - Если его сорвать…
Нет у меня никакого стоп-крана. Я просто не боюсь боли - до последних двух недель не помню без нее жизни. Боль можно стерпеть, а ссадины сойдут. Нельзя же было допустить, чтобы эти двое обидели…
- Юйко! - Она плачет, закрыв ладонями лицо, слезы текут сквозь пальцы. - Ты чего?
- Ри-и… Рицка-ку-ун… Яёи-и… Это Юйко… Это я винова-ата…
- Вот еще, - сердито говорю я, нашаривая в кармане носовой платок. - Ни в чем ты не виновата! Просто случайность! Только не плачь, а? - Я совершенно не знаю, что делать, потому что всегда видел только, как она смеется. - Юйко, - мы растерянно переминаемся с ноги на ногу. У меня ссажены костяшки пальцев, у Яеи на лбу царапина. И всего-то. Он даже успел очки снять, чтоб не раскокали.
- Да перестань ты! - не выдерживаю я. - Все уже кончилось!
Достаю платок, отрываю ее руки от лица и вытираю его.
- Спа… спасибо, - Юйко хлюпает носом.
Яёи приносит обе сумки, свою и мою, и мы идем к остановке. Мне надо ехать к Кацуко-сэнсей.

Войдя в автобус, я устраиваюсь у заднего стекла и прикрываю глаза.
Я нарочно не стал звать тебя. Ни разу не произнес про себя твоего имени. Хватит того, что ты и так меня защищаешь. От Семи Лун.

Как они сказали: не рано ли нам? Щеки вспыхивают, я поспешно встаю так, чтобы остальные пассажиры не видели моего лица. Да им и не снилось…
Теперь я точно знаю - мне так жарко, только когда я думаю о тебе. Ты знал, что делал, а мне ничего не позволил. Но разве тебе не хочется, Соби? Ты выглядел так, будто не мне, а себе доставил удовольствие. И еще ты всегда напрягаешься, когда я до тебя дотрагиваюсь. Не понимаю…

*
- Рицка-кун, - она приветливо улыбается, - заходи.
- Простите за опоздание, сэнсей, - я торопливо разуваюсь.
- Ничего страшного, всего несколько минут. Хочешь чаю?
- Да, спасибо.
Прохожу к знакомому дивану, откидываюсь на спинку, чувствуя себя каким-то опустошенным - наверное, после драки. Я хочу домой. В который раз ловлю себя на мысли, что не хочу больше разбираться в себе и в том, почему я не такой как все. Хочу просто жить.
- Как дела, Рицка-кун? - Кацуко-сэнсей усаживается напротив. - Ой! Ты упал?
Я прячу за спину пораненные пальцы:
- Н-нет. Просто к девочке из нашего класса, с которой я дружу… приставали. Ничего страшного, - я извиняюсь за беспокойство, но сэнсей уже вскакивает с дивана:
- И ты вступился? Молодец, что не побоялся. Сейчас продезинфицируем, подожди чуть-чуть, у меня где-то была перекись…
- Не нужно, - пытаюсь я возразить, - само пройдет. У меня быстро все заживает!
- Нет-нет, - она возвращается от шкафа с пузырьком и ватным тампоном, - протяни руку. Это не больно. Сколько их было, Рицка-кун?
Я сначала даже не понимаю вопроса.
- А… двое. Но мы были с другом, поэтому получилось, что нас поровну.
- С другом? - она промокает влажной ватой ранки, перекись шипит. - С одноклассником или с?..
- С одноклассником, - я киваю, понимая, о чем она спрашивает. Если бы там был ты, Соби, вряд ли у них был бы шанс вообще приблизиться.
- Вот и отлично, сейчас заклеим, - довольно говорит Кацуко-сэнсей. Я мотаю головой:
- Нет, пожалуйста. Пусть останется так.
Я не люблю пластыри. Мне слишком часто приходилось их использовать.
- Как хочешь, - она убирает перекись обратно на полку. - Что ж, может быть, расскажешь о чем-то? Например, тебе что-нибудь снится?
- Нет, - отзываюсь я. - Наверное, нет. Я не помню, когда просыпаюсь.
- Это хорошо или плохо? Помнишь, раньше ты говорил, что тебе часто снятся сны, - она протягивает мне чашку с чаем. Я машинально кручу ее:
- Наверное, хорошо. Я больше не хочу видеть сны того Рицки, которым был. Особенно после…
- После? - терпеливо переспрашивает она.
- Мне приснился сон две недели назад - здесь, у вас. Помните? Очень страшный. И потом больше ничего не снилось.
- Не хочешь поделиться? - сэнсей делает приглашающий жест.
- Нет, - медленно говорю я. - Я его уже забыл. Просто там все было очень плохо.
Я рассказал почти всё тебе, а больше никому не хочу.
- Рицка-кун? Как твоя бессонница?
- Бессонница?.. - я растерянно смотрю на Кацуко-сан. - Прошла. Совсем.
- Вот как? Замечательно, - она складывает ладони вместе, - значит, ритм сна восстанавливается. Это как-то связано с твоим новым местом жительства?
Я застываю. В самом деле…
- Нет. Я не знаю, сэнсей, - отвечаю тихо. Не хочу, чтобы она решила, что я плохо спал из-за мамы. А потом думал, где тебя носит, и придешь ли ты к школе.
- Наверное, просто пришло время, - улыбается Кацуко-сэнсей. - Ты записался в какой-нибудь школьный кружок?
- Зачем? - я широко раскрываю глаза.
- Чтобы у тебя появилось хобби, - говорит она как о само собой разумеющемся. - Разве у вас нет кружков по увлечениям?
- Есть, но…
Что за удовольствие люди испытывают, собираясь после уроков в пустом классе и занимаясь разной ерундой? Ладно, Шинономе-сан ведет кружок английского, это нужный язык, Юйко нравится делать мягких медведей и зайцев, она даже обещала подарить следующего Нацуо… Но вот разные музыкальные, технические, рисовальные кружки - что от них за радость? Я лучше посмотрю, как рисуешь ты. Это содержательней.
- Но? Что тебя смущает?
- Они по средам, - пожимаю я плечами. - И мне это неинтересно.
- Почему, Рицка-кун?
- Не знаю… Просто неинтересно, и все. Там скучно.
Кацуко-сэнсей смеется:
- Ты просто слишком серьезно подходишь к этим занятиям. Почему бы не взглянуть на такое времяпрепровождение как на что-то приятное? Люди объединяются не только чтобы работать, но и общаться! Разве твои друзья не приглашали тебя? Мы можем перенести наши встречи на другой день…
- Нет, - я мотаю головой. - Пожалуйста, сэнсей. Я все равно не буду туда ходить.
- Ты очень взрослый, Рицка-кун, - успокаивающе говорит она. - Может быть, в этом дело. Конечно, я не стану спорить с твоим решением. Главное, чтобы ты чувствовал себя комфортно.
- Я чувствую. Мне стало гораздо спокойнее.
- Это очень хорошо. А чем ты занимаешься в свободное время? По-прежнему читаешь? - Кацуко-сэнсей пересаживается на вертящийся стул около стола, чтобы сидеть напротив. Раньше она всегда сидела только там, не приближаясь, и не смотрела на меня - иначе я не мог говорить.
- Да, - я выпрямляюсь. - Если вы не против… расскажите, пожалуйста, почему ученые, которые называют себя учениками какого-нибудь философа, начинают с того, что подтверждают его точку зрения, а потом ее старательно опровергают?
- Например? - она довольно улыбается.
- Ну, Фрейд и его последователи, - пожимаю я плечами. Это не лучший пример, но для начала годится.
- Ты не совсем прав, Рицка-кун, - Кацуко-сан облокачивается на стол и устраивается вполоборота. - Если взглянуть на вопрос несколько шире…

*
Когда я застегиваю пальто и прощаюсь, уже совсем темно. Створки лифта смыкаются за спиной, и мне вдруг вспоминается неприятное ощущение слежки, которое было в прошлый раз, когда я вышел отсюда. Может, это были Неверящие? Хотя они появились неделю спустя, так что вряд ли.
Несколько секунд раздумываю, потом вынимаю мобильник и перед тем, как выйти из здания, нажимаю на единицу - быстрый набор твоего номера. Ты почти сразу снимаешь трубку:
- Рицка?
Я запретил тебе встречать меня еще до того, как переехал, чтобы ты не знал, что езжу к психотерапевту. Но ты не стал меня жалеть, когда я вчера с отчаяния выпалил тебе это в лицо...
- Соби, - говорю я, стараясь дышать как можно ровнее, - ты дома?
- Да, - в твоем голосе появляется тревожная нотка. - Что-то случилось, Рицка?
- Нет, ничего особенного, - теперь мне стыдно, что я позвонил. Чего испугался? Людной вечерней улицы? - Я скоро буду. Пока.
- Рицка, погоди, - говоришь ты быстро, и я не нажимаю отбой, хотя уже положил палец на кнопку. - Хочешь, я встречу тебя? Где ты?
Сказать или нет?
- Я сам доберусь, Соби. - Ты молчишь, а я представляю твое остановившееся выражение лица. И взгляд, будто что-то разглядываешь в пустоте. - Ладно… Ты помнишь, как провожал меня однажды? Где надо выходить?
- Помню. Я буду через минуту.
- Через сколько?! - я прислоняюсь к стене рядом с подъездом. - Тут почти полчаса ехать!
- Через минуту. На нужной стороне улицы. Можешь идти к остановке, Рицка.
- Со…
Ты отключаешься. Я прячу мобильник в карман. Похоже, ехать ты не собираешься. Ты не сказал, как в Семи Лунах учат перемещению в пространстве, а я не спрашивал, потому что ты попросил…
Я невольно ускоряю шаг, хотя сегодня у меня нет чувства взгляда в спину. Просто хочу убедиться, что успею раньше, чем ты.
- Рицка.
Я вздрагиваю и отшатываюсь: ты возникаешь прямо ниоткуда. Мало того, что опередил, еще и на полдороге встретил.
- Не пугай меня! - выходит недовольно, и ты чуть заметно сжимаешь губы, но не возражаешь. - Я… я просто не ожидал с тобой столкнуться, - объясняю виновато.
- Ничего, - ты смотришь вниз и чуть в сторону, и мне делается холодно.
- Соби…
- Ничего, Рицка, - ты киваешь и протягиваешь руку. - Едем домой?

Я смотрю на твои пальцы и почти вижу, как они сжимают мои запястья, касаются щек, шеи, ребер… Да что ж я теперь, все время об этом думать буду, что ли?! Решительно хватаюсь за тебя, забывая о только-только затянувшихся корочками ранках. Они, конечно, тут же трескаются. Ну и ладно.

…Мы устраиваемся на сиденье, ты внимательно смотришь на меня поверх очков. Не знаю, о чем ты думаешь - я теряюсь под этим взглядом, зажимаю руки между коленями и смотрю в окно.
- Зря я тебя сорвал. Ты, наверное, был занят.
- Когда ты зовешь, я всегда свободен, Рицка.
Ты давно не говорил ничего в таком роде - чтобы я не знал, что отвечать. Бросаю на тебя взгляд из-под ресниц:
- Если б хоть по делу…
- Всегда, - повторяешь ты.
Вот бы ты обнял меня. Я отворачиваюсь и почти прислоняюсь к оконному стеклу.
Ты негромко хмыкаешь и придвигаешь меня обратно:
- Просто говори.
- Не понимаю, о чем ты, - парирую я. - И… если не хочешь… - Это вырывается против воли.
Ты обнимаешь меня крепче:
- Я хочу, Рицка.

8.
На этот раз сэнсей вообще не звонит - или точно не тогда, когда ты дома. Я не проверяю твой список звонков, хотя ты, возвращаясь из университета, всегда кладешь мобильник на видное место. Может, чтобы я сам смотрел? Но я не могу.
То, что этот Ритцу тебя больше не допрашивает, меня тревожит. Мне так хотелось думать, что от нас отстали - а на самом деле появились Неверящие и Безмолвные. Кажется, в нас вцепились мертвой хваткой, и если тебя больше не дергают «явиться с докладом», то… Что это означает? С последней стычки прошло уже недели три, начался декабрь, и пока все тихо, но мало ли. Если все это из-за меня, из-за того, что я брат Сэймэя - а зачем я им еще? - то тебе жутко не везет, сначала с одним Аояги, потом с другим.

Я не выдержал и однажды тебе это сказал, когда ты готовил какой-то европейский пирог. Я долго наблюдал, как ты сосредоточенно возишься с тестом, как отдуваешь с лица длинную челку - волосы ты забрал в хвост, слишком короткие для резинки пряди заправил за уши, а челка упрямо падала на глаза. Я смотрел-смотрел на тебя, а потом неожиданно для самого себя проговорил:
- Соби, наверное, ты был совсем не рад, когда узнал, что после… Сэймэя тебе придется служить еще и мне.
Ты удивленно поднял голову - последние полчаса на кухне царило молчание. Я просматривал компьютерный самоучитель, ты занимался готовкой.
- Откуда такая мысль, Рицка? - ты машинально провел пальцами по лбу, убирая волосы, и на коже остался белый мучной след.
- Просто, - я пожал плечами. - Он приказал тебе прийти ко мне, сражаться за меня, ничего не объяснять - а это означало, что помогать тебе я не смогу…
- Рицка, приказ Сэймэя не подлежал обсуждению, - ты снова занялся упрятыванием фруктов в тесто, - мое желание или нежелание на него не распространялось. Почему это вдруг обеспокоило тебя?
- Потому что из-за меня у тебя проблемы, - я уставился в учебник.
- Это не так.
- Ну да, и кого чуть не убили несколько раз, пока я понял, что тебя надо пытать, чтобы выяснить происходящее! - я стукнул кулаком по колену, а ты неожиданно рассмеялся:
- Не надо меня пытать, Рицка. Тебе достаточно спросить, и я расскажу все, что могу.
- Да, но все равно этого всего мало! - я встал, прошелся по кухне туда-сюда. - Тебе и сэнсей говорил, что ты стоишь больше, чем неопытный ребенок… То есть я!
- Мне безразлично мнение сэнсея по этому поводу, - ты протянул ко мне белую от муки руку, потом снова улыбнулся. - И мнение кого-то еще тоже. Не волнуйся.
- Соби… - я почувствовал, что теряю наступательный тон, - я на него очень похож?
Я клялся, что никогда не задам такого дурацкого вопроса. Мне хотелось себе язык откусить. Ты помолчал - закончил с пирогом, вымыл руки, убавил газ в духовке, поставил туда противень. Потом распрямился и сказал:
- Нет.
Я только выдохнуть смог под твоим взглядом: жестким, и в то же время…
Я покраснел и поспешно отвернулся. Ты осторожно потянул меня за хвост:
- Рицка.
- Что? - я вырвался и отступил к выходу с кухни.
- Я рад, что пришел к тебе, - проговорил ты негромко, - разве у тебя есть причины сомневаться?
- Нет, но…
Но тебе должно быть со мной трудно! Ты взрослый, ты много знаешь и умеешь, а я…
- Вы не похожи, - повторил ты и опустил голову, стягивая с волос резинку, так что они упали на лицо. Потом уселся на пол, рядом с моей открытой книгой. - Ты хотел меня о чем-то спросить?
Я вздохнул, подергал ушами и подошел, остановился за твоим плечом, так, чтобы не касаться.
- У меня много вопросов, Соби. Но тебе нельзя рассказывать, а я обещал не спрашивать.
- Ничего, - ты обхватил меня за талию, повернул так, чтобы я оказался перед тобой. Я автоматически стер с твоего лба не до конца осыпавшуюся муку - ты моргнул, глядя на меня, и потянул вниз, чтобы я тоже сел.
- Нет, - возмутился я, сопротивляясь, но ты только улыбнулся:
- Разве тебе неприятно?
Пришлось сесть. Ты обнял меня:
- Я отвечу на любые твои вопросы, Рицка, кроме тех, которые связаны с…
- Семью Лунами, - закончил я. - Ты слышал о системе косвенных доказательств?
- Что? - ты выглядел таким удивленным, что я только головой мотнул:
- Это когда выводы делаются на основе не того, что сказано, а того, о чем не сказано.
- Я знаю суть этой системы, - отозвался ты, - но не думал, что ты знаком с ней.
- Слышал краем уха, - признался я честно. - Но то, как ты сказал «раскладывать по полочкам», вполне в нее вписывается. Правильно?
Ты тихо фыркнул:
- Умница, Рицка.
Почему меня одновременно раздражает и успокаивает, когда ты меня так называешь?
- Значит, если я догадаюсь, а ты ничего не расскажешь, ты не нарушишь приказ, - я нахмурился. - Так?
Ты погладил меня по плечу:
- Возможно.
- Мог бы хоть раз ответить по-человечески, - пробормотал я, высвобождаясь и вставая. - Кстати… Пока эта штука делается, - я показал подбородком на сидевший в духовке пирог, - не объяснишь кое-что?
- Да? - ты поднял глаза, будто прогнав какую-то мысль.
- Пойдем в комнату, - я повернулся и вышел из кухни.

Мы устроились на кровати. Это теперь самое странное для меня место в доме. Я регулярно краснею, когда вспоминаю, что ты иногда со мной на ней делаешь, и все равно люблю тут сидеть. А когда мы сидим здесь вместе, тебе всегда труднее сбежать. Правда, мне тоже… В общем, на кровати легко только спать. Но я все равно сел в изголовье и похлопал ладонью по покрывалу. Ты опустился напротив - прямой, напряженный. Я раньше не умел улавливать твое напряжение, а теперь само получается, что замечаю. Но это был важный вопрос, я должен был его задать.
- Соби, ты обещал, что объяснишь, как появляться там, где надо. То есть… как ты оказался тогда в школьной лаборатории, или потом в парке, или на улице меня встретил… Или…
- Я понял, - прервал ты. - Это называется телепортацией.
- Тебе можно или нельзя о ней рассказывать? - уточнил я первым делом. Ты задумчиво повел плечами:
- Прямого запрета не существует, однако…
- Если нельзя… - начал было я, но ты шевельнул рукой, и я умолк.
- Однако даже если бы существовал, я ответил бы тебе.
Я уставился на тебя, совершенно ошарашенный:
- Почему?
- Потому что ты моя Жертва, Рицка, - сказал ты тихо. - И раз так, ты имеешь право знать.
- А если тебе снова станет плохо? - испуганно возразил я. Ты слегка улыбнулся:
- Мне практически не бывает плохо в твоем присутствии. Когда я знаю, что ты рядом, Рицка… Этого хватает.
- Честно? - выдавил я почти шепотом, и ты кивнул:
- Да. Разве ты не замечал?
- Ч-чего? - я недоуменно поглядел на тебя. - Раньше же… даже если я был с тобой…
- Раньше ты не знал, как реагировать, - возразил ты ровно, - теперь все иначе.
Ага, а кто мне не говорил! Я мысленно поставил галочку в списке дел: позвонить Йоджи. Мне хочется у него выяснить… Это ведь Нули нам помогли, может, и сейчас кое-что прояснят.
Ну почему Сэймэй запретил объяснения! Зная, что тебе будет ужасно тяжело без него, со мной, ничего не умеющим… Боялся, что я?..
Я оборвал себя - мысль была просто подлой.
- Рицка? - окликнул ты, и я заметил, что стискиваю ладонями виски. - Рицка!
- Ничего, - я заставил себя сесть спокойно. - Все нормально. Правда. Так ты… можешь говорить?
- Спрашивай, - ты подтянул колено к груди, обхватил его руками. Я с сомнением покосился на твою позу и начал издалека:
- Если ты умеешь попадать туда, куда нужно, зачем пользоваться транспортом? Можно никуда не опаздывать…
Ты качнул головой, тыльной стороной ладони убрал назад волосы:
- Нет. Телепортация запрещена к повседневному использованию. Она допустима только в случаях, если Бойца зовет Жертва, ни в каких иных. Находить друг друга в пространстве можно лишь при крепкой, опробованной связи, когда доверяешь импульсу зова. Это позволяет оказаться сразу на месте и начать поединок.
- Но… - я даже не сразу вник, что меня беспокоит, - но ты же встретил меня тогда на улице! А там никакого боя не было! Значит, тебе нельзя было этого делать?
Ты отвернулся, я почти перестал видеть твое лицо.
- Соби, - я попытался поймать твой взгляд, - нельзя было, да?
Ты поднял голову - так устало, что я нахмурился, не зная, что сделать, накричать на тебя или… А что «или»? Ты же упрямый - даже если я запрещу тебе на будущее, этот мой приказ ты обойдешь. Моя безопасность тебе дороже собственной.
- Я волновался, Рицка, - сказал ты, будто не понимая моей недогадливости. - И ты позвал меня.
- Да ты меня вынудил! - возмутился я, вспомнив, как ты спрашивал, можно ли меня встретить.
- Но позвал же, не так ли? - сказал ты с искренним удовольствием.
Никак не привыкну, когда ты вдруг смеешься, или фыркаешь, или начинаешь меня дразнить. Раньше ты только улыбался и почти никогда не смеялся. Теперь, если твоя невозмутимость отступает, я не знаю, как реагировать.
- И что? - спросил я, разглядывая узор на покрывале. - Что тебе за это будет?
- Будет? - ты поднял бровь. - Где?
- Ну… не знаю… в Семи Лунах или в этой школе…
- Рицка, - сказал ты тоном, каким обращаются к непонятливому ученику. Только ты говорил еще и ласково. - Я не собираюсь возвращаться. В противном случае мне следовало сделать это после того, как я остался без Жертвы. Хотя чаще всего в разделяющейся паре погибают оба, случается, что кто-то остается в живых. Редко, но это происходит. Тогда подбирают нового напарника.
Ты не вернулся… Я кивнул в знак того, что слышу:
- А почему так бывает, что кто-то выживает?
Ты не ответил, и я поднял голову. Ты закусил губу, и сведенные на переносице брови у тебя вздрагивали. Черт, я и забыл, что спрашивать можно не обо всем, что в голову приходит! Тут же передвинулся на кровати, погладил тебя по руке:
- Всё-всё, не надо!
Ты посмотрел так, что мне еще хуже стало. Боль и облегчение - и сейчас, я знал, еще вина добавится. Я торопливо обнял тебя, зажмурился. Глаза были сухие и горячие.
- Если Жертва зовет Бойца, он слышит ее оклик, - глухо проговорил ты, не отстраняясь. Решил, наверное, закончить то, что можно мне рассказать. - Если же Боец зовет Жертву, она, как правило, слышит запуск его системы… Как ты моей в последний раз.
До меня не доходило минуты две. А потом я отодвинулся, заглянул тебе в глаза:
- Так ты… позвал меня?!
Я идиот. И-ди-от.
У тебя дрогнул угол рта - будто ты сам над собой усмехнулся:
- Так получилось.
- В смысле? - я вгляделся в тебя, но ты предпочел снова опустить голову. - Как «так получилось»?
- Вначале ты не мог слышать, если бы даже я звал, - объяснил ты с явным усилием. - Нашей связи хватало, чтобы защищаться и обороняться. Я рассчитывал сохранить такое положение вещей, пока ты не будешь готов хоть немного больше, чем когда мы встретились - ты даже не знал о Бойцах и Жертвах. Но… когда я полюбил тебя, Рицка… - я вздрогнул, и ты успокаивающе провел руками по моей спине, - мне стало тяжелее обходиться без твоей поддержки.
- Я знаю, - прошептал я, чувствуя, что ладони сделались влажными.
- А потом ты нашел меня - хотя я не объяснил, где нахожусь. Как тебе удалось?
Вопрос поставил меня в тупик. Как я тогда тебя нашел? Не знаю… Будто по компасу. Или радару.
- Это под силу только тем, кто в самом деле составляет пару, - тихо сказал ты. - После этого сражаться одному стало практически невозможно.
- А ты как всегда попробовал, - хмыкнул я. Ты пожал плечами, подтверждая мои слова:
- Прости.
Я лишь вздохнул:
- Ладно. Я понял, что система запускается при каком-то правильном ритме дыхания… Это делает Боец? - Ты кивнул. - И Боец может оказаться там, где находится Жертва… А Жертва? Жертва может оказаться там, где Боец? Если ты меня позвал - наверное, может! Соби?
- Да, - ты отпустил меня, я поспешно переполз обратно на свое место на кровати. - Но для этого нужно долго тренироваться, чтобы не оказаться неизвестно где. Разве мало того, что я могу всегда успеть к тебе, Рицка? Может быть…
- А я в случае чего опять бегай по городу и ищи тебя! - ехидно заметил я. - Причем без надежды на успех - потому что при загрузке системы, как я понял, мы пропадаем для окружающих!
- Гм, - ты подергал себя за прядь волос.
- Я прав, - развел я руками, наблюдая за этим действием. - Ну и? Ты обещал меня научить!
Ты улыбнулся - не мне, а чему-то невидимому, и встал с кровати:
- Хорошо. Только проверю, как там пирог.

*
Невероятно, но ты в самом деле меня учишь. В тот день мы начали, а назавтра, когда я закончил уроки, а ты очередной рисунок, продолжили.
Ты не рассказываешь о Семи Лунах, о том, чем они занимаются, зачем нужна школа и все эти навыки. Я загнал любопытство как можно глубже и ни о чем таком не спрашиваю. Зато ты объясняешь, как правильно слушать, чтобы услышать твое дыхание, даже когда ты в университете, а я в школе. Как окликнуть тебя, просто чтобы ты перезвонил - или позвать, когда срочно нужен. Оказывается, тогда в парке я действовал интуитивно, но правильно. Представлял тебя и звал, веря, что не можешь не услышать.
И еще ты обучаешь меня телепортации. Услышать тебя - потом запуск системы - потом увидеть тебя внутренним взглядом, настроиться и почувствовать, что сейчас окажусь там, где ты. Бесполезно представлять окружающую действительность - внутри «системы» географии нет. Есть только тот, с кем составляешь пару, и те, кто его атакует.
А вот вместе, оказывается, можно перенестись почти куда угодно, как мы после боя - сразу домой. Это, конечно, в случае бегства не спасет от преследования и очень порицается как способ передвижения, я не понял, почему, а ты не сказал, но в принципе возможно.
Если бы Семь Лун нам не угрожали, наверное, меня бы не интересовало, кто изобрел такие фантастические возможности и для чего. Меня и сейчас это волнует только потому, что Семь Лун убили Сэймэя и хотят получить нас - тебя Ритцу, а меня… не знаю кто. Он, и Нагиса, наверное, тоже. Но я не хочу туда. И ты тоже не хочешь.

Мы по-прежнему спим в одной постели. К счастью, моим друзьям ни разу не пришло в голову задать вопрос на эту тему, а Кио его больше не поднимал. Потому что я бы не смог ответить. Хорошо, что когда он пошутил в первый раз, между нами еще было… дыхание, расстояние, два одеяла. Теперь так больше не получается.
Меня чуть не до слез мучило, что мы соприкасаемся руками, но я ничего не решался поменять, пока ты не вытянул, в чем дело. Я признался, отвернувшись к стене, срываясь на крик - а ты растерянно помолчал и спросил, почему меня это напрягает. Ты мне неприятен?
От такой странной логики я обернулся:
- Ты соображаешь, что говоришь! Если бы ты был неприятен, как ты думаешь, я спал бы тут?
- Мы можем поставить вторую кровать, - продолжил ты ровно. Я замычал от такого предложения и уткнулся лицом в подушку:
- И что это даст? Я привык, что ты рядом!
Ты вздохнул, потом осторожно, чтобы не задеть меня, вытянулся на спине:
- Тогда чего же ты хочешь, Рицка?
- Я не могу спать без тебя! - все, после этого от меня можно было костерок разводить, так жарко загорелись уши. Я даже представил твою полуулыбку.
- Значит, тебе нравится, - сделал ты гениальный вывод. Я промолчал, только сопел, внимательно прислушиваясь. Ты встал, вытянул из-под меня скомканное одеяло, судя по движению воздуха, сложил его и куда-то унес. И свое тоже.
Что ты делаешь, хотел я спросить, но не смог. Мне было стыдно даже кашлянуть. А потом ты растряхнул что-то и накинул на меня - и, похоже, на всю кровать.
- Надеюсь, это решит проблему? - спросил ты выжидательно. Пришлось посмотреть. Я перевернулся, чтобы оказаться к тебе спиной - и обнаружил, что ты укрыл нас обоих огромным двуспальным одеялом. Осталось только застонать, слов не нашлось. Ничего себе решение…
- Иди сюда, Рицка, - попросил ты тихо. - Пора спать.
Я помедлил, а потом придумал выход: залез под одеяло с головой, ощупью нашел тебя, устроился, не высовываясь наружу, чтобы ты не видел моего лица.
- Чем ты будешь дышать? - полюбопытствовал ты, пытаясь откинуть край одеяла.
- Найду, - я собрался сползти еще глубже, и ты оставил попытки. - Спокойной ночи.
- Спокойной ночи, - откликнулся ты, нашаривая меня рукой и обнимая. - Ты мог сказать раньше, Рицка.
Взял бы и сам догадался, ответил я про себя - и уснул.

*
Через неделю у меня день рождения - сегодня уже восемнадцатое декабря. Я уточняю у Юйко и Яёи, что они обязательно придут, а потом иду проведать маму. Может быть, она захочет, чтобы я пришел к ней двадцать пятого?
Подхожу к дому, нашариваю в кармане ключи и смотрю на балкон своей комнаты. Второй этаж - интересно, как ты сюда забирался? Я не понимаю - никаких выступов на стене нет. Не взлетал же!
Я осторожно открываю дверь. Похоже, мамы нет - еще не пришла с работы, а у меня сегодня было только четыре урока. Я позвонил тебе, сказал, что схожу сюда. Ты помолчал и предложил меня встретить, но я отказался. В конце концов, я ведь больше не живу тут, а видя маму раз-другой в неделю, боюсь ее гнева уже меньше.
Я разуваюсь, поднимаюсь по лестнице на кухню, смотрю на идеальный порядок, на пустой стол. Нет ни пучков зелени, ни дайкона, который мама любит. Как будто она перестала готовить или в доме кончились все запасы. Заглядываю в холодильник - полки ломятся от еды. Овощное рагу, кастрюлька с супом, фрукты, овощи, сковородка с жареными каштанами… Если бы я помнил, что любит мамин Рицка, можно было бы пообедать. Каштаны он, кажется, любит.
Но я не могу себя заставить разогреть их. Долго стою около дверцы, потом закрываю холодильник и иду к своей комнате. Я поем дома. Здесь… я не чувствую аппетита.

Моя комната тоже прибранная и какая-то безликая. Я почти не бываю здесь, потому что обычно не прохожу дальше кухни. Над компьютерным столом по-прежнему висят наши фотографии, на тумбочке около кровати тикает будильник. Я не напечатал за эти полтора месяца ни одного снимка. Ты был прав, Соби - происходящее можно удерживать в памяти и без них. Теперь я почти не боюсь забыть.
Здесь все по-прежнему, словно я никуда не уходил. Если не заглядывать в шкаф, в котором нет вещей, и не помнить, что в системнике нет винчестера…
Внизу хлопает входная дверь, и я автоматически подбираюсь: кошачьи уши встают, хвост прижимается к ноге. Раньше мне удавалось лучше скрывать свои опасения.
- Рицка? - доносится снизу мамин голос. Я выхожу из комнаты: лучше откликнуться сразу же.
- Да, мама!
- Рицка, - она поднимается по лестнице с сумками в руках. Наверное, заходила по дороге в магазины. - Замечательно, что пришел, сейчас будем обедать!
Я заставляю себя улыбнуться:
- Хорошо.
- Мой руки и иди на кухню, - распоряжается она, разбирая пакеты с продуктами. - Как дела в школе?
Я послушно мою руки и устраиваюсь на торце стола - место, которое я облюбовал, когда «знакомился» со своей семьей после больницы. Отсюда удобнее всего спасаться в комнату.
- Нормально, мама.
Я рассказываю, как мы недавно всем классом ездили в зоопарк, как второй раз были в зимнем Диснейленде, о том, как Шинономе-сан организовала всех готовить новогоднее выступление, и теперь каждую среду и пятницу проходят репетиции. Обычно я сижу на них, и вполуха слушаю, вполглаза делаю уроки. Мне так нравится.
Постепенно я увлекаюсь. Мама ставит передо мной тарелку, кладет рядом мои любимые красные палочки, а потом устраивается с чашкой чая.
- Ты же участвуешь в представлении, Рицка? - спрашивает она несомневающимся голосом.
Я вылавливаю из тямпуру кусочки свинины и тофу:
- Нет, я буду смотреть, как Юйко изображает какую-то сказочную принцессу. Я больше люблю наблюдать, мам.
Она медленно отставляет чашку. Мне нравится, когда она готовит что-нибудь из окинавской кухни, и я пропускаю этот момент.
- Но Рицка, - мама меняется в лице, - разве ты не любишь общаться с друзьями?
Ой-ой-ой.
- Конечно, - я как можно скорее отодвигаюсь от стола, - я всегда гуляю с Соби, Юйко и Яёи, и еще у меня есть несколько новых знакомых…
- Ты не Рицка! - взвизгивает она, вскакивая, и запускает мне в голову чашкой. Я уворачиваюсь, и чашка разлетается о стену. Все еще горячий чай выплескивается рядом с моим лицом, осколки сыплются под ноги. - Не Рицка!
- Мама… - меня сковывает непреодолимый страх, от которого я, наверное, никогда не отвыкну.
- Ты не мой сын! - кричит она, стукнув по столу ладонями и загораживая мне возможность отступления. Я привычно накрываю руками голову, ничего не говорю, не прошу ее перестать - я давно понял, что в такие моменты она не слышит. Лучше даже не звать ее «мама», мне однажды так за это досталось… Остается только ждать, чтобы подвернулась возможность убежать. Одна из щек мокрая, от чая, наверное - я сжимаюсь у стены, вытираю рукавом лицо. И когда мама отводит взгляд, кидаюсь по коридору, не оборачиваясь. Дрожащими руками задвигаю шпингалет на двери комнаты - мне его когда-то Сэймэй ставил на такие вот случаи. Мама ударяется плечом о запертую дверь и начинает с криком бить в нее кулаками. Я сползаю на пол. По телу волнами пробегает дрожь, щека все еще горит. Провожу по ней и вижу на пальцах кровь. Опять скула рассечена. Если бы каждая ссадина оставляла на мне след, я бы, наверное, весь был исполосованный. А пластыря тут нет.
- Открой! - доносится до меня через дверь мамин крик. - Открой, слышишь!

Выйти я, похоже, не смогу, разве что как ты, через балкон. Но куртка и ботинки остались в прихожей, и мобильник, кстати, тоже там - в кармане куртки. Этот вариант отпадает. Ждать, пока мама успокоится? Можно прождать не один день, я прекрасно это знаю, а заняться здесь нечем - все, чем можно себя развлечь, я перевез к тебе. Ладно, что откладывать неизбежное?
Я закрываю глаза, отрешаюсь от маминого голоса, от пульсирующей боли, от холодной стены за спиной, и представляю твое лицо - внимательные глаза, серьезно сжатые губы.
«Соби?»
«Рицка, - откликаешься ты мгновенно; я слышу тебя так четко, словно ты здесь, и мне делается теплее. - Что?»
Как много ты вкладываешь в одно слово…
«Приедешь?» - прошу я, пересиливая стыд. Хорошо, что хоть не надо делать этого вслух.
«Разумеется».
Я прекращаю разговор. Мне пока очень тяжело это дается, даже совсем короткий диалог забирает уйму сил. Теперь надо подождать. Ты, конечно, понял, где я и что со мной, значит, через час или около того постучишь в стекло на балконной двери, а потом…
- Рицка.
Глаза распахиваются раньше, чем я осознаю, что это уже наяву. Ты сидишь передо мной на корточках, во взгляде гнев и сочувствие.
- В следующий раз я буду ждать во дворе, - говоришь ты решительно, - и даже если ты прикажешь уйти, все равно буду поблизости.
Мне нечего возразить - я только прикрываю глубокую царапину волосами и пытаюсь перехватить властный тон:
- Я вполне мог дождаться, чтобы ты приехал на автобусе! Зачем было снова использовать перемещение?
- Мне не понравился твой голос, - ты не поддаешься на мое сверкание глазами. Наверное, оно сейчас плохо выходит. - Я боялся, что могло произойти что-то худшее. Хорошо, что ты успел добежать и запереться!
Я тяжело вздыхаю. Телепортация в обычной жизни запрещена, ты сам сказал…
Принимаю твою руку и встаю с пола. От пережитого шока до сих пор стучат зубы - мама не бросалась на меня последние раз пять, что я приходил, я всегда был осторожен, а сегодня… сам виноват.
- Давай домой, - говорю я вместо ответа. Ты чуть-чуть улыбаешься. - Что?
- Просто рад, что ты не сердишься, - отвечаешь ты и улыбаешься уже заметнее. Я быстро отворачиваюсь:
- Мне больше делать нечего?
- Где твоя верхняя одежда? - интересуешься ты невинно, словно не слыша.
- На вешалке, - я смотрю на дверь комнаты и приказываю себе открыть ее. Я не могу допустить, чтобы ты видел мой страх… Даже если сам тебя вызвал.

Мы идем вниз по лестнице, и передо мной мелькает картинка дежа вю - как мы спускались, и ты нес на плече сумку с моими вещами. Похоже, я погорячился, решив, что больше мы тут вместе не появимся.
Мама встречает нас на кухне: наверное, услышала разговор или шаги, и ее лицо не обещает ничего хорошего. Ты опережаешь ее - поднимаешь руку и произносишь негромко, но совершенно непререкаемо:
- Спите.
Несколько секунд ничего не происходит, а потом мама оседает на табурет, и глаза у нее закрываются. Ты подхватываешь ее на руки:
- Куда ее отнести, Рицка?
Я изумленно смотрю на вас обоих и делаю жест в направлении маминой комнаты:
- Вон туда.
Ты вносишь маму в спальню, устраиваешь на кровати и оглядываешься:
- Что еще сделать?
Я бездумно прижимаю ладонь к саднящей скуле:
- Ничего… только… когда она проснется…
- Она будет помнить, что ты приходил, что вы замечательно посидели, и она осталась довольна. Так подойдет?
- Д-да, - я киваю.
Ты меня иногда пугаешь. По-настоящему.
- Хорошо, - ты склоняешься над мамой и проводишь рукой над ее лбом.
- Можем отправляться домой?
Я молча выхожу из комнаты, и только застегивая кнопку на капюшоне, открываю рот:
- На автобусе.
- Как скажешь.

*

Когда ты закрываешь за нами входную дверь, я вздыхаю и провожу руками по голове, отводя назад и волосы, и опустившиеся кошачьи уши. Если прибавить к произошедшему у мамы тройку по обществоведению и ощущение слежки по дороге домой… День выдался бурный. Я не спрашивал, не чувствуешь ли ты взгляда в спину, потому что у меня, наверное, просто паранойя. Но все равно неприятно.
- Разувайся, - говоришь ты, стоя рядом и глядя в сторону. Я прекрасно знаю, что ты при этом замечаешь все не хуже, чем если бы смотрел в упор. И видишь, конечно, что я умаялся.
- Сейчас, - я выступаю из ботинок, вставая носками на пятки: нагнуться нет сил. Потом иду в комнату и сажусь на кровать. Вот бы ты сейчас отвлекся на что-нибудь, а я сделал бы вид, что все в порядке и я вовсе не чувствую себя разбитым.
Дождешься от тебя, как же. Ты не комментируешь случившееся, и если я тебе прикажу, наверное, не будешь ничего делать… вот только у меня нет ни сил, ни желания приказывать. Я смотрю, как ты достаешь из аптечки на холодильнике антисептик, марлю и пластыри, потом садишься рядом. Ты изучаешь царапину, проводишь пальцами по моей щеке. В двух местах. Что - не одна? Я не шевелюсь. Ты и не таким меня видел, хотя досадно, конечно.
- Я залечу, - не то спрашиваешь, не то сообщаешь ты.
- Да, - я закрыв глаза терплю, пока ты обрабатываешь и заклеиваешь ранки. У тебя четкие экономные движения, через несколько секунд кожу перестает печь и, кажется, раздумывает болеть голова.
- Спасибо, - говорю я тихо.
Вместо ответа ты гладишь меня по плечу:
- Как ты?
- Нормально, - я открываю глаза и встречаюсь с тобой взглядом. - Все нормально.
Ты еще какое-то время смотришь на меня, потом киваешь:
- Ладно. Голодный?
- Нет, - я заставляю себя не отводить глаз, - мама меня покормила.
Твои ресницы вздрагивают - именно так, как я ждал. Упрекнешь ее?
Ты делаешь отрицательный жест:
- Я не имею права решать за тебя, Рицка, или вмешиваться в твои отношения с другими людьми, особенно с мамой. Не переживай об этом.
- Откуда ты всегда знаешь? - вырывается у меня невольно, и твой взгляд теплеет:
- Ты тоже многое знаешь обо мне.
Многое?.. Не уверен.
- Соби, как ты думаешь, а Имя… нельзя изменить?
По-моему, вопрос логично связан с твоим намеком. Но ты ошеломленно приоткрываешь рот:
- Для чего?
Я раздраженно фыркаю: как можно быть таким недогадливым?! - и поясняю:
- Чтобы оно было, какое сам хочешь. Какое выберешь.
Ты смотришь в одну точку:
- Боюсь, что нет, Рицка. Бывает так, что даже обладатели общего Имени не могут добиться, чтобы оно проступило у обоих, и вынуждены довольствоваться лишь знанием, что они пара. А смена существующего Имени… Такого, насколько я помню из школьного курса, никогда не происходило. Это невозможно.
- Невозможно, - повторяю я медленно. - Или просто неизвестно?
Ты негромко хмыкаешь:
- Это почти одно и то же.
- Почти, но не совсем! - возражаю я. - Ладно, проехали.

У тебя усталый вид - под глазами залегли тени, волосы безжизненно обвисли. Наверное, тоже выдался нелегкий день. Я прищуриваюсь:
- Во сколько ты сегодня встал?
- В смысле? - ты делаешь вид, что не понял вопроса, и я уточняю:
- Мы ложились вместе, а ты выглядишь не выспавшимся. Значит, или встал раньше, так, что я не проснулся, или у тебя неприятности. Отвечай.
Кажется, тебе нравятся мои требовательные интонации. Ну… я беспокоюсь. А что, нельзя?
- Неприятностей нет. В пять.
- В пять утра?! - я решительно поднимаюсь с кровати, отправляюсь за пледом. Возвращаюсь и наталкиваюсь на твой заинтересованный взгляд:
- Рицка, что ты делаешь?
- Кладу тебя спать, - непререкаемым тоном отзываюсь я, - часа на три как минимум. Потом хоть до утра рисуй, но сейчас ложись. И не спорь.
Ты смотришь из-под ресниц:
- Это приказ? - и улыбаешься. Черт, когда я перестану краснеть, когда ты так смотришь и так улыбаешься?!
- Точно, - я делаю лицо как можно строже и исподлобья гляжу на тебя: - ты меня слушаешь или нет?
- Да, Рицка, - ты почтительно склоняешь голову, но в сочетании с твоей улыбкой это действует… совершенно неожиданно. Мне делается трудно стоять. Ты забираешься на кровать с ногами, послушно не двигаешься, пока я накрываю тебя пледом, а потом внезапно ловишь за руку - так, что я давлюсь воздухом и закашливаюсь.
- Извини, я не хотел тебя испугать.
- Но у тебя… - я пытаюсь справиться с дыханием, - …получилось. Ничего. Спи.
Я отнимаю руку, а ты не пускаешь. Пытаюсь строго на тебя посмотреть - и забываю сердиться, забываю, как говорить. Ты вынуждаешь меня опуститься на кровать, садишься и обнимаешь - крепко, надежно. Я откидываю голову тебе на плечо, ты невесомо касаешься моих губ:
- Я люблю тебя, Рицка, - и все время смотришь мне в глаза.
Вздыхаю, чувствуя себя одной из бабочек, о которых ты говорил - я будто нанизан на твой взгляд:
- Соби…
Ты проводишь рукой по моему лицу, не касаясь пластырей, и целуешь уже по-настоящему, так, что я не могу остановиться, не могу от тебя оторваться, совсем ничего не могу. И перестаешь, только когда мои ладони сами собой пытаются заползти под твою водолазку. Ты вздрагиваешь и напрягаешься. Черт.
Я отстраняюсь сам. Ты огорченно смотришь, как я чуть ли не на метр отскакиваю от кровати:
- Рицка…
- Спи! - говорю я предательски-высоким голосом. - Вечером я тебя разбужу!
- Рицка… - ты отбрасываешь плед и встаешь, но я яростно трясу головой:
- Нет! Это - приказ!
Срываюсь с места и убегаю в ванную. Запираюсь, открываю на полный напор воду, торопливо умываюсь, сев на бортик. Вода мочит стерильные салфетки, зато мокрое все лицо, а не только глаза.

Когда дыхание выравнивается, я мельком смотрюсь в зеркало. Взгляд мрачный, веки покраснели, но больше ничего не заметно. Надеюсь, ты меня послушал, не сидишь сейчас под дверью, а значит, не увидишь. Я промокаю лицо полотенцем и отпираю задвижку. Выхожу в комнату, стараясь ступать как можно тише - и останавливаюсь около косяка.
Ты действительно спишь: одна рука под подушкой, другая на ней, лицо бледное. Плед сполз и свешивается почти до пола.
Я долго стою, скрестив руки на груди и обнимая себя за плечи. Если бы я знал, в чем дело - нам обоим было бы легче, Соби.
Ладно. Пора и уроками заняться, в конце концов. И доработать страничку, которую мы делали в последний раз в компьютерном классе. Я прохожу к столу и включаю компьютер. Часа два - два с половиной у меня есть, потом разбужу тебя. Надо еще выключить звук у наших сотовых, чтобы тебя не потревожили.

…Уф-ф. М-да - четверг, а я переделал почти все домашние задания на выходные. Наверное, чтобы не думать, как с тобой трудно, мозги переключились на учебу. Я потягиваюсь, раскидывая руки, и прикидываю, чем заняться в ближайшие полчаса. Когда я сегодня рассматривал свою комнату, у меня мелькнуло какое-то воспоминание. Я сосредоточенно возвращаю его. Что-то мне давно хотелось сделать, но или времени не было, или обязательно присутствовал ты. А я хотел быть один.
Точно! Я чуть не вскрикиваю вслух. Как можно было забыть так надолго?!
Отодвигаю в сторону стопку музыкальных дисков, которые лежат на одной из моих полок, и вытаскиваю пластиковый конверт. Он убран в сложенную толстовку, ты о нем не знаешь - ты не считаешь себя вправе трогать мои вещи. Я открываю упаковку. «Аояги» - иероглиф подписи притягивает взгляд как магнит. Ты спишь… значит, можно посмотреть, что здесь. Давно пора было - как я вообще забыл? Я оставляю конверт на полке, возвращаюсь к компьютеру, на всякий случай надеваю наушники - и вставляю диск.

Сначала дисковод гудит, распознавая записанную информацию, а потом предлагает стандартный набор задач: воспроизвести видео, картинки, текстовые файлы или открыть папку для просмотра всего, что есть. Я щелкаю мышкой по значку «просмотр всего». Пальцы дрожат. Бросаю на тебя быстрый взгляд - ты отвернулся к стене, светлые волосы рассыпались по спине и подушке, лица не видно. Спи-спи…

Та-ак. Что тут?
Мой брат всегда отличался любовью к порядку, он и меня пытался к нему приучить. Всё рассортировано по трем папкам, две названы, одна - я навожу на нее мышку - самая легкая - просто «новая». Кликаю по ней. Ага, здесь тексты. Тексты я оставлю напоследок. Возвращаюсь к меню диска и открываю «Фото». Внутри три папки.
Первая - «Фото/Дом».
Ого, кадров довольно много, десятка три точно наберется. Тут и мама, и папа, и почти на каждой я. Сэймэй, - я улыбаюсь, чувствуя, что губы немеют и улыбка выходит кривая, - я вообще не помню этих моментов. Людная улица, карусели, пляж… Мы играем в мяч, мне, наверное, лет шесть… Мы держим за нитки огромные воздушные шары… Я сижу у Сэймэя на плече, он смеется, подняв руку и ероша мои волосы…
Мама - совсем не такая как сейчас, у нее веселые глаза, и она держит за руку папу. Кто нас снимал? Я не знаю. Будто листаю снимки незнакомых людей.
Праздничный обед или ужин… Дом, которого я не помню, видимо, еще до переезда. Горящие свечи, на столе торт… увеличиваю изображение. «С днем Рождения, Рицка» - кремом в центре.
Я закрываю глаза.

Домашние фотографии заканчиваются, и я возвращаюсь к основной папке. Я посмотрю все - раз Сэймэй записал диск, эта информация была для него важной.
«Фото/Школа/Я».
Я с силой втягиваю в себя воздух. Это… то, что я думаю? Еще раз оглядываюсь на тебя: вдруг проснулся? Не хочу пока, чтобы ты это видел. Щелкаю мышкой.
Сэймэй за партой…
Сэймэй с кем-то, лицо затемнено - случайный дефект или нарочно?
Сэймэй среди ровесников, практически у всех ушки. Видимо, кадр случаен, но брат здесь очень здорово вышел: волосы отливают сиреневым, глаза глядят прямо на снимавшего - темные, большие. В них не отражается солнце. Он был таким красивым… хотя взрослые чаще говорили, что не красивым, а «характерным». Но какая разница?
Еще, еще кадры… Нигде нет ни здания школы, ни хоть одного взрослого лица, но я не сомневаюсь. Это Семь Лун.
«Фото/Школа/Боец».
На последнем слове взгляд застывает сам. Что там? Что я увижу? Кого?
Преодолеваю себя и открываю папку.
Соби… Я бы не узнал тебя. Сказал бы, что это кто-то похожий, что ты не можешь быть таким. Большие, как у меня, кошачьи уши, мечтательное выражение лица, улыбающиеся глаза чуть ли не в пол-лица. Шея еще открыта, а волосы только-только достают до ключиц. Портретный снимок, он даже подписан: «Агацума Соби». Сколько тебе здесь? Тринадцать? Четырнадцать? Ты сейчас вообще не похож на этого мальчишку в расстегнутой на две пуговицы светлой рубашке. И дело не во внешности... а во взгляде.
Я листаю дальше. На следующем фото вы вместе. Сэймэй положил ладонь тебе на плечо и вызывающе смотрит в камеру, словно ему не хочется позировать. Ты стоишь очень прямо, чуть склонив голову в его сторону. У тебя почему-то смущенный вид. Здесь вам лет по пятнадцать… Хотя ты же старше, тебе, наверное, почти восемнадцать. Значит, так выглядела лучшая боевая пара Семи Лун? Сэймэй кажется раздраженным, его пальцы буквально впиваются в твое плечо, но ты не против. И у тебя по-прежнему нет повязки на горле.
Мне вдруг становится трудно дышать, будто нос заложен. Мне не нравится это фото. Очень не нравится, не знаю, почему.
Дальше, видимо, тренировки: на смазанных кадрах вспышки заклинаний, картинки нечеткие, словно камера не поспевала за событиями. Потом какое-то групповое фото - здесь ушки разве что у половины присутствующих. Вы в центре, Сэймэй вскинул голову, руки скрещены на груди. Ты не смотришь в объектив и касаешься его плечом. Волосы у тебя уже почти такой длины как сейчас. Судя по свитерам и курткам, осень. Но какой год?
Я нажимаю пробел, и кадры начинают повторяться. Что - это все?

Папка «Фото» кончилась, но есть еще «Видео». Я торопливо открываю ее: здесь два безымянных файла. Кликаю на том, который весит больше.
Запись на пять с половиной минут.

В наушники врывается западная мелодия, кажется, на английском. Наверное, какой-то вечер: полутемный зал, танцующие парочки, пару раз в кадр попадает длинный низкий стол с многочисленными закусками. Я наклоняюсь к монитору, и внезапное обращение заставляет меня дернуться. Это там - а мне показалось, что рядом.
«- Аояги, слушай, а где твой Боец? - камера выхватывает брата из темноты. Он усмехается:
- Где-то здесь, я полагаю.
- Ты его опять оставил? Не боишься, что уйдет куда-нибудь один?
Снимающий говорит насмешливо, но в тоне слышится боязливое уважение.
- С какой стати мне об этом волноваться? - пожимает плечами Сэймэй. - Ты не в курсе, что Соби всегда держится поблизости? За своим Бойцом следи, если воспитать не смог!
- Да ладно тебе злиться!
- Я не злюсь. Я не выношу, когда лезут не в свое дело. И выключи свою игрушку - терпеть не могу эти съемки «на память».
Он уходит. Снова беспорядочные скачки камеры... Кто-то приветственно машет в нее рукой, кто-то, наоборот, отворачивается.
- Кого снимаешь? - спрашивает голос сбоку.
- Аояги и Агацуму. Ты не видел Соби?
- Пять минут назад в том конце зала.
Ничего не видно, темно, я вслушиваюсь в чужие голоса и прижимаю ладони к столешнице, чтобы не стучать по ней в нетерпении. Ну же, ну же?..
- Отлично, спасибо.
Оператор, видимо, пробирается в указанном направлении, но раньше, чем картинка фокусируется, я слышу его растерянное: «Вот черт…». Он, наверное, произнес это шепотом, но микрофон поймал и усилил звук.
- Что ж… - продолжает он после паузы, - оставлю. Захочет - сотрет.
И появляется изображение.
Вы у большого окна, друг напротив друга, падающий на лица вечерний свет позволяет видеть в подробностях. Сэймэй хмурится и тянет тебя к себе, запустив пальцы в волосы у виска. Ты не сопротивляешься - по крайней мере, внешне, - и не смотришь ему в глаза:
- Пожалуйста, отпусти меня.
- С какой стати? - Сэймэй хмыкает, - ты не в курсе, что я твой хозяин? У меня на тебя есть право Жертвы - а у тебя есть право мне подчиняться, а не возникать.
Я закусываю костяшки пальцев.
- Сэймэй, что я сделал? - спрашиваешь ты, все так же не поднимая взгляда. - За что ты на меня сердишься?
- Я не сержусь, - он дергает тебя за волосы, приближая губы к самым твоим губам. - Когда я сержусь, ты знаешь, все бывает иначе. Я просто не люблю, когда ты начинаешь изображать строптивую невинность.
Ты вскидываешь глаза - так резко, словно он дал тебе пощечину. Сэймэй отшатывается:
- Соби… ты что!
- Я не виноват, что Имя не появилось, - негромко говоришь ты. - Если ты хочешь так считать, можешь наказать меня. Твоя воля - закон для меня. Но… - ты смыкаешь пальцы вокруг запястья Сэймэя, освобождая волосы от его хватки, и я лишь теперь замечаю, что у тебя нет ушек, - унижать меня…
Сэймэй прищуривается:
- А чья вина? Мы единственная пара, у которой при выпуске нет Имени! Может, знаешь, как это исправить? Лучше бы у тебя оно появилось, а не уши отпали! Для меня это куда худшее унижение!
Ты улыбаешься. Я узнаю эту непроницаемую полуулыбку:
- У тебя есть и Имя, и ушки. У меня нет ни того, ни другого. Хочешь что-то сделать с этим - я подчинюсь.
Сэймэй хмыкает:
- Жалеешь, что я в тебя не влюблен? Но ты дорог мне, Соби. Хочешь, докажу, как именно ты мне дорог? Тебе понравится!
Ты вздыхаешь:
- Как прикажешь.
- Отлично, - Сэймэй белозубо улыбается.
Соби, клянусь тебе всем на свете, ты никогда не увидишь у меня такой улыбки.
Он отворачивается от окна и, видимо, обнаруживает наблюдателя, потому что делает шаг вперед:
- Твою мать, я же внятно сказал: выруби эту чертову камеру!»
Изображение гаснет.

Я откидываюсь на стуле, закрываю лицо руками. Наверное, потом Сэймэй решил все же сохранить эту съемку, раз она оказалась здесь. Но почему он с тобой так обращался? «Бывает так, что даже обладатели общего Имени не могут добиться, чтобы оно проступило у обоих»… Ты себя имел в виду? И как вы этого добивались?
Руки наливаются свинцовой тяжестью, когда я открываю второй видеофайл. Здесь всего минута.

Яркий день, в кадре снова вы оба - Сэймэй обнимает тебя за плечи и смеется, ты смотришь на него, приподняв бровь:
- Сэнсею не пришлась по душе твоя затея. Ты же знаешь, как он относится к подобным вещам.
- Не знаю и знать не хочу, - брат обрывает смех. - Это ты у него в любимчиках ходил. Меня на дополнительные занятия не приглашали!
- Но у нас с тобой были разные программы, - возражаешь ты. Сэймэй разворачивается и прищуривается, глядя тебе в глаза:
- А теперь общая. Так что не упоминай при мне Ритцу. Я этого не люблю. Понял?
- Да, - ты опускаешь голову.
- Скажи, чтобы я услышал!
- Да, господин, - повторяешь ты ровно. В тебе что-то изменилось - не знаю, что, но на предыдущей записи интонации были не такими.
- Вот и прекрасно… - Сэймэй проводит по твоему забинтованному горлу. - Зато теперь никто не усомнится в том, кому ты принадлежишь! Рад?
- Конечно.
- Молодец, - Сэймэй щелкает пальцами, - тогда едем ко мне. Немедленно.
- У тебя же родители дома?
- И Рицка тоже. Возражаешь?
Твое лицо спокойно:
- Как пожелает Сэймэй.
- Ты же сам хотел быть моим, - хмыкает брат на этот официальный ответ. - Пошли, я выключаю камеру.
Он исчезает из кадра. Последнее, что ловит объектив - ты задумчиво киваешь самому себе. А потом расправляешь плечи.

Всё, больше я не могу. Осталась папка с текстами, но ее просмотрю в другой раз. Я вынимаю диск, снова прячу его и прислоняюсь лбом к закрытой дверце шкафа.
Нацуо говорил, что все, чего ты хочешь - это подчиняться, и что Сэймэй с тобой не церемонился. Кио назвал тебя мазохистом. Ерунда… мазохисту нравится то, что с ним делают. А ты терпел - и Сэймэй видел, что ты терпишь… Что он сделал, чтобы дать тебе Имя?

Я подхожу к кровати, сажусь на край, поправив окончательно сползший плед. У тебя, наверное, есть домашние задания, и надо тебя разбудить. Только не представляю, как смогу встретить твой взгляд. Я не понял главного: ты любил его… так, как собирался любить меня, потому что это был его приказ, а он был твоей Жертвой… Или иначе?
Мысль нестерпима, я всхлипываю, без слез, но вслух. Слишком много впечатлений. Пожалуй, так больно было только в тот раз, когда я выяснил, что ты мне «завещан».
- Рицка? - ты просыпаешься мгновенно, как от толчка, и садишься на кровати. - Ты плачешь? Что такое?
- Ничего подобного, - я стараюсь сделать лицо как можно равнодушнее, но ты все равно осторожно обхватываешь ладонями мои плечи. От этой осторожности мне почему-то делается совсем тошно. - Пора вставать. Я обещал через три часа тебя поднять.
- Рицка, - ты кладешь ладонь на мою непострадавшую щеку, - я так сильно обидел тебя?
Я отстраняюсь и качаю головой: кажется, мы поругались лет сто назад.
- Нет, все в порядке.
- Но я же вижу… - начинаешь ты, встревоженно глядя на меня. Я не даю тебе продолжить - медленно поднимаю руки, пристраиваю тебе на плечи. Получается почти объятие. Я не знаю, как ты среагируешь, понравится ли тебе... Судя по тому, как ты замер, нет.
Я набираюсь мужества и произношу почти шепотом:
- Все в порядке… когда ты со мной.
У меня будут синяки от твоих пальцев. Мы долго молчим. Надо что-то сказать - но никакие слова на ум не приходят. Ты чуть-чуть улыбаешься:
- Чего ты хочешь?
Чтобы ты рассказал обо всем. Чтобы перестал вздрагивать, когда я к тебе прикасаюсь. Чтобы я мог забыть, как ты смотрел на Сэймэя на тех записях.
- Ничего.
- Иди сюда, - ты откидываешься на подушку и тянешь меня за собой. Я сопротивляюсь:
- Соби!
- Да?
- Вставай, вечер уже!
- Сию минуту, - ты смеешься и продолжаешь бороться со мной. А долго продержаться у меня еще ни разу не получалось - ты сильнее. Сгребаешь меня, устраиваешь рядом, проводишь рукой по спине, слегка царапая ногтями сквозь футболку. Теперь моя очередь замереть. Что будет дальше?
Твой голос опускается до шепота:
- Рицка… разреши мне…
Как я могу не разрешить, когда мне хочется в голос разреветься от того, что ты меня трогаешь! Я обнимаю тебя, сильно-сильно:
- Тебе это нравится? - спрашиваю в самое ухо. Тебе щекотно, наверное.
Ты киваешь и целуешь меня в шею:
- Очень.
- Тогда… не отталкивай меня… - формулирую я последнюю четкую мысль, - это больно, Соби…
Твоя ладонь забирается под пояс моих джинсов:
- Я постараюсь. Обещаю.
- Но… это не… - продолжаю я упрямо, сбиваясь с дыхания, - не приказ…

Ты закрываешь тему поцелуем. А когда я вскрикиваю, всем телом вжимаясь в тебя, чувствуя твою ответную дрожь… говоришь:
- Я понял, Рицка.

10.
- Рицка, - ты стоишь у окна, глядя на улицу, и расчесываешь волосы массажной щеткой. Я привык, что ты так делаешь, когда голова болит. Семь движений от правого виска к затылку, семь - от левого. - Рицка, - будто не окликаешь меня, а просто называешь имя. Я знаю, тебе нравится. Это твое единственное и самое лучшее обращение.
Брат когда-то звал меня «котище», лохматя мои волосы и ставя трубой хвост. Но это было в другой жизни. Еще до тебя.
- Что? - я поднимаю голову от журнала. - Соби!
- О, прости, - ты поворачиваешься и улыбаешься, - я хотел спросить, какие у твоего класса планы на зимние каникулы.
Да прямо. Будто я не знаю, что ни о чем таком ты спрашивать не собирался!
- Понятия не имею, - я откладываю мангу и вытягиваюсь на кровати, пытаясь стать как можно длиннее. Чтобы кончиками пальцев касаться изножья и изголовья. Ты кладешь массажку и подходишь ко мне, слегка пихая ладонью в бок, чтобы подвинулся.
- Мм? - я прижмуриваю глаза и смотрю сквозь ресницы, стараясь сохранить равнодушное выражение лица. - Чего?
Ты проводишь ладонью по моей спине, раз, другой, ужасно приятно. Я вздыхаю и тоже сажусь, скрещивая ноги. Правда, долго мне в такой позе не пробыть, я не ты.
- Рицка, не хочешь побывать на фестивале ледяных скульптур? - ты выжидательно смотришь на меня. Морщу лоб:
- Ты имеешь в виду ледовый городок?
- Нет, - ты упираешься кончиками пальцев мне в грудь и стараешься опрокинуть меня на кровать.
Я выставляю руки:
- Перестань, ты что, маленький?
- Нет, - отвечаешь ты серьезно, но в глазах смешинки, - думаю, что взрослый.
- Ах, ты ду-умаешь? - ты меня все-таки роняешь и не даешь подняться. - Соби, ты ошибаешься. Точно тебе говорю! Пусти сейчас же!
- Поедем в Саппоро в феврале? - ты убираешь руку, но смысл слов все равно доходит до меня не сразу. А потом я широко раскрываю глаза:
- Куда?
- В Саппоро, - повторяешь ты, довольный произведенным эффектом. Я сижу взъерошенный и ошарашенный. - Там будет фестиваль ледяных скульптур - Россия, Китай и мы, японцы. Ты не хочешь взглянуть?
- Но ведь… это же на Хоккайдо!
Зачем тебе этот фестиваль?
- Ну и что, - ты пожимаешь плечами. - Слетаем.
- На последние деньги? - пытаюсь возразить язвительно, а получается виновато. Ты тратишь на меня не считая, я часто думаю, что ты, наверное, не обедаешь в университете, чтобы куда-нибудь меня потащить в выходные.
- Глупости, Рицка, - ты чуть заметно прищуриваешься. - Я лишь предложил, если не хочешь… - Ты делаешь движение, чтобы встать.
Почему ты сразу обижаешься! Ловлю тебя за рукав, удерживая на месте, и отвожу глаза. Ты осторожно касаешься моего подбородка:
- Рицка?
- Хочу, - вздыхаю я. И, подумав, добавляю: - Спасибо.
Твои пальцы как будто теплеют:
- Хорошо. Тогда я возьму билеты.
- Только не разорись, - я ставлю локти на колени, подпираю кулаками щеки.
- Хм. Не переживай, - ты улыбаешься, - лучше представь себе перелет на самолете.
- Как я могу представить то, чего не видел? - я возмущенно уворачиваюсь от твоей ладони, исследующей сперва мое кошачье, потом обыкновенное ухо, потом зажившую ссадину на скуле. - Соби, ну прекрати, а!
- Почему?
Черт. Как у тебя хватает совести спрашивать?
- Потому что!
- Почему, Рицка? - ты будто не слышишь моего негодования. У меня нет разумного ответа. Я молча отползаю в сторону. Так, по крайней мере, можно нормально разговаривать.
- Я тоже хотел кое-что узнать, - я прикусываю заусеницу на большом пальце. Ты автоматически убираешь мою руку ото рта. Как с ребенком! Я хмыкаю и возобновляю свои действия. - А ты брось курить, - парирую немой упрек. - Ладно… - зажимаю руки между коленями, и после паузы решаюсь: - Соби, ты пойдешь ко мне в школу на праздничный вечер?

Ты вздыхаешь, тихо, но я слышу, потому что специально на тебя не смотрю. И осведомляешься очень спокойно:
- Ты хотел бы, чтобы я пошел?
- Предлагаю же! - нарочно, что ли, еще больше меня смущаешь!
Ты не отвечаешь; я кошусь на тебя. Лицо невозмутимое, и все равно… Тебе не нравится эта идея? Но если бы я тебя не позвал, мне кажется, было бы хуже. Ты бы снова решил, что я тебя игнорирую.
- Соби?
Ты киваешь:
- Да, конечно. Я с удовольствием составлю тебе компанию, Рицка. Когда?
- Послезавтра, в пятницу, - я снова начинаю нормально дышать. - Только, может, тебе там будет неинтересно, сразу предупреждаю.
- Мне нигде не скучно с тобой, - ты даже не улыбаешься, говоришь совершенно серьезно.
Надо смыться с кровати, пока ты меня вообще дара речи не лишил, не знаю, куда деваться под твоими глазами.

- Иди сюда, - просишь ты неожиданно. По мне что - так видно все? Я бросаю на тебя взгляд исподлобья:
- Зачем?
- Просто так, - ты приглашающе протягиваешь руку.
А сам дернешься, как только я что-нибудь сделаю… Не хочу!
С силой зажмуриваюсь, встряхиваю головой - и на четвереньках подползаю. Если ты меня зовешь, то я сам выберу, как буду сидеть. Устраиваюсь в опробованной позе, верхом на твоих бедрах, обнимаю, кладу голову тебе на плечо. Внутри становится горячо, все мысли куда-то уходят. Не могу удержаться: глубоко вздыхаю и закрываю глаза. Одна твоя ладонь ложится мне между лопаток, вторая на поясницу, и ты с силой прижимаешь меня к себе. Сердце у тебя колотится быстро-быстро, я слышу. И дышишь ты неровно.
- Рицка…
Я, не открывая глаз, носом и руками отодвигаю от шеи твои волосы, чтобы губы почти касались кожи:
- Что?
Ты сам меня научил, что шепот - это как прикосновение.
Ты вздрагиваешь.
У меня горло сжимается, а сомкнутые ресницы делаются сырыми.
- Я тебя никому не отдам, - шепчу без голоса.
Тебя теперь часто вот так встряхивает, даже когда ты чем-то занят за компьютером или мольбертом. Так после прогулки по морозу из мышц выходит холод. Но ведь у нас дома всегда тепло…
- Не отдавай, - откликаешься ты тоже шепотом.
Меня вдруг осеняет. Я повторяю то, что однажды сделал - прихватываю мочку твоего уха, ощущая холодок серьги. Ты весь передергиваешься и еле слышно стонешь - на вдохе, будто не справился с дыханием. А потом пытаешься аккуратно меня отодвинуть.
Я не поддаюсь.
- Пожалуйста, - у тебя очень странный голос. В нем смех - и почти боль. - Отпусти меня, Рицка. Я ненадолго.
Я знаю, что ненадолго… и знаю, зачем… Потому что мне еще рано, да? А потом вернешься и снова… сделаешь все для меня? Я глухо всхлипываю, не знаю, почему, меня просто предает самообладание.
Ни на что я не гожусь. Нигде не могу справиться до конца.
- Все, все, я здесь, не бойся…
Твои руки перестают отталкивать, снова притягивают меня, и так само получается, что я полностью опускаюсь на тебя, всем весом. Ох… Это для меня почти слишком… Как ты выдерживаешь?.. Я должен тебя отпустить, должен, я знаю, но вместо этого прижимаюсь еще сильнее, обхватываю ногами:
- Соби! - мне почему-то страшно. Твое дыхание касается моего плеча, с которого сполз растянутый ворот домашнего джемпера. Ты целуешь его и застываешь, только теперь у тебя дрожат даже губы.
- Я не могу… - признаюсь я звенящим шепотом, - не могу… не уходи…
- Я с тобой, - откликаешься ты, голос вибрирует, но такой… такой ласковый…
Я будто вижу всё со стороны. Приподнимаюсь, совсем чуть-чуть, и с силой трусь об тебя, скользя вверх-вниз, захлебываясь воздухом, и все-таки краешком сознания понимаю, что ты больше не пытаешься остановить меня… что направляешь мои движения.
Я вскрикиваю, разрываюсь на части, перестаю видеть, понимать, осознавать - но твой прерывистый, долгий-долгий вздох слышу всем телом. И без сил падаю на тебя, больше не шевельнусь. Наверное, я повалился бы навзничь, слабость безумная - но твои руки не позволяют. Ты так и не перестаешь меня обнимать, твои губы, сухие, будто обветренные, скользят по моей шее, касаются волос. Ты неглубоко и легко дышишь, прижимая меня к себе, и ничего не говоришь.
Вот поэтому я и не хочу, чтобы ты меня трогал. С нами обоими что-то происходит, когда мы близко. Не знаю, правильно это или нет, но это… факт.
Думать лень. Я прикрываю глаза, окруженный твоим теплом. Ты всегда пытаешься себя обделить… А сейчас тебе впервые не удалось. Соби…
Я для верности сцепляю пальцы в замок за твоей шеей и окончательно засыпаю.

*
Утром ты осторожно высвобождаешь руку из-под моей головы и выбираешься из постели. Писк будильника до слуха доходит не сразу, а вот то, что становится больше места и холоднее, вытягивает в реальность. Я приоткрываю глаза. Ты отправляешься в ванную, потом собираешься, стараясь не шуметь. Сколько времени? Около восьми, наверное. Сейчас, когда у меня каникулы, ты встаешь позже. За полчаса приводишь себя в порядок, завтракаешь и убегаешь. А я остаюсь досыпать, обхватив руками подушку.
Стоп. Мы опять проснулись на одной подушке. Наказание какое-то, я же точно помню, что ложились на разные. Откуда взялась привычка во сне к тебе прижиматься? И обниматься. Я тру ладонями враз вспыхнувшие щеки.
Ты, не садясь за стол, пьешь кофе, ходишь по комнате и проверяешь, все ли собрал, что понадобится в университете. Опираюсь на локоть и окликаю:
- Соби.
Ты останавливаешься в проеме между ширмами:
- Доброе утро, Рицка. Зачем ты проснулся? Еще очень рано. Поспи.
Ты старательно не смотришь мне в глаза - и вчера избегал до конца вечера. Думаешь, всегда так сможешь? Хоть бы объяснил причину.
- Вот уйдешь, и засну, - сообщаю независимо. - Как на улице?
Ты удивленно приподнимаешь брови и садишься на кровать:
- Темно и снежно. Почему ты спрашиваешь?
- Надень шапку, - бормочу я сонно, откидываясь на спину. - Ты меня заставляешь, я тебя тоже буду.
Ты смеешься и гладишь меня по плечу:
- Я не замерзну, Рицка. У меня нет ушек, которые может продуть.
- Вот когда их у меня не будет тоже, нипочем не надену больше, заранее предупреждаю, - я потягиваюсь, а ты упорно смотришь мимо. - Соби!
В твоем лице что-то меняется. Ждешь вопроса? Какого? Не понимаю.
- Да, Рицка?
- Ты опаздываешь уже, наверное, - я искоса слежу за тобой.
- Нет, у меня есть минут десять в запасе.
- Люфт? - повторяю я понравившееся слово и сажусь. Ты переплетаешь пальцы в замок:
- Да.
Стискиваю зубы, чтобы не растерять решимость, и упираюсь лбом тебе в плечо. А потом от души зеваю и ёжусь - как только вылез из-под одеяла, почувствовал, что в квартире прохладно.
Ты невесомо проводишь по моей спине:
- Я включу обогреватель.
- Угу, - соглашаюсь я и ставлю руку так, чтобы ты не смог встать. - В чем дело?
- О чем ты?
- Ты со вчерашнего дня странный, - я равнодушно пожимаю плечами, но уши никнут. Ты, конечно, замечаешь.
- Все нормально, Рицка, - ты целуешь меня в лоб. Я зажмуриваюсь. - Не переживай.
Встаешь, аккуратно подняв шлагбаум из моей руки, и возвращаешься на кухню.

Я ложусь, подтягиваю к груди колени и хвост, чтобы занимать под одеялом как можно меньше места. Глаза упрямо закрываются, но сонным я себя не чувствую. Мне вчера показалось… ты так долго не отпускал меня, и вообще… Я решил, что тебе понравилось. Нет, что ли?
Какая разница, нельзя или можно, мне ведь уже не десять. Если ты поэтому так себя ведешь, то это глупо. Но ты же не скажешь. Как обычно.
Я вздыхаю.
- Рицка? - ты снова стоишь около постели.
- Что? - выходит неласково, да я и не старался. Испортил мне настроение с утра пораньше, я тебе тоже испорчу.
Ты опускаешься на край, и я сжимаюсь в ожидании. Зачем ты вернулся?
- Не сердись.
- Если не будешь вести себя как… - я в последний момент сдерживаюсь. - Я виноват, что ли?
- Нет, Рицка. Я.
Я рывком сажусь и так отбрасываю одеяло, что порывом воздуха тебе раздувает волосы:
- В чем?!
- В случившемся, - ты опускаешь глаза, но голос звучит твердо и как-то… окончательно. - Я обещал заботиться о тебе.

Я тебя отлуплю сейчас. Прикажу сопротивляться - и отлуплю.

- А ты не заботишься, - говорю скептически, - ты, конечно, ничего не делаешь.
- Рицка, я старше. И ответственность за наши отношения несу я. Следовательно…
- А вот это ты видел? - складываю фигуру из трех пальцев и подношу к твоему лицу. - Мечтай, Соби! Мы вместе отвечаем! Ясно? Если не хочешь - скажи! Вот только не надо про то, что ты взрослый, а я еще нет! И посмотри на меня!
Я яростно гляжу тебе в лицо. Ты мне достаточно врал в начале знакомства. Больше не позволю.
Ты терпеливо пережидаешь, пока я проорусь:
- Рицка…
- Нет! - я встряхиваю головой. - Я… я приказываю… приказываю тебе ответить. - Последняя фраза звучит обессиленно, и ты вздыхаешь:
- Я не могу сказать «нет».
- То есть тебе не хочется, но ты не можешь отказать, потому что я…

Кажется, удушье от оков - не самое неприятное ощущение.

- Я не это имел в виду, - ты опускаешь голову, и щеки у тебя слегка розовеют. - Мне нравится, Рицка. Но…
Я смотрю на тебя, открыв рот. Глаза, наверное, круглые. Я тебя не понял? Это все еще сон? Когда ты собираешься продолжить, я быстро поднимаю перед собой раскрытые ладони:
- Не хочу слышать. Ты уже сказал. Иди в университет. Сейчас же!
Нашариваю одеяло и забираюсь под него с головой. Ты еще мгновение сидишь, потом поднимаешься:
- Увидимся после обеда.
Я киваю. Не знаю, разобрал ты под одеялом или нет, но на членораздельную речь я пока не способен.

Через десять минут входная дверь закрывается. Я высовываю голову из-под одеяла и устраиваюсь щекой на твоей подушке. Кажется, такой свой смех я и сам впервые слышу. Он сухой, будто кашель.
Значит, тем, кто на нас нападает, мой возраст безразличен, Семи Лунам безразличен, даже маме безразличен, как все, что связано с «не ее» Рицкой. А ты хочешь, как сказал в самый первый раз, сохранить мне детство. Откуда ты такой взялся на мою голову, Соби. Да я мечтаю стать как ты. Пережить время, когда уже все понимаешь, а взрослые с тобой еще не считаются, умиляясь на «печальные глазки» и «длинный хвостик». Одно утешает: похоже, врать мне ты все-таки разучился.

Я заворачиваюсь в одеяло, как в кокон, и закрываю глаза.

Когда я окончательно просыпаюсь, встаю и заправляю постель, в квартире уже светло. Ого. Двенадцать сорок. Часа через два у тебя закончатся лекции. Я чищу зубы, нахожу в холодильнике тарелку с манным пудингом, поливаю его джемом и прикидываю, чем заняться.
Вообще не мешало бы вытащить тебя в магазин - почему-то мне кажется, что украшений для новогодних праздников у тебя не водится. Ладно, этот вопрос решим, когда вернешься.
Кстати о Новом годе. Тридцать первого нужно зайти к маме, поздравить ее. Не уверен, что смогу попросить тебя составить компанию, но очень не хочется после последнего визита идти туда одному. Жизнь с тобой меня портит - я начал отвыкать постоянно бояться.

Апельсиновый джем, оказывается, очень даже вкусный. Почему я отказался его пробовать, когда ты мне на днях предложил?

Я знаю, что должен сделать. Надо досмотреть диск Сэймэя. Там осталась папка с вордовскими документами. Я не хочу, но… вдруг там еще что-то важное?
Мою тарелку и иду в комнату, искать спрятанную в шкафу болванку.

Хорошо, что сейчас тебя нет дома. Я тогда опасался, что ты проснешься. Компьютер кажется живым существом, так я жду от него информации.
- Давай, приятель, - чувствуя, как дрожат от волнения пальцы, вставляю диск в приемник. Тот начинает мерно гудеть и привычно предлагает выбрать действие, которое следует применить к диску. Щелкаю на «просмотре всего содержимого». На мониторе высвечиваются три знакомых папки. «Фото», «Видео», «Новая». Глубоко вдыхаю и кликаю по последней.

Три документа, все безымянные. И весят по чуть-чуть. Щелкаю мышкой, открывая первый. Это что-то вроде цитат или пришедших в голову мыслей. Ни дат, ни указаний на время написания. Но почему-то сдается, что они из разных лет. Торопливо пробегаю взглядом по темно-зеленым строчкам.

«Все внимание в школе - Бойцам. Как ни старался попасть на теорию к Соби, не пустили. Терпеть не могу его сэнсея, смотрит на меня с вечным подозрением. Говорят, он готовит лучших Бойцов в Семи Лунах. Я не врубаюсь, если у Бойцов привилегированное положение, на кой тогда тут отираемся мы, Жертвы? Хотя Бойцы без нас все равно пустое место. Главная часть нашей программы - научиться им приказывать. Ни хрена себе. Посмотрел бы я на того, кто это придумал, если б ему такого Бойца как мой подсунули. До сих пор первую встречу помню. На три года старше! Я не знал, как себя вести. Да еще предупредили, что он из самых лучших, как будто среди Жертв я не первый на потоке.
Странно, что разницу в возрасте не учитывают. Хотя с таким тихоней, может, она и не имела значения. За полтора года он мне ни разу толком не возразил. Бесит! Вообще меня Соби раздражает. Не смеется никогда по-нормальному, слова лишнего не скажет, только смотрит своим собачьим взглядом. Меня от него выворачивает. Но Боец ведь обязан любить Жертву?

**
Вчера отнял книжку, которую Соби читал после уроков. Хоть бы что-то толковое в руки взял. Оказались стихи. Он что, идиот - читать хайку на досуге?

**
Оказывается, он читал, чтобы какой-то там ритм выявить и к заклинаниям применять. На очередной тренировке Ритцу его похвалил. А на меня посмотрел очень хмуро и посоветовал тоже что-нибудь почитать. «Лучше всего по психологии». Я что - плохо управляюсь с Соби? Он не жалуется. А психологию я не люблю. Мне домашней психиатрии хватает. У мамы явно прогрессирует---

**
Рицка весь в бинтах и пластырях. Мама точно не в себе. Ужасно, как изменилась наша жизнь. Почти понимаю отца, почему он ушел. Но все равно он предатель.
Рицка меня любит. Это приятно, хотя иногда я думаю, если бы его не было, мама любила бы меня больше. И может, если бы он не лишился памяти, она была бы нормальной.
Нет, все равно. Если бы Рицки не было, было бы хуже.

**
Если Соби не перестанет так себя вести, я его трахну. Нет. Я его, кажется, в любом случае трахну. Он сам признался, что хочет быть со мной. После поцелуя любой бой выигрывает, даже против трех пар кряду. Но тут не его желания решают.
Мне надо перестать расслабляться в его присутствии, а то он, кажется, считает, что и правда меня защищает.

**
Черт. Главное, чтобы он не начал думать, что теперь я ему тоже «принадлежу». Если понадобится, в глотку ему забью слово «хозяин». Я никому не принадлежал и не буду! Принадлежат только вещи. Как Соби.
Какой он классный. А уши у него отвалились, так ржачно было, оказывается, он взаправду влюблен в меня. Ласковый. До него мне никто не делал такого классного минета. У него что, практика? А сказал, что девственник. Ну, учитывая, как хвостом вилял, может быть.

**
Имя у него так и не проступило. Прибил бы! Пускал в ход кулаки, но с Соби это бесполезно: перехватывает руки или вообще не противится. Еще бы, наверное, вину чувствует. Называть меня хозяином не хочет. Гордый, да? Ничего, это я поправлю.

**
Скоро выпускной, мы точно опозоримся - у всех есть Имена, а у нас нет. Лучшая пара! Сволочь, сволочь, сволочь. Смотрит так спокойно, будто до сих пор сильнее! Как он вообще смеет на меня смотреть. Думает, если я с ним кончаю, так и все можно, что ли? Ничего, теперь он мне с потрохами принадлежит. Захочу - изуродую, даже Ритцу не посмеет вмешаться. Хотя уродовать жалко. Мы на контрасте хорошо вместе смотримся.

**
В паре Боец главным не бывает, это закон. Главный - я. Больше никто не говорит, что Соби старше или лучше. Он без меня сражаться не в состоянии вообще, если я не прикажу. Я нарочно проверял. Плюс такие блоки поставил, что не слова, а кивка слушается. Никуда один. Круто. У меня получилось.

**
Соби никогда не кричит, если я делаю ему больно. Я пробую все более действенные способы, а он молчит. Может, надеется, что однажды я все-таки позволю ему быть сверху. Зря. Но хоть не смеет больше дотрагиваться до меня без разрешения - это я хорошо объяснил.
Больше всего бесит, что иногда мне совсем не хочется его наказывать. Хочется погладить, а не щипать и не царапать. Неприятное чувство в солнечном сплетении, когда себе это представляю. Как будто падаю. Когда-нибудь я его за это убью. Никто слова не скажет.

**
Ого. Школа, оказывается, не называется «Семь Лун», а принадлежит Семи Лунам. Учебное заведение при какой-то организации. Интересно, чем они занимаются, если нас так обучают. Меня всегда интересовало, ради чего и как нас находят среди обычных детей.
Тайная политика? А что, вполне. Учителя кто является членами Семи Лун, кто нет. Ритцу не является, я вчера точно узнал, потому что он Боец. А там на основных постах Жертвы. Круто. Теперь я уверен, что Жертвой быть явно лучше. Бойцы - оружие, мы - мозг… Но больше ни черта не понятно. После выпускного надо будет разнюхать. Кэнко сказал, что опасно, но я же не идиот. Нас с Соби не застукают. А лучше я этому идеалисту вообще не скажу. А то будет опять укоризненно пялиться.

**
Сегодня ко мне подошла Нагиса-сэнсей и сказала, что Рицку тоже возьмут сюда учиться. Велела передать приглашение. Я так растерялся от неожиданности, что спросил, зачем. Она посмотрела на меня, как на хама, но ответила, что у него огромные потенциальные возможности, и даже неясно, кто из него получится - Боец или Жертва. То-то она им заинтересовалась, она же Бойцов любит. Кроме моего. Я как-то надавил на Соби, он почти признался, что нравится ей. Я долго прикалывался: он ей отказал! Мне дает по одному слову, а тут мог быть настоящим мужчиной и не решился!
Но это сейчас неважно. Меня волнует Рицка. Неужели малыш меня и тут обскачет? Мама его любит больше, чем меня, а теперь Нагиса говорит, что он может оказаться универсалом… Нет. Есть только один лучший Аояги, это я. Рицка сюда не поступит. Придумаю что-нибудь. Незачем объединять семью и Семь Лун. Ему же будет лучше.

**
Да плевать мне, получает он удовольствие или нет! Ему вообще оно не полагается! Плевать, плевать, плевать. Надо завязывать с сексом. Ловлю себя на дурацкой мысли, что мне уютно в его постели. Только этого недоставало. Я уже писал? - принадлежат только вещи».

Я тупо смотрю на монитор, слова расплываются перед глазами. Слишком много. Это слишком много для меня. Не могу думать. Не могу анализировать. Изнутри перекручивает такой болью, что почти тошнит. Он считал меня соперником… Сэймэй считал, что я ему мешаю…
Не может, не может, не может быть!
Я падаю головой на скрещенные руки.
Он приказал тебе охранять меня. На словах. А на деле?.. Чтобы я не попал в Семь Лун и не обошел его…
Сэймэй, нет. Пожалуйста, нет. На кого полагаться в этом мире, если я больше не могу верить ничему из того, что помню о нем?
А ты… и он… Я все время гнал эти мысли. Теперь их уже не прогонишь. Лоб в лоб с собственной правотой…
А потом он вырезал тебе Имя, когда понял, что само не появится. Сделал вид, что между вами только боевой союз…

Второй файл оказывается перенесенной в текстовый документ схемой здания. Три этажа и настоящий лабиринт переходов, лестниц, коридоров. Должно быть, оно очень растянутое. Школа? Подписи нет. Вообще никаких пояснений.
Я закрываю страницу и открываю последний документ. В нем два стихотворения.

«*
Этот мир земной -
Отраженное в зеркале
Марево теней.
Есть, но не скажешь, что есть.
Нет, но не скажешь, что нет.

*
Так создан наш мир.
Ты есть - и смысл в жизни есть,
Какой ни на есть.
А нет ничего - значит, нет,
Свой век протянешь - ни с чем».

Авторы не указаны, но последнее я где-то видел.
Торопливо возвращаюсь к дневнику. «Оказались стихи. Он что, идиот - читать хайку на досуге?»

Да, если ты и был идиотом, то не единственным. О ком Сэймэй думал, набирая эти строчки?

Может быть, на этом диске - разгадка тайны, почему он был убит. Если правда узнал что-то секретное, его могли убрать как свидетеля. Но зачем? Разве в Семи Лунах обучают не для того, чтобы потом вводить в курс дела?
Ты - может, ты и знаешь, Соби. Но я скорее себе язык откушу, чем спрошу. Я умею читать.
И сейчас… важно не это.

Я вынимаю диск и разглядываю радужные блики, играющие на его поверхности. Не хочу знать. Не хочу…

Что он сделал с тобой? Что он сделал бы со мной?
Последняя сцена давнего, полузабытого кошмара вспоминается как наяву. Приказал бы тебе меня убить?

Я откладываю диск, закрываю дрожащими руками лицо, закусываю ладонь.

Я думал, что я сильный. Что больше не буду плакать - так. Так ревут девчонки, громко, навзрыд. Размазываю по щекам слезы, пытаясь проглотить колючий ком в горле, и не могу остановиться. В конце концов слез не остается. Я почти вслепую бреду до ванной и долго умываюсь ледяной водой. Если ты вернешься и увидишь, что у меня веки опухли и под глазами красные круги, ты же вцепишься в меня так, что отмолчаться не выйдет.

Ты его любил … Несмотря ни на что…
Перестань, перестань, твержу я себе, стараясь дышать как можно глубже. Это прошлое. У меня тоже есть прошлое…
Приедешь домой, будем обедать… потом пойдем по магазинам…
Всё. Промокаю лицо полотенцем, критически рассматриваю себя в зеркале. Сейчас постою около форточки, и все будет нормально.

Я возвращаюсь в комнату, беру в руки тонкую блестящую пластинку. Только прошлое… Но я не хочу, чтобы ты вспоминал. Кладу диск на край стола, так, чтобы половина была над полом, прижимаю ладонью - и изо всех сил надавливаю. Он ломается с громким хрустом. Зазубренный край чиркает по пальцам, оставляя обжигающую царапину. Подумаешь.
Беру обе части в руки, машинально соединяю по линии разлома. Она проходит как раз по иероглифу подписи. Сэймэй… Я закрываю глаза.

То, что звонит телефон, я понимаю не сразу. Еще раз вздыхаю и открываю трубку:
- Соби.
Очень надеюсь, что у меня нормальный тон.
- Рицка, - встревоженно говоришь ты, - не могу дозвониться. С тобой все в порядке?
- Ты звонил? - переспрашиваю я.
- Да, только что и десять минут назад.
- А, - я торопливо придумываю подходящее объяснение, - просто музыка включена, я не слышал. Сейчас звук убавил… Ты когда домой?
- Скоро освобожусь.
Вслушиваешься в мой осипший голос. Закрываю рукой микрофон мобильника и торопливо прочищаю горло.
- Если хочешь, можем пойти гулять, - продолжаешь ты.
- Да, я за, - отзываюсь как можно веселее. Может, удастся тебя обмануть. - Как раз хотел тебя позвать кое-куда.
- Хорошо, тогда через час собирайся. Пообедай, я приду и…
- Я могу заехать за тобой, - брякаю я раньше, чем успеваю подумать.
В трубке повисает молчание.
- Соби? - зову я неуверенно.
- Ты знаешь, где находится университет? - уточняешь ты ровно. Ты помнишь.
- Знаю, - говорю я тихо. Тебе, наверное, плохо слышно.
Откажешься. Зачем я это сказал?.. Да и однокурсники тебя вопросами засыплют - при нашей разнице…
- Я буду ждать на остановке, Рицка. Можешь выезжать, - говоришь ты после паузы.
Я шевелю губами и молчу.
- Рицка? - повторяешь ты обеспокоенно.
- Да, слышу. Связь плохая, из-за снега, наверное. Жди, я скоро приеду! - я нажимаю отбой.

Мне почему-то зябко. Надеваю самый теплый свитер - черный, с темно-синей каймой по горловине и манжетам, вытаскиваю с полки зимние джинсы. Даже перчатки беру, хотя обычно их не ношу. Да - и кепку. У нее выделаны кошачьи уши, а обычные она плотно закрывает. Проверив, что взял мобильник и деньги на дорогу, я застегиваю куртку и запираю за собой дверь.

Уже при спуске с лестницы меня вдруг осеняет, чем тебя отвлечь. Торопливо возвращаюсь в квартиру, нахожу то, что хотел, бросаю в пакет и снова выхожу.

На улице ветрено и с самого утра вьюжно. Сквозь часто сыплющиеся снежинки время от времени пробивается солнце, белое, холодное, и тогда город начинает переливаться… как компьютерный диск. Не стану об этом думать.
В автобусе я прислоняюсь головой к окну и бездумно смотрю на мелькающие дома и машины. Если не буду улыбаться, ты заподозришь неладное. Потому что я ведь не от мамы еду, а из дому. Но даже срепетировать улыбку не получается.
Я чуть не пропускаю остановку.

Ты как обычно стоишь и куришь, наверное, проверяя каждый автобус. Кио с тобой нет. Я спрыгиваю с подножки и гадаю, что сказать.

- Рицка, что случилось? - ты выбрасываешь сигарету, наклоняешься, кладешь руки мне на плечи. - Ты плакал?
- И не думал! - Попробуй спрячься от твоего взгляда. - Соби, почему ты без шапки? Я, кажется, сказал утром, чтобы ты ее надел!

Я никогда не смогу тебе приказывать… После того, что прочел… Но я пытаюсь.

Ты слегка хмуришься:
- Рицка.
- Почему ты без шапки! - сердито повторяю я. - Надень сейчас же!
Ты осторожно проводишь указательным пальцем по моим ресницам. Взгляд у тебя делается серьезным и решительным:
- Тебя кто-то обидел?
- Черт, Соби! - я топаю ногой. - Это просто от ветра! А ты простынешь! Надень шапку, я кому говорю!
В твоем лице что-то закрывается. Да, я так и думал, что ты обидишься. Но ты тоже много от меня скрываешь.
- У меня нет с собой шапки, Рицка, - говоришь ты без выражения и выпрямляешься. - Я не могу выполнить твою просьбу.
- Это не просьба, - отзываюсь я с нажимом. - Это приказ.
Твои глаза чуть суживаются, но выражение лица остается прежним. Я торопливо продолжаю:
- А шапку я тебе привез, - лезу в пакет и достаю темно-серую меховую кепку, почти такую же, как моя, только у тебя она без ушек. - Вот.
Подошел следующий автобус, кто-то входит, выходит, и остановка снова пустеет. Мы стоим и смотрим друг на друга. Твой взгляд становится теплее, ты берешь кепку:
- Спасибо.
- Не за что, - бормочу я. Прячу рот и щеки в свободно замотанный вокруг воротника шарф и отворачиваюсь. Ты обходишь меня, протягиваешь руку. Я со вздохом принимаю ее.
- У тебя пальцы совсем ледяные, - говоришь, сжимая мою ладонь.
А у тебя теплые. Очень.
- Может, наденешь перчатки? Я же теперь в шапке.
Ты улыбаешься, и я вдруг ловлю себя на том, что улыбаюсь в ответ:
- Вымогатель.
- Разве? - ты фыркаешь и обнимаешь меня за плечи. Опять на улице! А впрочем…
- Точно, - я достаю перчатки.
- Твое влияние, Рицка.
- Не сваливай с больной головы на здоровую!
Препираясь, мы выходим из-под навеса остановки и идем по тротуару. Я не спрашиваю, куда, мне все равно. Гулять. Ты дожидаешься, чтобы я надел перчатки, и удовлетворенно киваешь. Я с угрозой смотрю на тебя:
- В следующий раз я и их привезу!
- Хм.
- И нечего хмыкать. Наденешь, понял?
- Да, Рицка, - ты улыбаешься, и меня постепенно отпускает напряжение.
Улыбайся мне, Соби. Пожалуйста.

Минут пять спустя, когда мы доходим до предыдущей остановки, ты спрашиваешь, словно ничего не произошло:
- Так куда ты хотел пойти?
Я не сразу вспоминаю, что сказал тебе по телефону. Я так старался говорить нормальным голосом…
- А. Соби, мы будем украшать квартиру к Новому году?
Ты выглядишь слегка озадаченным:
- Обычно я ограничиваюсь готовкой праздничной еды. Больше, как правило, ни на что не хватает времени. Но теперь… Ты прав, идем. Я даже знаю недалеко отсюда подходящий магазин.
- А что будем покупать?
Мне интересно. Мама обычно украшала дверь веточками сосны и сливы, расставляла по шкафам и полкам разные мелкие вещицы, которые «приносят удачу». Разве они принесли ее хоть раз. Ни хамаими, ни такарабунэ не уберегают от бед.
- Увидим. Нам через перекресток - и направо. Мне нравится твоя идея.
Когда ты делаешься веселым и смешливым, мне она тоже начинает нравиться. Жаль, что ты не всегда такой.

Мы входим в супермаркет. Несмотря на будний день, народу довольно много, и я отпускаю твою руку.
- Соби, мы тут ничего не найдем! - говорю, чувствуя, что среди толчеи ничего не могу разглядеть.
- Найдем, не сомневайся, - ты ловко направляешь меня, чтобы я ни с кем не сталкивался, и идешь так, будто видишь цель. Хотя ты-то, может, и видишь.

Сначала мы покупаем странную штуку, которая называется симэкадзари. Она сделана из свитой соломенной веревки с вплетенным папоротником. Потом берем целый букет из веток сосны, бамбука и сливы.
Вручив мне этот ворох листьев и иголок, ты высматриваешь кумаде. На вопрос, что конкретно ты собираешься делать дома декоративными граблями, фыркаешь:
- Загребать удачу. Держи.
- У меня, между прочим, только две руки, - бурчу я, принимая разрисованные грабли размером с ракетку для тенниса.
- Извини, - ты куда-то отлучаешься и возвращаешься с корзиной. - Давай сюда, Рицка. Пойдем дальше.
- Что - еще не все? - я ослабляю на шее шарф.
- Жарко?
Ты снимаешь шапку, я тоже стягиваю свою.
- Ага, - я с облегчением шевелю кошачьими ушами.
- Хочешь, я тебе на них подую? - ты говоришь невозмутимо, но глаза блестят.
- Обойдусь, - я торопливо отвожу уши назад. А то ведь ты способен.
Ты невинно пожимаешь плечами на мой строгий взгляд, и мы пробираемся через полмагазина в отдел, где у меня разбегаются глаза от бликов и блеска.
- С-соби… Это что?
- Игрушки, - ты открыто наслаждаешься моей растерянностью. - Украшать так украшать.
- Но… это…
- Недорого. Всего лишь стекляшки и фольга, - ты протягиваешь мне длинную переливающуюся штуку. Она мохнатая и похожа на искусственный хвост. - Это мишура, Рицка. Хочешь?
Тебе тоже здесь нравится. Надо же.
- Хочу. Только не эту. Я не люблю красный цвет.
- Выбирай, какие сочтешь нужными.
Я нахожу несколько разноцветных, ярко-голубую и ультрамариново-синюю. А ты берешь еще какую-то коробку.
- Зачем? - я недоуменно рассматриваю нарисованные на крышке цветочки и фонарики.
- Дома увидишь, - неопределенно откликаешься ты. - Ну что, хватит?
Я киваю.
- Тогда будем расплачиваться.
- Ой… - эта мысль посещает меня лишь теперь, - Соби, а денег хватит? У меня есть с собой, но мало, и…
- Конечно, хватит, - успокаивающе говоришь ты. - Идем к кассе.

Когда приближается наша очередь и улыбчивая девушка начинает подсчитывать сумму покупок, я вдруг явственно чувствую чей-то взгляд. Ощущение присутствия настолько острое, что я невольно оборачиваюсь. Никто не смотрит, но все-таки я уверен - за нами наблюдают. И наблюдателю мы не нравимся. Я машинально придвигаюсь ближе. Ты мельком смотришь на меня, протягивая кассиру иены:
- Что, Рицка?
Я не отвечаю. Если ты не чувствуешь, то, может, у меня все же паранойя?
- Ваша сдача, пожалуйста, - раздается сбоку.
Я сгребаю мелочь, ссыпаю ее в карман. Мы проходим через ворота с фотоэлементами, берем бесплатный пакет, ты ставишь пластмассовую плетенку на стол для сумок и поворачиваешься ко мне по-настоящему. Пожимаю плечами на твой вопросительный взгляд:
- Не знаю. Просто стало не по себе. Ты ничего не почувствовал?
Ты серьезнеешь:
- Если ты про…
- Да, - отвечаю одними губами.
Неужели еще одни? Но это непохоже на появления Неверящих и Безмолвных. А про свое ощущение слежки с того вечера на мосту я тебе не рассказывал.
- Нет, - ты медленно качаешь головой. - Я почувствовал бы инициацию системы Бойца любого уровня. Мы здесь одни, Рицка.
Мне почему-то хочется обнять тебя за этот ответ. Встряхиваюсь:
- Значит, показалось. Не обращай внимания.
Ты неторопливо убираешь в пакет симэкадзари, сворачиваешь змеи мишуры. Кажется, мой ответ тебя не успокоил.
- О чем думаешь? - спрашиваю я, поняв, что ты не ответишь.
- Ни о чем, - ты протягиваешь мне шапку и без понуканий надеваешь собственную. - Между прочим, завтра я не учусь. До вечера можем сделать уборку и все развесить.
- Ладно, - соглашаюсь я, просовывая уши в кармашки кепки. - А потом что?
- А потом у тебя, кажется, праздник в школе, - напоминаешь ты.
- Точно, - я фыркаю. Всего второй день дома - и забыл. - Не хочешь пополам? - указываю подбородком на пакет.
- Нет, он легкий. Нужно еще зайти в продуктовый, там возьмешь.
Ты с хладнокровным выражением лица протягиваешь мне перчатки. Я поджимаю губы и беру их.
И все равно до выхода из магазина мне кажется, что нам смотрят в спину.

*
Дома мы расходимся, чтобы поставить пакеты - ты на кухню, я в комнату. Я пристраиваю свой на кровать, чтобы не упал, потом разберем - и отправляюсь к тебе. Ты сказал, что в новогоднюю ночь будет традиционная японская кухня. Я уже привык, что на столе все вперемешку, и теперь мне любопытно, что же ты купил. По супермаркету я ходил слишком задумавшийся, чтобы следить за твоими действиями.
Фасоль, рис, пара замороженных карпов. Я уже понял, что ты любишь рыбу. Тосикоси-соба - не люблю макароны, но они по поверью приносят долголетие. Рисовая мука, для моти, наверное, и клецки.
- Соби, а это-то зачем? - показываю тебе на последнюю упаковку.
- В суп, - ты открываешь морозилку и кладешь туда рыб. - Я сварю тебе дзони.
Спрашивать еще раз «что это» мне уже стыдно. Кажется, ты знаешь про Новый год больше мамы.
Ты убираешь полуфабрикаты в навесной шкаф и оборачиваешься:
- Разобрал игрушки? Ветки нужно поставить в воду.
- Я сейчас принесу, - почти бегом устремляюсь в комнату, вынимаю из пакета пахнущую лесом охапку и возвращаюсь: - А ваза у тебя… то есть здесь… хоть одна есть?
Ты внимательно смотришь, пока я перестраиваю фразу, и отвечаешь серьезно:
- Разумеется. Посмотри на полу за телевизором.

- И когда мы их прикрепим на дверь? - спрашиваю я три минуты спустя, устроившись на стуле. Ты подрезаешь концы веток, держа каждую под струей набирающейся в вазу воды:
- Я думаю, тридцать первого, утром. Чтобы не вяли раньше времени.

Сосна - символ долголетия, бамбук - верности, а слива - жизнелюбия. Шинономе-сэнсей рассказывала об этом на одном из уроков. Я не верю в приметы. Я верю только в реальность. Но сейчас почему-то хочется, чтобы все это было.
Смотрю на тебя, потом встаю и открываю холодильник:
- Соби, что разогревать на ужин?

11. продолжение

На завтрак меня встречает нарезанный четвертинками лимонный кекс и твое предложение поесть не попробованной рыбы.
- Издеваешься? - я устраиваюсь на подушке и дую на какао.
- Нет, - ты прячешь за чашкой улыбку. - Ну, раз не хочешь карпа с тосикоси-соба… Тогда я попробую занять тебя кое-чем еще.
- Чем? - я проглатываю ломтик кекса и смотрю, как ты идешь к своей сумке. Шаришь во внутренних отделениях, удовлетворенно киваешь и возвращаешься, держа руку за спиной.
- С Новым годом, - ты садишься на свое место и через стол протягиваешь мне узкую коробочку в простой темной бумаге.
- Что это? - я принимаю её и разглядываю со всех сторон.
- Подарок, - пожимаешь ты плечами. - Ночью дарить было рано, а теперь самое время.
Я застываю, сжимая коробочку в ладони.
- В чем дело? - ты удивленно смотришь на меня, - открой!
- У меня… у меня нет для тебя подарка, - я низко опускаю голову. Как я не подумал? С чего-то решил, что ты тоже не будешь беспокоиться по этому поводу… Что теперь делать?!
- Рицка, - ты перегибаешься через стол, поддеваешь ладонью мой подбородок, - поверь, мне ничего не нужно. Ты не должен об этом волноваться.
- Но… - я вздыхаю, - нет, это не оправдание.
- Рицка, то, что ты живешь здесь, стоит гораздо больше, чем любая вещь, которую можно купить за деньги, - говоришь ты твердо. - Поверь мне. Это так.
Неуверенно взглядываю на тебя исподлобья. Ты искренен. И хотя это меня не извиняет… но все равно успокаивает.
- Лучше открой, - со сдержанным нетерпением просишь ты второй раз.
Я киваю и начинаю старательно вскрывать обертку.

Ого. Ничего себе. MP-3-плеер, со встроенной памятью, весь длиной с мой большой палец. «Nexx» - серебристые буквы на черном фоне. Наушники, тоже черно-серебряные, и зарядник. Я ошарашенно смотрю на тебя:
- Соби, но… это же дорого?
Ты качаешь головой:
- Рицка, почему ты постоянно беспокоишься, что мы разоримся? Этого не произойдет, уверяю тебя.
- Я не об этом беспокоюсь, - отвечаю я мрачно. - Я думаю, что ты… Ты на меня очень много денег тратишь.
- А я так не считаю, - ты поддеваешь палочками кусочек кекса и задумчиво крутишь над тарелкой. - Мне приятно то, что я делаю. Разве это плохо? Или тебе не нравится эта игрушка?
- Очень нравится, - я уже понял, что на такие вопросы лучше отвечать правду, пока ты собственное объяснение не придумал. - Но, Соби, ты и так нигде не работаешь!
- О, - ты опускаешь так и не съеденный ломтик кекса назад на тарелку, откладываешь палочки. - Ты мог спросить раньше, Рицка. Я бы ответил.
- На что? - я хмурюсь. - Я ни о чем не спрашивал! И ты ни о чем не говорил!
- Я не думал, что тебе интересно, - ты с любопытством смотришь, как я пытаюсь не зарычать.
- Мне интересно, - наконец произношу я вежливо. Так вежливо, что тебе делается смешно:
- Извини. Просто я из очень старой и довольно состоятельной семьи с самурайскими корнями. Когда родители и младшая сестра погибли в аварии, на мое имя остался солидный банковский вклад. Потом к нему добавилось полученное наследство. Оформлением бумаг занималась моя тетка, мамина сестра, я был еще слишком маленьким, чтобы самому принимать участие. После того как мне исполнилось восемнадцать, я обратился в банк и перевел деньги в ценные бумаги под проценты. Когда вклад делался, этих бумаг еще не было в обращении. Последние два года мне хватает денег на оплату университета, на кисти и краски, на квартиру и на жизнь. И даже остается. Вот так.

Я сижу и пытаюсь разобраться в сказанном. Ясно, конечно, не все, но суть уловил: я тебя все-таки не оставляю в университете без обедов. Если не врешь, конечно. Мне кажется, что нет.
- Хочешь, я объясню подробнее, что непонятно? - предлагаешь ты, отпивая кофе.
- Не-а, - я грызу кончик палочки. Ты отнимаешь ее. - С самурайскими корнями? - переспрашиваю после паузы.
- Да. У нас дома было традицией знать бусидо. Я и сейчас многое из него помню, - ты смотришь куда-то в пространство. - Это было частью обязательного воспитания для мальчиков. Отец хотел, чтобы мы не забывали, кто мы и откуда.
- А я не помню, откуда я, - признаюсь я неожиданно. - Даже первые десять лет жизни не помню.
Ты тут же устремляешь на меня пристальный взгляд, но ни о чем не спрашиваешь. Может, ты тоже ждал, пока я расскажу сам? Я тяжело вздыхаю:
- У меня диагноз «замещение личности» из-за амнезии. Я только два последних года кусками помню - и прошлый… ну, который вчера закончился… год с апреля. Как раз с похорон, - заканчиваю полушепотом.
Ты киваешь, но не выглядишь испуганным.
- Поэтому я к психологу езжу, - продолжаю через силу. Я впервые об этом рассказываю, но я ведь тебе обещал. А карточку у Кацуко-сан выпросить не удалось. - Она со мной занималась два года. Уговаривала смириться с тем, какой я. Говорила, что я и так настоящий. А у меня до сих пор бывает, что забываю что-нибудь. Какие-нибудь случаи или разговоры… Или говорить не могу подолгу. Ну… вот.
- Рицка, - ты ждешь, пока я посмотрю на тебя. А я не могу. К глазам подступают непонятно откуда взявшиеся слезы. Ты протягиваешь руку, находишь мою ладонь. Сжимаешь пальцы. - В каком смысле - настоящий?
- В таком… - я бессильно повожу плечами. - Я же не помню, каким был до того, как это случилось. И даже не знаю, что там было! Что произошло!
Ты облокачиваешься на стол, не выпуская мою руку. Кладешь подбородок на наши переплетенные пальцы и смотришь на меня - я вижу краем глаза.
- Рицка, ты действительно ни в чем не виноват. Просто так вышло. И то, какой ты теперь, важнее, чем каким ты был.
Я осторожно поворачиваюсь:
- Ты честно так думаешь?
Ты медленно наклоняешь голову, не поднимая ее с наших соединенных ладоней и не отпуская мой взгляд:
- Да. Я пришел к тому тебе, какой ты сейчас. И вспомнишь ты прошлое или нет, ты для меня не изменишься. Я все равно буду тебя любить.
Я смотрю на твои губы, так легко произносящие слова, заглядываю в глаза:
- Поклянешься?
Ты кладешь свободную руку мне на затылок, притягиваешь ближе:
- Клянусь. - Поцелуй короткий, в нем привкус кофе и дыма от твоей утренней сигареты. Я не жмурюсь.
- Закончил завтракать? - спрашиваешь ты, отпуская меня. Я киваю. - Тогда посмотри, сколько градусов за окном, и можем отправляться.
- Куда? - я иду к балкону, а ты уносишь на кухню посуду.
- Сначала к маме.
- Это я уже слышал, - я открываю шкаф и начинаю искать свитер потеплее. Там солнечно, но довольно холодно, а куда ты меня потащишь, пока непонятно.
- А дальше увидишь, - ты включаешь воду.
Так я и знал.

*
Мама, оказывается, купила подарок не только мне, но и тебе. Для меня она приготовила набор кистей к экзаменам, а для тебя - рисовальных. Хорошо, что ты спросил меня по дороге, как обстоят дела с подарком. Пришлось признаться, что никак. Ты укоризненно покосился на меня и чуть ли не за руку затащил в ближайший супермаркет. Оттуда мы вышли с палочками ручной работы, набором ароматических масел и совсем-совсем маленькой «медвежьей лапой»-кумаде. На мои слова, что хватит чего-то одного, ты только покачал головой:
- Это же мама, Рицка. Здесь не может быть много.
Да, когда ты со мной, и мама спокойна, так легко этому верить. Я не ответил.
Подаркам мама обрадовалась, пожелала нам счастливого начала года и даже поцеловала меня. Не могу привыкнуть - за мамиными поцелуями обычно случалось что-нибудь… Но ничего не произошло. Когда мы вышли из дому и направились знакомым маршрутом на остановку, я вздохнул. Ты положил мне руку на плечо:
- Все в порядке.
- Сам знаю, - я пнул попавшуюся под ноги ледышку. - Теперь куда?
- Скоро узнаешь, - ты подождал, пока я войду в автобус, и поднялся следом.

- А куда мы едем? - этот номер не идет ни в парк, ни в Диснейленд, ни… Я вообще не знаю Токио, напрашивается неутешительный вывод.
Мы выходим, не доезжая от пункта назначения. В автобусе было душно, меня начало укачивать, и ты предложил пройти остаток пути пешком.
На улицах людно, но как-то не очень шумно - словно все праздновали, а теперь отдыхают и даже говорят вполголоса. Ты предлагаешь мне руку:
- Чтобы не толкали.
- Думаешь, это спасет?
Ты терпеливо ждешь. Ну как хочешь. Я вкладываю пальцы в твою ладонь и иду дальше, ожидая, когда придется уворачиваться или самому не толкаться слишком сильно.

Но… я бы не поверил, если бы ты не предупредил. Такое ощущение, что вокруг нас смыкается невидимая стенка, вроде щита, который ты ставил при поединках. Нас правда не задевают. И не обходят нарочно, и на ноги не встают. Я молча наблюдаю минут пять, потом не выдерживаю:
- Как ты это делаешь?
- Это не я. Это мы оба, - отвечаешь ты спокойно. - Моя сила возрастает больше чем вдвое, когда объединена с твоей.
Мы идем сквозь толпу, как нож сквозь сливочное масло. Невозможно.
- А в чем у меня эта сила проявляется, Соби? - задаю вертящийся на языке вопрос. - Если об этом разрешено говорить, - добавляю поспешно, вспомнив про твои запреты.
- Сложно объяснить, - ты не понижаешь голоса, все равно никому, похоже, нет до нас дела. - Сила - это такая… энергетическая субстанция, или способность, которой наделены не все. Я сам точно не знаю. Но если человек обладает силой, ее можно развить, как умение. Мы сейчас ничего не делаем, Рицка. Просто не хотим, чтобы нам отдавили ноги. В поединке все гораздо сложнее.
- Ну да, там заклинания, - я передергиваюсь. Оковы на горле - штука, которую и хотел бы, да не забудешь.
- Не только заклинания, - ты, похоже, замечаешь мое движение. - Когда Боец и Жертва объединяют силы для боя, требуется куда больший уровень концентрации. Именно он помогает слышать и предсказывать друг друга.
- Ты меня этому учишь, - я сжимаю твою ладонь.
- Да, - просто отвечаешь ты. И добавляешь, помолчав: - Мы пришли. Подними голову.

Если бы я не рассматривал последние минуты тротуар и ботинки тех, кто нас обходит, то, конечно, сообразил бы раньше. Она возвышается над нами, высокая, железная, ажурная. Токийская башня, мама считает, что она красивее Эйфелевой в Париже. Сюда меня обещал свозить Сэймэй.
- Соби, нам что - сюда? - я бы, наверное, прижал уши к голове, если бы они не были упрятаны в шапку. - Мы будем подниматься?
Ты киваешь:
- Тебе ведь понравилось смотреть на город с колеса обозрения, Рицка? Я помню. Отсюда тоже очень красивый вид.
- А ты… ты был здесь раньше?
- Да, с Кио, в прошлом году, - ты наклоняешься, чтобы посмотреть на меня: - А что такое?
Глаза прикрываются от облегчения, но я тут же их открываю. Зачем я испытываю это чувство!
- Интересно стало. Я давно хотел туда забраться.
Твое лицо светлеет:
- Замечательно. Идем? А потом пообедаем. Я знаю в квартале отсюда уютное кафе. Думаю, тебе понравится.
Я соглашаюсь - и мы отправляемся к лифту.

13.
- Ну и как прошел Новый год? - Нацуо выставляет на стол три разноцветных банки с какими-то напитками, достает пакеты чипсов, гамбургеры… Все это у нас в холодильнике не встречается, и я смотрю с некоторым недоверием. Ты почти отучил меня такое есть.
- Нормально, - включаю музыкальный центр, ловлю музыку без слов, убавляю громкость. - А вы как отметили?
- Да тоже неплохо, - Йоджи открывает одну из банок, протягивает мне. - Рицка, не знаю, не убьет ли нас Соби, но мы купили тебе коктейль. Он почти безалкогольный - ты такие пил?
- Нет, - я беру ее в руки. На стенке нарисован ломтик дыни.
- Ну тогда прямо не знаю, - Нацуо фыркает, - если что, от нас живого места не останется.
- Отобьемся, - подыгрывает Йоджи, - все-таки не в первый раз…
- Хватит! - обрываю я их. - Опять начинаете?
- Да ладно, - Нацуо хлопает меня по плечу. - Мы же не со зла, Рицка. А где он, кстати?
- В университете, на консультации перед экзаменом, - я все еще с сомнением разглядываю банку. Ладно, попробую.
- Ну да, он же учится, - Йоджи отхлебывает свой коктейль. На его банке изображена малина. - Мы в Новый год на Фудзи забрались, - продолжает он после глотка. - Рассвет там встречали.
- Говорят, хорошая примета, - Нацуо вскрывает пакет с чипсами. - А вы где были?
- Дома, - я подготовился и больше не краснею. Зеро переглядываются с абсолютно одинаковыми улыбками.
- Я-асно, - Нацуо прижмуривает не закрытый повязкой глаз. - Хотя может оно и правильно. Если даже мы теперь холод не любим, то вы бы там и подавно замерзли. Так, Рицка?
- Не знаю, - я отвожу глаза. Мы не из-за холода остались.
- Вас больше не дергают? - осведомляется Йоджи.

Как он меня за тебя отчитывал… До сих пор помню.

- Дергают, - я вздыхаю. - После моего дня рождения уже два раза.
- Ничего себе! Так и продолжают? - Нацуо хлопает себя по коленям. - Рицка, может, вы бы уже съездили в Семь Лун? Ну не убьют же вас! А тут… сэнсеев сердить опасно! Мы вот очень бы хотели, чтобы Нагиса про нас забыла. Но уж Ритцу точно не оставит в покое ни тебя, ни Соби! А чтобы проучить, могут и искалечить, - добавляет он серьезно.
- Мы не можем туда поехать, - я отставляю банку на стол.
- Почему? - Йоджи кидает в рот пару чипсов.
- Не можем, и все!
Я не собираюсь объяснять про тебя.
- Ладно, - соглашается Нацуо, - не хочешь - не рассказывай. Лучше съешь что-нибудь.
- Где вы столько накупили? - перевожу я разговор на другую тему.
- Накупили? - Нули дружно хохочут. - Не накупили, а просто взяли. Главное - знать правильные слова для просьбы!
- Вы что - украли все это?! - я расширившимися глазами смотрю на Нацуо. Он подмигивает:
- Просто взяли взаймы. Пока не заработаем деньжат. Мы так уже делали, так что не думай, не ворованное.
- А какое же?!
- Рицка, не морализируй, - по слогам выговаривает Йоджи. - Мы, пока на более-менее приличную работу не устроились, таким занимались, что тебе лучше не знать. А ты с нами и в кафе ходил, и на день рождения приглашал. И сегодня вот встретились. Ты не рад?
- Рад, - признаюсь я сконфуженно.

Я столкнулся с ними у магазина за углом, когда выходил за бутылкой лимонада. Чаю не хотелось, а кофе пьешь вообще только ты. Йоджи и Нацуо чуть не налетели на меня. Йоджи что-то бормотнул сквозь зубы о путающихся под ногами, а потом они меня узнали и так затискали, будто я девчонка. Подождали, пока выберу газировку, потом проводили до дому. И я предложил зайти. Оказывается, соскучился по их подколкам.

- А раз рад, то и нечего тогда, - заключает Йоджи. - Хм, и все-таки я бы на твоем месте побывал в Семи Лунах. Уговори Соби - он же не дурак и не хуже нас понимает, что вы рискуете!
- Нет, - я твердо встречаю его взгляд. - А Ритцу-сэнсея я не боюсь.
- О! - Нацуо поднимает тонкие темно-рыжие брови. - А почему?
- Просто не боюсь и всё, - я стукаю кулаком по столу. - Чего он привязался!
Про телефонный разговор тоже рассказывать не стану.
- Наверное, хочет подобрать вам пары, - предполагает Йоджи. - Тебе Бойца, ему Жертву… С разными именами вы гораздо слабее, чем могли бы быть. Ты не дозрел до мысли, что с этим надо что-нибудь сделать?
- Сам же сказал, что у меня получится с Соби! - я меряю его мрачным взглядом. - Ты что, не помнишь?
- Помню, - Йоджи пожимает плечами. - Ну и как успехи?
- Нормально! - я машинально прижимаю к себе левую руку, хотя у джемпера и так длинные рукава. И про Имя не скажу - это вообще никого не касается.
- Ладно, - Нацуо кивает на банку: - Невкусно?
- Не знаю, - дынный привкус отдается в носу. Вино, которое мы так и не выпили в Новый год, гораздо лучше. Оно, правда, кислое, но пахнет живым виноградом, а не конфетами. И вообще я не уверен, что тебе понравится, что я что-то пил.
Нацуо с носка на пятку подходит к стене и разглядывает рисунок:
- В прошлый раз этой картинки, кажется, еще не было, Рицка?
- Была, - я беспокойно шевелю ушами. - Это Соби на мой день рождения рисовал. Я тем же утром ее повесил.
- Хм, надо же, а мы не увидели, - Йоджи тоже поднимается с низкого стула, подходит к Нацуо и встает с ним рядом, соприкасаясь плечами.
На них летние футболки и осенние курточки, хотя все ходят в пуховиках. На мой вопрос, неужели им совсем не холодно, Нацуо сказал, что раньше, до встречи с тобой, они в футболках даже в мороз могли гулять. При ходьбе кровь циркулировала быстрее, и они не замерзали.
- А на мольберте что? - Нацуо с любопытством берется за край подрамника. - У Соби и впрямь талант. Ты похож, Рицка! Очень!
- Не открывай! - выкрикиваю я. Зеро разом оборачиваются:
- А что такое?
- Не открывайте, - повторяю тише. - Соби не любит, когда разглядывают незаконченное.
- Так он же не узнает, - хмыкает Йоджи. - Ладно, не надо, - он перехватывает руку Нацуо и возвращается к столу. - Будем уважать желания Жертвы Соби.

Странно он это говорит. Без подначки.
За последние дни я столько раз слышал слово «Жертва». От Ритцу, который назвал меня твоим хозяином, от тебя, да и сам… Кажется, я привыкаю. По-настоящему привыкаю так называться.

- А кого еще к вам присылали, Рицка? - Нацуо вроде не задела моя резкость.
- Безобидных, - припоминаю я Имя.
- Фью-у… - с откровенным недоверием присвистывает Йоджи. - Чжан и Сайюри?
- Вы их знаете? - я выпрямляюсь на стуле.
- Еще бы, - Нацуо тоже выглядит ошарашенным. - Их так долго делали, доводка больше года заняла. Они не Нули, но Нагиса-сэнсей столько времени убила… Они считаются непобедимыми - теперь, когда нас в Семи Лунах нет, - добавляет он, похлопав ресницами.
- Как это «делали»? Они что - искусственные? - я машинально отпиваю коктейль и чуть не закашливаюсь, потому что Нацуо кивает:
- Ну да. Нет, Рицка, ты не понял. Мы ведь тоже в своем роде искусственные. Но это не значит, что не живые! Просто нам добавлены способности, вроде математических функций, которые нас совершеннее делают. Особенно меня, я ж Боец. Вот и у Чжан какая-то суперская программа поставлена. Жаль, я с ней не сталкивался.
Йоджи передергивает. Нацуо тут же дотрагивается до него:
- Я помню, Йо, помню. Но это был запрещенный прием, мы не могли о нем знать. Кое повезло, что она исчезла! - его глаза мрачнеют.
- Да забей, - Йоджи встряхивается. - Просто было неожиданно. Зато не скучно.
- Уж это точно. Кстати, Рицка, - Нацуо щелкает пальцами, - у Соби вживлений нет. Это сто процентов. Ему в сознание не с рождения лезли.
- То есть? - у меня пересыхают губы.
- Ну, он без всяких наворотов типа микрочипов в голове, - пытается объяснить Зеро. - Соби одаренный и без генного вмешательства. Сечёшь?
Я медленно киваю.
- Только, наверное, всяких блоков наставлено. Ритцу и Возлюбленный оба, говорят, гипноз любили, - задумчиво добавляет Йоджи.
- Естественно, ты вспомни Сэймэя, - поддакивает Нацуо.
- Блоков? - я перевожу взгляд с одного на другого.
Я читал про это. В дневнике. Но не понял.
- Ну, на послушание там безоговорочное, на то, чтобы выполнять приказы… Вообще чудо, что Соби остался живым и адекватным после своей первой Жертвы, - Йоджи морщится. - И как ты с ним управляешься, Рицка?
- Я не «управляюсь»!
Я хочу прекратить этот разговор. Ты… ты не машина. И нечего тут.
- Не кипятись, - Нацуо выбирает в полупустом пакете чипс побольше. - Если бы ты не управлялся, вас бы здесь уже не было. Как вы ухитрились отделать Безобидных? У Чжан очень, очень сильная Жертва, Рицка! Сайюри точно превосходит тебя. Что ты сделал? Соби же не один сражался?
- Нет, - я стискиваю зубы. - Больше он один не дерется.
- Уважаю, - качает головой Йоджи, - честное слово. С разными Именами… Как ты сумел?
- Да я-то тут при чём! Это Соби!
- Ничего бы он против них не сделал, - отмахивается Нацуо. - Уж поверь мне. Твоя сила и твои приказы - залог выигрыша или проигрыша. Чем скорее в себя поверишь, тем лучше.
- А я в Соби верю, - я разглядываю столешницу.
- Тоже немало.
- Откуда вы про Безобидных знаете? Вы же больше в Семи Лунах не бываете! - приходит мне в голову внезапно.
- А кто сказал, что ни с кем связь не поддерживаем? - хмыкает Нацуо. - Все, что надо, мы узнаём, и быстро. Лучше расскажи, кто еще приходил? Мы нос задерем - как-никак консультанты вместо сэнсеев!
- Последнего не знаю, - я тереблю зубами нижнюю губу. - Он один был… и не нападал.
- Откуда ж ты знаешь, что он по вашу душу? - хмыкает Йоджи.
- Знаю! - я поднимаю плечи. - Это был Боец. И Соби это тоже сразу определил. А Жертвы с ним не было. Он нас только оглядел, сказал «до скорого» и исчез.
- Что, прямо на улице? - Нули пристально смотрят на меня.
- Да. И он откуда-то знал наши имена. Обыкновенные.
- Несла-або, - Йоджи скребет в затылке. - Давно это было?
- Сегодня семнадцатое, - я загибаю пальцы. - Одиннадцатого вечером. А что?
- Да непонятно, - Нацуо задумчиво дергает себя за одно из кошачьих ушей. - Телепортация без Зова на бой… Она не приветствуется правилами. А как он выглядел? Может, мы его знаем?
- Смуглый, - перечисляю я, вспоминая, - черноволосый, в темной одежде…
- А волосы?
- А глаза какие? - тут же уточняют они.
- Волосы длинные, как у тебя, Йоджи. А глаза злые. По-моему, карие. Или черные. Я не знаю.
Зеро синхронно хмурятся и уставляются друг на друга:
- Кто это может быть?
- Понятия не имею. Рицка, а лет ему сколько было? Как мы? Как Соби?
- Не знаю, - повторяю я со вздохом. - Посередке где-то.
- Посередке - это около восемнадцати, - их лица делаются совсем озадаченными.
- Нет. Мы не в курсе. Хотя Бойцов с потока я почти всех в лицо знаю, - наконец говорит Нацуо. - Может, кто-то новенький?
- Откуда в середине года новенький, - отметает этот вариант Йоджи. - Черт знает. Мы тебе в этом не поможем, - признает он через полминуты. - Только вот что, Рицка. Понадобится - позвони нам.
- Зачем? - я даже теряюсь от этого предложения.
- Зачем, зачем. Мало ли. Вдруг понадобится.
- Йоджи такой любезный, - медово-издевательски тянет Нацуо. - Нравится Рицка?
- Ну ты! - Йоджи ухмыляется, - нечего передразнивать!
- Это почему же? - хохочет Нацуо, - по мне, так самое время!
Я тоже фыркаю. Не думал, что они нашу первую встречу до сих пор помнят.
- Ты инициацию системы Соби чувствуешь? - внезапно переставая смеяться, спрашивает Йоджи.
- Да, - я киваю.
- Ух ты, - Нацуо тоже обрывает смех. - Молодец.
- Он же мой Боец, - бормочу я хмуро.
- Твой, твой, никто не отнимает, - кивает Нацуо.
- У тебя отнимешь, пожалуй, - добавляет Йоджи, и они снова разражаются смехом. - Может, мы еще гордиться нашим приятельством будем, - продолжает он, отдышавшись. - Так вот про телефон, Рицка. Дуэльный кодекс, конечно, запрещает вмешательства, но вы нам вроде как не чужие. В случае чего, правда, звякни. Может, пригодимся.
- Спасибо, - я смотрю на них, и Зеро вдруг стесняются. Впервые вижу.
- Да ладно, - произносит Нацуо незнакомым голосом. - У нас ведь нет кроме вас друзей. Соби нам жизнь сохранил, а ты… Ты просто симпатяга. Когда там у тебя Соби придет?
- В настоящий момент, - раздается от порога, и ты закрываешь за собой дверь.
- Соби! - я вскакиваю и подхожу к тебе. Смотрю, как ты раздеваешься, как устраиваешь на вешалку пальто. - Что сказали на консультации?
- Как обычно. Ничего внятного и все подробности по ходу экзамена, - снимаешь кожаную кепку, встряхиваешь волосами, потом протираешь запотевшие очки. - Как ты тут?
- Нормально, - я отправляюсь следом за тобой в комнату, снова устраиваюсь на подушке.
- Соби, - на два голоса здороваются Зеро.
- Йоджи, Нацуо. Каким ветром к нам? - ты садишься на кровать, оглядывая принесенный с кухни стол.
- Шли мимо и наткнулись на Рицку, - отчитывается Нацуо. - Он нас позвал.
- Наткнулись на Рицку? - ты бросаешь на меня выразительный взгляд. Я отвечаю тебе таким же. Что мне теперь - никуда не высовываться?
- Я ходил за шипучкой, - сообщаю, насупившись. Ты киваешь, ничего не добавляя. Хорошо хоть не споришь. Пока.
- Я догадался, - ты показываешь на пластиковую бутылку около торшера. - Я мог купить по дороге домой.
- Я сам хотел!
- Ээ, - начинает Йоджи, - люди, мы вам не мешаем?
- Нет, - отвечаем мы хором. Зеро переглядываются:
- Ты это слышал, Нацуо?
- Я это слышал и видел, Йоджи.
И в который раз хохочут. Я стукаю кулаком по полу:
- Прекратите уже!
- Сейчас-сейчас, - они с трудом унимаются.
- Что ж, ничего более существенного, чем гамбургеры, вы, конечно, не ели, - ты встаешь, стягиваешь свитер, оставаясь в светлой рубашке. - Придется вас кормить.
- Мы не голодные! - отказывается было Йоджи. Ты оглядываешься:
- Поздно. Вы уже здесь.
- Попали, - констатирует Нацуо весело.
Ты выходишь на кухню, а я, не обращая внимания на Зеро, иду за тобой.

Ты достаешь из холодильника суп, блюдо с моти и соевый соус.
- Соби, - окликаю тихонько.
- Да?
- Не злись, - прошу я. - Пожалуйста.
- Я не злюсь, Рицка, - сдержанно откликаешься ты. - Вовсе нет.
- Соби, - я тяжело вздыхаю. - Со мной ничего не случилось. И не случится. Мне не нравится, что ты меня контролируешь. Я уже не маленький!
- Рицка, я не злюсь. Тебе почудилось, - ты ставишь дзони в микроволновку.
- Поссориться хочешь? - дыхания не хватает на спокойный тон.
- Конечно, нет, - ты невозмутимо поливаешь соевым соусом моти. Они будут съедобны?
- А по-моему, хочешь, - настаиваю я сердито. - Прекрати!
- Что прекратить? Переживать за тебя? Прости, я просто не могу.
- Да нет же никакого повода!
- Я так не считаю, - ты дожидаешься писка микроволновки и вынимаешь из нее суп. Молчание давит на уши.
- Мне что теперь - всю жизнь взаперти просидеть?! - даже жарко становится, такая злость берет.
- Разумеется, нет. Ты волен поступать, как угодно, - теперь в микроволновку отправляются моти.
- Что ж, хорошо!
Я больше не могу. Надо уйти, а то сейчас наговорю тебе и три дня жалеть буду.
- Я попробовал объяснить, ты не слушаешь. Общайся теперь сам с собой, а ко мне не подходи!
Кидаюсь из кухни, иначе разорусь. Я прав! Я, а не ты!
Ты перехватываешь меня за руку, пальцы смыкаются как раз там, где Имя. По инерции поворачиваюсь - и ты обнимаешь меня. Не кричать же - при сидящих в комнате Нацуо и Йоджи!
Я сопротивляюсь без слов, но яростно. Ты не пускаешь:
- Рицка, не сердись.
- Да ну тебя, Соби! - я изо всех сил отталкиваю тебя. - Что теперь, каждой тени бояться? Как я, по-твоему, раньше жил?
- Тогда тебя защищал Сэймэй. - От имени брата, сказанного твоим голосом, я перестаю отбиваться. - И раньше было раньше. А теперь тебя оберегаю я.
- Но так-то зачем? - возражаю я упрямо. - Я не могу так жить!
- Прости, - ты гладишь меня по затылку. - Ты единственное, что у меня есть, Рицка. Я готов на все, лишь бы с тобой не случилось плохого. И мысль, что тебе может угрожать опасность, нестерпима для меня.
У меня губы дрожат от твоего тона. Я вздыхаю, поднимаю голову:
- Со мной ничего не случится, Соби. Во всяком случае… худшего, чем когда я забыл, кто я.
- Это меня как раз не пугает.

Я отвечаю на поцелуй, обнимаю тебя за талию, встаю на цыпочки. У тебя губы теплые и сухие. Дышать делается совсем нечем.
Мы еще несколько секунд молчим, а потом ты спрашиваешь обычным голосом:
- Рицка, что за гадость ты пьешь?
- Ту, которую они принесли, - я машу рукой в сторону комнаты. - Да я и не пью. Так, пару глотков сделал. Невкусно.
Ты улыбаешься и отпускаешь меня - я едва успеваю разнять руки. Достаешь четыре бульонницы, палочки, салфетки:
- Давай тогда хоть поедим. И их покормим.
- Ага, - соглашаюсь я с готовностью. - Нести это на стол?
- Да, - киваешь ты. - Пусть приберутся на нем, а то ставить будет некуда.
- Ладно.

На пороге я делаю равнодушное лицо, но Нацуо и Йоджи, кажется, все понимают. Правда, они сидят так близко друг к другу… Они тоже не только анекдоты рассказывали?
- Будем обедать, - сообщаю я. - Пакеты от чипсов давайте, я выброшу, а это расставьте.
Йоджи сгребает со стола пустые упаковки, Нацуо принимает у меня чашки и подставку под кастрюлю. Я уже выхожу, когда он окликает меня:
- Рицка!
- Что? - я оглядываюсь.
- Нет, ничего, - он фыркает. - Просто так. Вы тоже есть будете?
- Конечно, - я удивленно смотрю на него и повторяю: - А что?
- Надо будет как-нибудь пригласить вас к нам, - говорит Йоджи, а Нацуо разглядывает меня, как картину. - Теперь уже можно. У нас квартира есть. Зайдете?
- Я спрошу Соби… - начинаю я.
- Я как ты, - откликаешься ты, появляясь из кухни с кастрюлькой и с блюдом. - Я же попросил освободить место на столе!
- Так мы и освободили, - Йоджи оценивает размер блюда. - А это можно поставить на пол, между мной и Рицкой.
- Хорошо, - ты передаешь моти и опускаешь в центр стола кастрюлю с супом. Потом усаживаешься напротив Йоджи. А я напротив Нацуо.
- Так зайдете? - переспрашивает он, надкусывая колобок моти.
- Зайдем, - отвечаю я за нас обоих.
- Благодарим за угощение, - произносит Йоджи насмешливо, будто сам не веря, что это он говорит. Ты прищуриваешься и киваешь:
- Приятного аппетита.

*
- Рицка, доброе утро.
Ты второй раз стаскиваешь с меня одеяло, не давая досмотреть утренний сон. Я недовольно мычу и прячу голову под подушку. Ты и ее отбираешь:
- Подъем, - повторяешь настойчиво. Голос возмутительно веселый.
- Не-а… - я хватаюсь за угол подушки. После недолгой борьбы она выскальзывает из непослушных со сна пальцев. Приоткрываю один глаз и смотрю на твою довольную улыбку:
- Я спать хочу!
- Между прочим, тебе сегодня в школу, - ты садишься на край, проводишь по мне рукой, чтобы я потянулся. Я это и делаю, закинув руки за голову и пытаясь пальцами ног прихватить одеяло в изножье кровати. Ты пресекаешь мой маневр:
- Рицка, учти, я отнесу тебя под душ прямо в пижаме.
- Вот садист, - я даже открываю второй глаз. - Не сделаешь ты такого!
- Хочешь убедиться? - ты встаешь и недвусмысленно вытягиваешь руки, чтобы поднять меня.
- Э-эй! - я тут же подскакиваю и сажусь. - Нет уж, спасибо! Соби, а ты не мог меня как-нибудь поспокойнее разбудить?
- Поспокойнее ты не желал просыпаться, - ты отступаешь от кровати. - Хорошо, что не запустил в меня подушкой, когда я будил тебя в первый раз.
- Еще чего, - я зеваю, закрыв ладонью рот. - Зачем кидать в тебя подушку… Как я не хочу никуда идти!
- Завтрак ждет, - игнорируешь ты мое жалобное замечание. - Поторопись, если не хочешь, чтобы какао остыло.
- Да иду уже, - я направляюсь в ванную.
Это называется, ты меня слушаешься?

- Ты сам вчера хотел на завтрак салат.
- Я что, спорю, что ли, - я втыкаю палочки в морковь с орехами и изюмом. - Его, кстати, и делал тоже я!
- А теперь не ешь, - ты пьешь кофе, поглядывая на часы. Я вдруг понимаю, что ты оделся, как на улицу. - Давай скорее. Нельзя идти на уроки голодным.
- Куда ты собираешься? - с подозрением осведомляюсь я, постепенно начиная чувствовать вкус еды. Спросонок казалось, что все похоже на сено, а сейчас даже аппетит появился.
- Проводить тебя, - твои палочки на секунду останавливаются над пиалой с салатом.
- Соби! - я хлопаю ладонью по столу. - По-моему, мы договаривались, что ты меня встретишь!
- Встречу, - ты как ни в чем не бывало принимаешься жевать. - Я помню.
- Про то, что ты будешь меня провожать и в школу тоже, речь не шла!
- Но Рицка…
- Никаких «Рицка»! Не дури меня! Я умею тебя звать и позову, если что-то случится!
Ты опускаешь ресницы, лицо упрямое:
- У меня сейчас свободные дни. Почему нет?
- Потому что! - я не замечая доедаю салат, от злости получается быстро. - Когда ты в октябре к школе не приходил, я же не требовал отчета! И не таскался за тобой! Думаешь, мне все равно было?!
- А тебе не было все равно… уже тогда? - мы сталкиваемся взглядами через стол.
Ч-черт. Я дергаю хвостом, хорошо, что тебе не видно.
- Ну, не было… - признаюсь полушепотом. - Я сначала думал, что ты не хочешь приходить, а потом - что тебя ранили опять.
- Рицка, - ты улыбаешься, словно услышал что-то донельзя хорошее. Лучше б порадовался, что я тогда не ругался. - Почему ты не говорил?
- А зачем? - отвечаю я вопросом на вопрос. - Соби, я сам доберусь. И сегодня, и завтра, и вообще. Пожалуйста.
Ты долго молчишь, брови вздрагивают. Потом киваешь:
- Но встретить тебя я могу?
- Можешь, - я вылезаю из-за стола. - У меня шесть уроков.
- Хорошо. Я знаю, во сколько они заканчиваются.
Ты, наверное, выучил мое расписание.
Прикусываю губу и подхожу. Ты сидишь на низком стуле и смотришь на меня снизу вверх. Мне всегда тревожно, когда ты так смотришь - запрокидывать голову и встречать твой взгляд привычнее. Останавливаюсь - между нами один мой шаг - и не знаю, что сказать или сделать. И отойти не получается. Ты не нарушаешь повисшую паузу, в которой слышно только мое дыхание, и чего-то ждешь.
А я чего жду?
- Рицка, тебе пора, - напоминаешь ты негромко. - Ты опоздаешь.
Я молча киваю, выпрямляясь, и торопливо проверяю, все ли собрал в сумку.

Ты отпираешь дверь и ждешь, пока я надвину меховую кепку. Больше не настаиваешь.
- Соби, я буду осторожен, - заверяю, ловя твой взгляд. - Не волнуйся. Пожалуйста.
Ты улыбаешься краем губ:
- Да, Рицка. Хорошего дня.
- Пока.

*
Похоже, я не один, кто не выспался. Почти у всех в школьном дворе скучные лица. Яёи сонно моргает на меня из-за очков:
- Привет. Давно не виделись.
- Привет! - Юйко подбегает к нам вприпрыжку, сияя улыбкой. - А что вы такие грустные?
- Мы не грустные, Юйко-сан, - Яёи с восхищением смотрит на нее, - просто не выспались.
- А-а, - тянет она удивленно. - А почему? Рицка-кун?

Я неопределенно пожимаю плечами. Потому что вчера легли поздно и еще обсуждали в кровати историю искусств Японии. Тебе этот курс экзаменом сдавать, я тебя тормошил, чтобы ты прочитанное пересказывал. Ты сперва удивлялся, почему мне интересно, а потом увлекся. Чуть ли не с наскальной живописи начал. Я слушал, не перебивая, глядел в полумраке на твое лицо и думал, что по-прежнему совсем тебя не знаю.
А когда ты заметил, что у меня глаза закрываются, то уложил головой к себе на плечо и велел спать. Я повернулся спиной, приткнулся поплотнее - мне так спокойнее - и почти сразу отключился. Не разбуди ты меня, проспал бы часов до двенадцати.

Ты держишь слово - когда никуда не надо идти, не встаешь раньше меня. Я смущаюсь ужасно всякий раз, когда вижу тебя утром в постели, но отменять просьбу не хочу. Ты в это время суток самый сговорчивый. Не послушный, а именно сговорчивый.
Правда, не сегодня. Что тебе в голову запало сопровождать меня повсюду? Лучше б ты не знал, что за мной наблюдают. Я уже почти привык ведь.

Мы входим в класс, переобувшись в сменную обувь, и устраиваемся на своих местах. Первым уроком этика, потом будет физкультура. Лучше бы наоборот, может, проснулись бы наконец.
- Доброе утро, класс! - Шинономе-сэнсей откладывает журнал и встает. - Как прошли каникулы?
Мы вразнобой отвечаем, что хорошо и весело.
- Но, наверное, никто ни разу не открыл учебники, - улыбается она. - А в марте экзамены!
- Теперь нам каждый день об этом напоминать будут, - шепчет позади меня Яёи. Я киваю.
- Кто-нибудь приготовился к уроку? - спрашивает сэнсей. Я гляжу на одноклассников и не могу, фыркаю. Потом поднимаю руку:
- Да.
- Аояги-кун… - как-то растерянно говорит она. Я стараюсь смотреть мимо, на доску. Иначе сразу вижу тебя - в рабочем фартуке, рядом с мольбертом. «Это единственное, что я мог сделать».
Кстати, ты обещал сегодня закончить тот рисунок.
- Что ж, - Шинономе-сан вздыхает, - если больше никто не готов, расскажу вам следующую тему. Но уж послезавтра, пожалуйста…
Все радостно кивают.
Зачем было читать о категориях «прекрасного» и «безобразного», если не пригодилось? Правда, ты сказал, что если бы я взял не университетский, а школьный учебник, мне бы не показалось, что изложено слишком заумно. Я ответил, что разберусь. Ты пожал плечами: «Как хочешь. Но стоит ли мучиться?». Вот точно ведь не стоило!

День тянется медленно, как жвачка. Я в очередной раз ловлю себя на том, что устал и хочу домой. Как будто за три недели там не насиделся. В середине пятого урока вибрирует поставленный в беззвучный режим мобильник. Украдкой вынимаю его, раскрываю под партой и читаю смс-ку: «Как первый день? Не зевай так откровенно, Рицка».
Хмыкаю и набиваю ответ: «Скучно. Ты закончил обещанное?» Сообщение уходит, Юйко с завистью поглядывает на меня и шепотом спрашивает:
- Соби-сан?
- Угу, - я киваю.
- Встретит тебя из школы?
- Должен, - я поворачиваюсь к ней, - а что?
- Просто интересно, - она подпирает кулаком щеку. - Пойдем гулять, Рицка-кун?
- Не знаю.
Я, конечно, соскучился по ним за эту неделю, но кажется меньше, чем по тебе с утра. За все время с переезда так по тебе не скучал, как сегодня. Наверное, привык к твоей компании. Если ты захочешь идти гулять, я пойду. А если нет, то нет.
Мобильник мигает, сигналя о полученном сообщении. Открываю его снова. «Закончил. Дома увидишь. Я скоро приеду».
Я бросаю осторожный взгляд на Шинономе-сан, проверяя, не видит ли она, что я вместо естествознания занимаюсь посторонними делами, и печатаю: «Тут, между прочим, урок. Ты меня отвлекаешь!».
Спустя минуту приходит еще одна смс. Я стоически вздыхаю. Похоже, не мне одному скучно.
«Так не отвечай!»
Вот встреть, встреть меня. Я тебе покажу, как дразниться! Прикусываю губу, чтобы не рассмеяться, и перечитываю смс-ку еще раз. Потом закрываю телефон и убираю в карман рубашки.

Я так и не объяснил Юйко и Яёи, почему тогда сорвался из гостей. Они не настаивали, но несколько раз пытались выспросить. В конце концов придумал, что голова разболелась, и я поэтому убежал. Яёи, кажется, не совсем поверил, а Юйко сказала, что будет носить при себе таблетки от головной боли. Мне было нечего возразить, пришлось отмолчаться.

А слежки сегодня не было. Вообще, наверное, трудно следить за человеком, когда он едет в автобусе. Обычно я всегда чувствовал взгляд в спину, когда шел по улице.

Ты беспокоишься. Я вижу, но не могу дознаться, отчего. Ты переводишь разговор в шутку, закрываешь мне рот поцелуем, меняешь тему… Я не совсем глупый, понимаю, что говорить не хочешь.
Ты не знаешь этого парня. Но он тебя так встревожил, что ты никуда меня одного отпускать не хочешь. Странно.

Ничего нового: сижу на уроках, а думаю о тебе и о возможных неприятностях. Сам не понимаю, как при этом учусь.

*
Я привычно выглядываю в окно коридора перед тем, как спуститься к раздевалке. Ты стоишь спиной к воротам и куришь, конечно. Интересно, давно ждешь? Все равно же не скажешь.
Торопливо одеваюсь. Яёи демонстрирует новый пуховик:
- Тот, который на Новый год подарили.
- Угу. Удобный?
- Спрашиваешь!
Я пожимаю плечами: а как еще хвалить. Забрасываю через плечо ремень сумки:
- Идемте?
Юйко отдает Яёи свой портфель, и я толкаю плечом школьную дверь. Очень стараюсь не спешить, подхожу к тебе ровным шагом, не обгоняя их.
- Соби-сан! - радостно машет рукой Юйко.
- Юйко-тян, - ты улыбаешься, - Яёи-тян. Как первый день?
- Ску-учно, - морщит нос Яёи. - И про экзамены два раза уже сказали.
- А по-моему, весело было, - Юйко достает из кармана «чупа-чупс».
- Рицка? - ты внимательно смотришь на меня, - как дела?
Я поднимаю голову, убираю с лица лезущую в глаза челку:
- Нормально.

«Нормально, - подтверждаю молча, передернув плечами. - Никого».

Ты киваешь и спрашиваешь вслух:
- У вас есть планы?
- Мы хотели позвать вас погулять, - неуверенно начинает Юйко. - Соби-сан, Рицка-кун, вы торопитесь домой?
- Мой день зависит от Рицки, - отвечаешь ты спокойно.
Отучить бы тебя так делать - ну как мне себя вести, когда ты подобные вещи говоришь?!
Машинально сжимаю в кармане мобильник: ты сказал, что закончил рисунок.
- Не знаю, - я черчу носком ботинка по заснеженному асфальту.
- Можем поехать к нам, - предлагаешь ты. - Потом проводим.
Я кошусь на тебя из-под козырька кепки: ждешь, как мне идея.
- Юйко? - поворачиваюсь к друзьям.
- Хорошо, - она даже в ладоши хлопает. - Я с удовольствием, мне нравится!
- Мне тоже нравится, - присоединяется Яёи.
- Тогда идемте, - ты пропускаешь их вперед и ждешь, пока я поравняюсь с тобой: - Так как дела?
- Если не считать смс-ок кое от кого, то нормально, - отвечаю я вполголоса, беря тебя за руку. - Пошли на автобус.
- Тебе было неприятно? - твои пальцы перестают сжимать мои. - Ты мог сказать, я бы не…
- Да нет, - с досадой объясняю я. Почему ты не понимаешь? - Мне просто захотелось смыться оттуда!
- Прогуливать уроки - не лучшее, что можно придумать, Рицка, - отзываешься ты «взрослым» тоном. - Отчего тебе этого захотелось?
- А то ты не знаешь, - фыркаю я. - Соби, я ведь тоже могу отпустить твою руку!
- Извини, - ты обхватываешь мою ладонь, сразу всю, чтобы мои пальцы оказались у тебя в рукаве пальто. - Так лучше?
Я с сомнением поглядываю на тебя:
- Если соскучился, так и скажи.
- Я скучал по тебе, - ты чуть заметно улыбаешься. - А ты по мне?
Недовольно встряхиваю головой:
- Мы так не договаривались!
- И все же? - твои пальцы гладят мое запястье, забираются под манжет свитера, скользят по ремешку часов…
- Соби!
- М? - отзываешься ты невозмутимо.
В голову внезапно приходит идея - такая простая, что странно, почему раньше не посетила. Интересно, вдруг получится?
Ты держишь меня как раз за левую руку, на которой Имя. Сосредоточенно гляжу на тротуар, не замечая, куда иду. Все равно ты не дашь мне упасть.

Имя… иероглифы, одинаковые, на тебе и на мне. Представляю отчетливо, будто вижу - и мысленно провожу по ним подушечками пальцев.

От твоего резкого вздоха я даже пугаюсь. Ты останавливаешься на середине шага:
- Рицка!..
Не могу отпираться, когда ты так смотришь. Глаза почти черные, взгляд потрясенный. Ты сердишься?
Я пытаюсь вырвать руку, ты не отпускаешь:
- Нет, не надо.
Глупо ж мы выглядим посреди улицы! Но никто не обращает внимания.
Не могу отвернуться.
- Рицка, можешь сделать так еще раз? - просишь ты так тихо, что я едва слышу.
- Еще? - с запинкой переспрашиваю я. Ты киваешь и хмуришься.
Стискиваю свободный кулак, ногти впиваются в ладонь, и представляю свое Имя. Нет… неправильно. Оно же уже общее. «Нелюбимый». Я знаю, как это пишется, до последнего штриха. И знаю, как выглядит. Надо мысленно провести пальцами от твоей ладони к локтю, в этом нет ничего сложного…
Ты ждешь - и все равно вздрагиваешь.
Между прочим, у меня левая рука тоже согрелась. Ты стоишь так прямо, что мне почему-то страшно. Будто перемогаешь боль. Что я такое сделал? Но ты же сам попросил…
- Соби! - пытаюсь заглянуть тебе в лицо, не отпуская руку.
- Все в порядке, - ты кладешь ладонь мне на голову, всего на секунду, и убираешь. И зажмуриваешься.
- Ага, я вижу, - мне накричать на тебя хочется, но чему это поможет? Если тебе даже сила, как при поединке, понадобилась! - Тебе больно, да? Соби, я больше не буду, честно!
- Нет, - ты сжимаешь мое запястье, - наоборот. Мне не больно. Здесь кое-что другое. Можно, я объясню… в другой раз?
- Тебе нельзя об этом говорить?
Судя по лицу, нет.
- Рицка, пожалуйста, - ты открываешь глаза. Они уже нормального цвета. - Скажи, что ты повторишь это. Прошу тебя.
Ничего не понимаю. Ни-че-го.
- Повторю, - я растерянно моргаю, а ты вздыхаешь и улыбаешься.
- Спасибо, - ты еще глубже втаскиваешь мою ладонь в свой рукав. - Я думаю, нам стоит пойти, потому что дольше отвлекать твоих друзей уже сложнее.
- Что? - я перевожу взгляд туда, куда ты показываешь. Яёи и Юйко стоят у какой-то киноафиши и обсуждают актерский состав. По-моему, они не пошевелились с момента, как мы остановились. - Ой. Соби, как ты это делаешь?
- Автоматически, - ты осторожно тянешь меня, чтобы я сдвинулся с места. - Только, боюсь, я не смогу тебя научить. Этому учат Бойцов, а Жертвы...
- Значит, не надо, - я поправляю сползший с плеча сумочный ремень. - Боец - ты. И ты это умеешь. А я буду уметь что-нибудь другое.
- Хорошо, - мы догоняем Яёи и Юйко и подходим к остановке все вместе. - Ты уже умеешь очень многое, - добавляешь на ухо, когда мы поднимаемся в автобус. От твоих слов у меня по спине пробегают теплые мурашки.

*
Ты ждешь, пока мы разденемся, пристраиваешь на вешалку пуховики - мой на самый дальний крючок, Юйко и Яёи ближе к краю, и в последнюю очередь раздеваешься сам. Расстегиваешь пальто, вешаешь, бросаешь на полку для шапок кепку. Что-то меня смущает, не пойму, что.
- Рицка, можно глянуть фотографии, которые вы делали с наших прогулок? - раздается из комнаты голос Яёи.
- Конечно, - я отворачиваюсь от тебя, так и не поняв, в чем дело. - Включай плеер и телевизор. Там, рядом с пультом, должен лежать надписанный диск!
- Ага, вижу, - это уже Юйко. - Мы включаем, Рицка-кун?
- Да, там должно быть много, - я заглядываю в комнату, - с Иокогамы начиная!
Я уже почти целый диск нарезал с фотографиями - только теми, где я в школе или с ними. День рождения, школьный вечер… У меня есть еще одна болванка - но она прибрана в шкаф. Я почему-то не хочу, чтобы нас расспрашивали, а где, а когда снято.
- Соби, - оборачиваюсь, чтобы позвать тебя тоже, ты еще не видел полную подборку - но ты скрываешься в ванной.
Руки мыть? В шарфе, который в раковину концом упадет?
Шарф. Точно - ты же всегда первым делом разматываешь шарф!
В три прыжка подлетаю к ванной и ставлю на пути двери ногу. Ты удивленно поднимаешь бровь:
- Рицка, ты что?
- Не я, а ты! - я тяжело дышу. - Я понял. Показывай.
- Но…
- Показывай, - я рублю ладонью воздух. - Это из-за меня, да? Я не понимаю, зачем я это сделал, правда! Оно само получилось, я даже не знаю, как!
- Зато я знаю. Уверяю тебя, все нормально, - ты улыбаешься и ненавязчиво выпихиваешь меня. Я вцепляюсь пальцами в косяк:
- Соби!
Ты вздыхаешь, но перестаешь. Отворачиваешься, даешь мне войти, я закрываю дверь.
Ты смотришь на свое отражение в зеркале. Я тоже. Мы встречаемся глазами, и ты пожимаешь плечами:
- Рицка, не случилось ничего, что должно тревожить тебя. И ты здесь ни при чем.
- Разумеется! - я сердито встряхиваю головой. - А теперь покажи, что там.
- Твоя настойчивость… - начинаешь ты, но умолкаешь и разматываешь шарф.

Бинты бурые от впитавшейся крови. Она еще не засохла, поэтому они легко снимаются. Ты открываешь какую-то склянку, мочишь кусок ваты и отработанными жестами протираешь рубцы. Они все еще кровят.
Наблюдаю за твоими действиями, и мне хочется разбить зеркало. Дурацкое желание, разве отражение виновато.
- Рицка, - ты поворачиваешься ко мне, встряхиваешь за плечи, - не надо так.
- Что?..
- Не надо, - повторяешь ты серьезно. - Мне совсем не больно. Ты зря переживаешь.
Я поднимаю глаза:
- Соби, я сам решу, переживать за тебя или нет! Лучше скажи, где бинты, я принесу чистые!
- Как хочешь, - ты чуть прищуриваешься. - Третья полка в моем отделении шкафа, на ней аптечка.
- Понял, сейчас.
Я выхожу, притворяя за собой дверь. Нахожу упаковку бинтов, обещаю Юйко и Яёи, что мы скоро к ним присоединимся, и возвращаюсь.

Ты ждешь, сидя на бортике ванны. Шея открыта - я так редко это вижу, что взгляд возвращается к ней, как намагниченный. Протягиваю тебе бинты:
- Те?
- Да, все верно, - ты взрезаешь стерильный конверт, - спасибо.
Я кручу головой:
- Почему ты мне не сказал? Я же просил говорить, если тебе плохо!
- А мне не плохо, - ты обводишь светлую полосу вокруг горла, - мне хорошо, Рицка.
- Кажется, Кио это называет мазохизмом, - я сажусь на низкий стульчик, стоящий здесь, чтобы было куда складывать одежду перед душем.
Ты невесело смеешься:
- Кио вообще странного мнения о моих привычках. И не он один. Я не мазохист. И не извращенец, Рицка.
- Спасибо, что объяснил, - я встаю, чтобы помочь тебе закрепить накладную застежку, но твои пальцы справляются раньше - наверное, практика сказывается, бинтуешься, не глядя. Мы сталкиваемся руками, и раньше, чем я отдергиваю ладонь, ты забираешь ее в свои.
- Сам я, конечно, не догадывался, - продолжаю как можно ехиднее, но хвост все равно дергается.
Больше Кио так не скажет.
- То есть тебе мое поведение странным не кажется? - ты внимательно изучаешь мое лицо.
- Скрытным, - загибаю я пальцы, - вредным, недоверчивым. Но не извращенческим. Точно.
Ты поднимаешь мою руку и прикладываешь к своей щеке. Я моментально краснею.
- Рицка… Я расскажу, обещаю, только не сейчас. Ты не виноват в произошедшем, а я рад ему.
- Правда?
Я не решаюсь поверить. Может, ты меня утешаешь.
- Да, - ты кладешь вторую ладонь мне на талию, бросаешь быстрый взгляд на запертый дверной шпингалет. И умолкаешь.

Я не дыша поднимаю другую руку. Ты смотришь в упор, глаза такие глубокие… Они меня смущают. Я закрываю их. Твои веки вздрагивают под моими пальцами. Останавливаюсь - у тебя губы так строго сжаты, что кажется невозможным…
- Рицка, - тихо зовешь ты, не отодвигаясь.
Зажмуриваюсь и решаюсь: прижимаюсь к твоему рту, как в Новый год. Почему я боюсь это делать сам? Ты же часто… меня… целуешь…
Пол уходит из-под ног, будто мы год не виделись, а не полдня. Руки обнимают тебя сами.

Ты усаживаешь меня к себе на колено. Никуда не хочу выходить.
- Соби, - я нерешительно провожу пальцами по твоему горлу. Ты откидываешь голову, чтобы мне было удобнее. - Ты не ответил, можно тебе рассказывать или нет.
- Не знаю, - ты пожимаешь плечами, - после появления твоего Имени… Стоит попытаться. В конечном итоге всегда можно остановиться.
Представляю этот «конечный итог». Нет уж.
- Я не хочу, чтобы тебе было плохо, - сообщаю я хмуро. - Если нельзя, то не надо.
- Нужно попробовать, - ты касаешься губами моего виска. - Если ты смог без подготовки и без загрузки системы активировать нашу связь... Это может иметь очень серьезные последствия.
- Хорошие или плохие?
Ты, кажется, улыбаешься:
- От тебя последствия бывают только хорошими, Рицка.
- Опять врешь, - я встаю. - Значит, тебе точно лучше. Пойдем в комнату!
- Непременно, - ты подчеркнуто-послушно склоняешь голову. Мне обычно всегда хочется запретить тебе так делать, не ставить меня в кретинское положение…
Я закусываю губу и медленно кладу ладонь тебе на макушку, туда, откуда вкруговую разбегаются пряди волос. Ты тут же поднимаешь голову, вопросительно глядя на меня:
- М?
- Так просто. Ну, пошли, что ли?

*
Оказывается, мы нащелкали уймищу воспоминаний! Пока записывал диск, как-то не обратил внимания, что их так много - больше старался, чтобы по порядку открывались, папка за папкой. А фотографий, наверное, под сотню. И это без тех, где только мы! Пока всё посмотрели, пообедали: ты принес в комнату стол.

Теперь Яёи предлагает поиграть в очередную стрелялку, у него как раз с собой новая:
- Рицка, не хочешь?
Я с сомнением разглядываю картинку на обложке. Стандартный набор: герои, монстры, выбор мира… От последнего морщусь:
- Давайте с Юйко, а? Я не буду.
- Рицка-кун, - начинает она, но я повторяю:
- Я не буду.
- Может быть, найдем занятие для всех? - ты последним доедаешь бенто. - Кто умеет играть в го?
- Но это же парная игра! - возражает Яёи.
- А я не умею, - добавляет Юйко.
- Я тоже, - сообщаю ей в качестве утешения.
Мог бы хоть спросить меня сначала!
Но наше незнание тебя не останавливает:
- Вот и замечательно. Яёи-тян, ты умеешь играть?
- Умею, - он расцветает. - Вы с Рицкой-куном против нас с Юйко-сан?
Ты спрашиваешь моего мнения. Взглядом.
- Вы будете играть, а мы с Юйко как наблюдатели сидеть должны? - весело будет.
- Как вдохновители, - ты даже не фыркаешь, а я точно знаю, ты нарочно так сказал! Тебе что, нравится наблюдать, как я всякий раз пытаюсь сохранить спокойное лицо?!
- Ладно, - раздельно произношу сквозь зубы, - я согласен.
- Тогда я тоже, - Юйко с энтузиазмом оглядывается по сторонам. - Я могу помыть посуду, Рицка-кун, Соби-сан! Будем играть на столе!
- Не надо, - прерываю я ее. - Отнесем в раковину, а я потом вымою. Помоги лучше собрать все.
Мы уносим на кухню тарелки, палочки и чашки, а ты достаешь откуда-то из самой глубины шкафа коробку с камнями. Я не очень помню правила, и вообще мне интересна не игра, а то, сколько еще можно всего отрыть в твоем шкафу, если хорошо поискать.
И с кем ты играл в го?
С Кио?
Меня это не касается. Не касается! Кацуко-сан говорила, что значение имеет только настоящее.

*
Позавчера у тебя был экзамен по курсу композиции - как ты сказал, не первый и не последний, разные профессора читают по-разному. Но ты обрадовался, когда получил один из высших баллов. И заявил, что это моя заслуга: если бы я не заставлял тебя готовиться, ты бы его провалил. Я тебя отругал, конечно, чтобы не прибеднялся, но приятно было. После того, как ты положил трубку, на душе стало легко.
Вечером ты поглядел хитрыми глазами и спросил, какие у меня планы на выходные. Я ответил, что загнать тебя учиться. Потому что непонятно, когда ты это делаешь. Ты рассмеялся и сказал, что такой расклад тебя не очень устраивает, потому что мы в каникулы большей частью дома сидели и занимались. А потому не хочу ли я в воскресенье съездить куда-нибудь.
- Куда, например? - я прикинул в уме, что до Саппоро у нас еще почти три недели.
- Скажем, в Никко, - ты начал загибать пальцы, - или в Одайбу, или в Киото. Ты был там, Рицка?
- Где? - мрачно осведомился я.
- В каком-нибудь из этих мест.
- Нет. Сам не знаешь, что ли! - огрызнулся я хмуро. - Дальше Иокогамы я… я не помню.
Ты подошел, сел рядом на кровать:
- Извини. Я не хотел тебя огорчить.
- Да и не огорчил, - я вздохнул. - Просто я ничего не знаю, Соби! Нигде не был… не то что ты.
- Это поправимо, - ты дотронулся до моего плеча. - Зато ты лучше меня разбираешься в психологии личности.
Я хмыкнул:
- Тебе бы было надо - ты бы тоже разбирался. Не успокаивай.
- Так как насчет выходных? - поинтересовался ты снова.
Я подпер ладонью подбородок:
- Поехали, куда придумаешь.
Ты смерил меня взглядом:
- Предоставляешь мне решение?
- Ну, кто-то тут утверждал, что старше, - подколол я, - вот и отвечай!
Ты отнесся к моим словам совершенно серьезно:
- Хорошо. Тогда съездим в Одайбу. Можешь позвать друзей. Думаю, их с нами отпустят.
- Отпустят, - я опустил голову.
- Не понимаю, - ты обеспокоенно вгляделся в меня. - Ты не хочешь?
- Я думал… - почти шепотом начал я, внимательно разглядывая абстрактный узор на покрывале. Черт знает, почему настроение испортилось.
- Рицка, - ты мягко поднял мой подбородок, - если хочешь, поедем вдвоем. Разве есть повод огорчаться? Я буду только рад.
Мне от твоих слов так жарко стало, я торопливо отвернулся, отвел глаза. Ты посидел еще немного и встал, ушел к мольберту. А я украдкой поглядел тебе вслед.

В четверг после уроков Шинономе-сэнсей предупредила, что в субботу занятий не будет. Должны были быть сдвоенная физкультура и труд - школу после зимних праздников еще не мыли. Но она не сможет, а замену делать уже поздно, поэтому получится выходной. «Ничего страшного, у вас будет много домашних заданий», сказала она в ответ на восторг класса. Конечно, все сразу взвыли, но сэнсей осталась непреклонной. В ней вообще что-то стало другим. Она теперь меньше улыбается, а ушки у нее не стоят, как раньше, а висят вдоль головы. И строгости добавилось.

В итоге в пятницу я сообщил, что завтра, то есть сегодня, свободен уже с утра. Ты и обрадовался, и огорчился, потому что у тебя был назначен очередной экзамен - история искусств Японии, которую я сам чуть не выучил, пока ты занимался.
- Хорошо, - сказал ты, подумав, - тогда завтра выспишься, потом я вернусь, и поедем на Накамисэ-дори. Нам как раз хватит времени. А в воскресенье отправимся куда-нибудь еще. Хочешь?
- Это в Токио? - уточнил я для верности. Ты покосился на меня, завязывая волосы в хвост:
- Да.
- И что там интересного? - продолжил я, не особо надеясь на ответ.

Можно было, конечно, приказать, но тогда ты бы сразу стал другим. Рассказал бы все, как экскурсовод, и замолчал. И уверял бы, что все нормально.

Хуже всего, что мне иногда кажется - ты и правда не обижаешься, Соби. Просто… будто я нажимаю на какую-то кнопку, и ты тухнешь, как электрическая лампочка. И что это всегда так будет. А я не знаю, что для этого делаю.
Я и так приказываю только, чтобы ты не влезал в проблемы из-за меня один. Мне каждый раз ужасно трудно. Я не хочу слышать от тебя «Да, господин». Хоть это слово ты давно не говорил. И то хорошо.

- Когда приедем, увидишь, - ты выжидательно посмотрел на меня.
- Так я и думал, - демонстративно вздохнул я. - Ну и ладно. Подожду до субботы, - и уткнулся в учебник.
Ты постоял немного, потом подошел и нагнулся. И горячо дохнул мне в шею.
- Соби! - я взвился со стула. - Щекотно же!
- Мне хотелось убедиться, что ты не обиделся, - ты довольно поглядел, как я ежусь.
- Мог бы словами спросить, - я уселся обратно, подогнув под себя ногу. - Не обиделся я. Дай почитать спокойно! У меня, между прочим, домашних заданий куча!
- Хорошо, - ты кивнул и отправился к телевизору. Не знаю, что ты там умудрялся слышать, поставив звук на минимум, но зато меня ничего не отвлекало. Я сделал все, что было задано - какой смысл откладывать уроки на вечер воскресенья, как Юйко? После этого ты загнал меня в постель, а сам еще работал за компьютером - писал эссе по мировой художественной культуре.
Я долго ждал, пока ты закончишь, но не дождался и задремал. Проснулся, уже когда ты выключил свет и лег рядом, стараясь не разбудить меня. Я притворился, что сплю, и ты на меня несколько минут смотрел в темноте. У меня даже нос зачесался от твоего взгляда. Потом ты придвинулся и осторожно обнял меня, устраивая ближе. У тебя дыхание делается во сне ровным и бесшумным. Я тоже уснул и до утра больше не просыпался.

Я потягиваюсь и окончательно открываю глаза. Солнце встало, значит, времени уже много. Привык спать подолгу, пока каникулы были, теперь переучиваться обратно трудно - и лень.
Встаю, застилаю постель и отправляюсь в ванну, сняв с ширмы записку: «Доброе утро, Рицка. Не забудь позавтракать».
- И не надоедает обо мне беспокоиться? - спрашиваю я вслух, обращаясь к висящему на стене портрету. - Я просто спросил, - добавляю, представив твой отрицательный жест.

Ты закончил и впрямь в понедельник. Мы проводили Яёи и Юйко, вернулись домой, и я напомнил, что ты обещал показать. Ты поглядел с явным сомнением, и я насупился:
- Соби! Я зря столько времени ждал, что ли?
- Просто я не уверен, что получилось удачно, - ты вздохнул и достал из пачки папок с готовыми эскизами ту, которая была ближе всех к стене. Еще и прибрал подальше! Думал, я забуду?
- Дай взглянуть! - я требовательно протянул руку, и ты вручил мне папку.
Я открыл. И уставился на изображение, как сейчас.

Это большой лист, на нем спокойно поместятся несколько моих раскрытых тетрадок. А на листе - мы.
Я сижу на какой-то несколькими штрихами прорисованной тумбе. Она высокая, так, что мое кошачье ухо касается твоего виска. Ты поймал мою любимую позу: одна нога на тумбе, локоть поставлен на колено, подбородок на ладони.
Ты стоишь, оперевшись рукой на эту же тумбу за моей спиной - будто обнимаешь. Я не смотрю на тебя, задевая только плечом, но все равно… Мы здесь очень вместе, не просто рядом.

Я долго молчал, рассматривая линии, цвета, наши лица, и не знал, что сказать. А ты еще утверждал, что у тебя нет портретной специализации… Интересно, с какого фото ты перенес сюда себя…
- Тебе не нравится, Рицка? - спросил ты, устав ждать.
Я поднял голову от рисунка, и ты не стал переспрашивать. Просто сел передо мной на корточки у кровати и улыбнулся:
- Хорошо.
- Я повешу? - вышло тихо, но ты услышал.
- Это тебе. Распоряжайся, как пожелаешь.
- Тогда повесим, - сказал я решительно. - Где кнопки, Соби?

В конце концов я у тебя еще и бумажную рамку выскреб, не помню, как она называется правильно. И сказал, что тебе надо заняться рисованием не цветущей сакуры и порхающих мотыльков, а людей. Тогда точно не пропадешь от безденежья.
Ты рассмеялся:
- Просто ты замечательная модель. Уверяю тебя, изобразить Кио мне всякий раз куда сложнее.
На это мне было нечего ответить. Ну разве только… я рад, что тебе не нравится его рисовать. Я сдержался и промолчал.

Я отрываю взгляд от портрета и отправляюсь умываться. Надо позавтракать, а то сдашь экзамен в первых рядах, вернешься домой, а я не готов. Хорошо эта школьная неделя прошла - всего пять дней учились. И то, что ты меня каждый день из школы встречал, меня не напрягало, а я думал, будет. Но все равно же нет никого! Может, ты успокоишься и перестанешь?
Я больше не пытаюсь выспрашивать о том парне.
А про то, что случилось в понедельник, вообще вспоминать боюсь. Понимаю умом, что лучше, если ты мне расскажешь, и ты вроде хотел, но завести разговор не могу. Вдруг у тебя опять кровь пойдет? Не хочу проверять.

*
Ты в самом деле возвращаешься, когда на часах только десять минут первого. Открываешь дверь, входишь в квартиру, отыскиваешь взглядом меня. Я сижу за компьютером и пытаюсь сделать обложку к электронному журналу.
- Рицка, - киваешь ты, расстегивая пальто.
- Сдал? - я встаю и потягиваюсь.
- Да, - ты кладешь шарф на вешалку. - Ты поел?
- Ты как ребенка спрашиваешь!
- Всего лишь уточняю, на сколько человек греть завтрак, - ты улыбаешься. - Уверяю тебя, возраст тут ни при чем.
- Завтрак? - повторяю я. - А ты что, голодный ушел?
- Я поздно встал, - ты проходишь в ванную. Я прислоняюсь к косяку и жду, пока ты умоешься. - Мне было некогда, поэтому я ограничился кофе, - ты вытираешь руки полотенцем. - Что, Рицка?
- И он еще записки оставляет! «Рицка, позавтракай!» - я возмущенно шевелю кошачьими ушами. Ты тянешься к одному из них:
- Ну да, что в этом странного?
И дергаешь меня за кончик уха. Тут же пытаюсь цапнуть тебя за пальцы, но ты проворнее и успеваешь их отдернуть. Я хмыкаю:
- Завтракай немедленно!
- Это приказ? - ты снова осторожно вытягиваешь руку. Я слежу за ней краем глаза:
- Укушу! Быстро иди есть!
- Так это приказ? - ты игнорируешь предупреждение и нацеливаешься на ухо.
- Приказ, если тебе так легче!
Жду, что ты все же схватишь меня, но ты неожиданно опускаешь руку. И смотришь на меня… Странно смотришь.
- Ч-что, Соби? - Что я сказал?
- Ничего страшного, - отделываешься ты как всегда. - Все в порядке, Рицка. Идем за стол.
Ты обходишь меня на пороге ванной и направляешься на кухню. Открываешь холодильник, начинаешь доставать еду… А я никак не могу понять, что было в твоем взгляде.
- Рицка, сварить тебе какао? - спрашиваешь ты, выглядывая из-за дверцы навесного шкафа.
- Свари, - я захожу на кухню, с ногами забираюсь на табурет. - Мы куда-нибудь пойдем? - кажется, ты забыл, что вчера хотел куда-то отправиться.
- Обязательно, - ты оглядываешься и внимательно смотришь на меня. - Конечно, сегодня уже поздно ехать в Никко, даже на синкансене это слишком долго. Зимой там стоит гулять днем, пока не опустились сумерки. Но на Накамисэ-дори мы как раз успеем.
Ты так описываешь, будто я представляю, о чем ты говоришь. Конечно, про Никко я знаю - даже общую площадь парка помню наизусть, 1402 квадратных километра… Но и все!
- Рицка, ты все увидишь, - замечаешь ты спокойно. - Я тебе обещаю.
Я кладу голову на подтянутые к груди колени:
- Ты лучше ешь. Как прошел экзамен?
- Замечательно, - ты фыркаешь, ставя на стол тарелку с мясной запеканкой. - Мне достался период, о котором я рассказывал тебе в первый вечер. Дзёмон.
- Это… - я роюсь в памяти, - это неолит? Где керамика с веревочным орнаментом?
- Именно, - ты перестаешь жевать. - Я не думал, что ты запоминал мои пересказы!
- Десятый век до нашей эры и третий нашей, - усугубляю я впечатление.
- До нашей - тринадцатый, - ты склоняешь голову к плечу: - Ты чудо, Рицка.
Я торопливо отворачиваюсь к окну:
- Ешь, кому говорю!
- Я ем, - соглашаешься ты.
- И перестань на меня смотреть!
Ты смеешься:
- Почему? Ты же не видишь.
- Зато знаю!
Твой взгляд я ощущаю.
Сижу и пытаюсь не краснеть. Когда ты на меня смотришь, у меня мысли куда-то не туда уходят.

Полчаса спустя мы отправляемся на остановку. Я до нее уже с закрытыми глазами могу дойти. Пока я жил с мамой, никуда так часто не ездил.
Ты пропускаешь три или четыре автобуса, прежде чем приходит нужный. Правда, народу в нем довольно много.
- Скажи, если тебя начнет укачивать, - говоришь ты, когда мы поднимаемся по ступенькам. - Нам все равно делать пересадку, - добавляешь, словно извиняясь.
- Значит, сделаем, - я оплачиваю проезд. - Мы же никуда не опаздываем.
- Хорошо, Рицка.

*
Накамисэ-дори оказывается длинной улицей с огромным множеством магазинов, магазинчиков, лавочек и просто столов, на которых пестрыми грудами разложена всякая всячина.
- Рай для туристов, - хмыкаю я. - И для Юйко тоже.
- Если для тебя здесь слишком шумно, можем сразу отправиться в Асакуса Каннон, - откликаешься ты, наклоняясь к моему уху.
- Что это? - спрашиваю я, глядя перед собой. Толпа такая, что даже с нашим загадочным умением ни с кем не сталкиваться нырять в нее страшно.
- Храмовый комплекс. Он большой, пожалуй, с целый квартал. Ты ведь хотел побывать в каком-нибудь древнем храме с самого Нового года, помнишь? - Ты вытягиваешь руку и показываешь куда-то влево: - Можем обогнуть толчею и выйти почти к Сэнсодзи. Это один из самых известных архитектурных и религиозных памятников во всей стране. Конечно, вокруг него нет Священного сада, как вокруг киотского Храма Любви, но он более значительный.
- Да, ясно, что ты сдавал экзамен по истории искусств, - я не двигаюсь. Ты усмехаешься:
- Эту информацию я почерпнул не из книг.
- А откуда? - вот теперь любопытно.
- Нас с сестрой возил сюда отец, - твой голос становится отрешенным. - Мне было восемь, когда я проходил сквозь Ворота грома последний раз. После смерти семьи я здесь не был.
- А сейчас? Зачем мы пойдем туда сейчас? - я недоуменно пожимаю плечами. - Тебе же будет неприятно, Соби! Давай лучше тут побродим - только надо не потеряться.
- Во-первых, я тебя не потеряю, - отвечаешь ты уверенно. - Тебе стоит лишь позвать меня, чтобы я оказался рядом.
Ах, точно. Вечно забываю, что в обычной жизни это тоже можно использовать.
- Во-вторых, Асакуса Каннон - очень красивый комплекс, Рицка, - продолжаешь ты, - тебе там должно понравиться. А мне рядом с тобой будет гораздо легче увидеть его вновь. Это было мое любимое место.
Кажется, ты искренен. С сомнением рассматриваю тебя, а ты улыбаешься:
- Честное слово.
Поспешно отвожу глаза, и ты кладешь руку мне на плечо:
- Спасибо.
- Ррр, - отвечаю я, не удержавшись.
- Что? - ты смеешься. - Что это было?
- Ррр, - повторяю громче. - Не зли меня! Не за что благодарить!
- Есть за что, - возражаешь ты уверенно. - Я тебя рассердил?
- Сейчас рассердишь! - я вспыхиваю и замечаю какую-то пару, наблюдающую за нами. Они стоят около ворот, за которыми начинается Накамисэ-дори, разглядывают нас и переговаривается.

Ты тут же прослеживаешь, куда я смотрю, сжимаешь губы, а потом ловишь их взгляды. И щелкаешь пальцами - коротко и резко, почти беззвучно. Лица прохожих становятся безразличными, они больше не замечают нас и уходят. Ничего себе.
- Знаешь, Соби, - губы делаются непослушными, - иногда ты меня пугаешь.
Черт. Нельзя это говорить!.. Мне же тебе приказывать…
- Рицка, - ты обходишь меня, наклоняешься, глядя в глаза, - ты не должен меня бояться. Я скорее умру, чем причиню тебе вред. И этим людям я тоже ничего не сделал. Они просто забыли о нас. Чем я тебя испугал?
Я вздыхаю, уставившись на твои сошедшиеся над переносицей брови:
- Ты меня не пугаешь… просто странно все это. А я так не умею.
- Моя сила зависит от тебя, - ты не отводишь взгляда. - Сами по себе мои умения немного стоят. Никогда не опасайся меня, Рицка. Я принадлежу тебе. Я в твоей власти.

Если у меня сейчас коленки подогнутся, с тебя станется меня на руки взять. Я прерывисто дышу, вслушиваясь в твои слова, и все-таки нахожу твою ладонь. Не могу удержаться.
На твоем лице появляется такая улыбка, что приходится взяться покрепче.
- Значит, сначала по Накамисэ-дори, - излагаю я план. - Хочу посмотреть, что здесь продают и почему все это покупают. И хорошо бы нас не затоптали. А потом в храм. Будешь мне показывать свои любимые места. Годится?
- Да, - ты на секунду склоняешь голову, сжимая мою ладонь. - Идем, Рицка.

Здесь и правда очень понравилось бы Юйко, только она не была, наверное - далеко ехать и народу слишком много. Ты идешь за мной и вполголоса даешь названия всему, что я вижу. А я в разноголосице толпы прекрасно тебя слышу. Мне уже все равно, как тебе это удается. Пояса оби, гребни для волос - мужские и женские, веера всех цветов и размеров, куклы, обереги, амулеты… Глаза разбегаются от разнообразия форм и расцветок. Вот где можно искать подарки.
Перед каким-то магазином ты останавливаешь меня, сжав пальцы на плече:
- Рицка, давай зайдем.
- А что это? - читаю вывеску: «Токивадо». - Что это, Соби?
- Зайдем и увидишь, - в обычной манере предлагаешь ты.
- Хочешь что-то купить?
Ты поднимаешь бровь:
- Это допрос?
- Это нормальный вопрос! - парирую я, но вхожу внутрь. Ты идешь следом, придерживая дверь.
Здесь вкусно пахнет. Ты привел меня в магазин сладостей? Недоуменно поворачиваюсь:
- Соби?..
- Это фирменный магазин «Токивадо», - произносишь ты так, словно я должен знать, о чем речь. А потом обрываешь себя на полуслове и качаешь головой.
- Ну и что! - я сбрасываю твою руку. - Ну и что, что я это не ел!
- Ничего, ничего, - ты успокаивающе поднимаешь ладонь. - Рицка, не кричи, пожалуйста.
- Вот не надо меня жалеть! - я опускаю голову. Ты вздыхаешь:
- Я хотел лишь угостить тебя. Если ты против…
- Не говори ерунды, - мрачно отвечаю я, глядя в пол. - Чем ты угощать собрался?
- Подожди, ладно? - просишь ты, все еще стоя рядом. Я киваю.
Минуту спустя ты приносишь чашку кофе, чашку горячего шоколада и большой пакет печенья. «Каминари окоси», читаю я название. Мы устраиваемся за столиком у окна: часть магазина отведена под кафе. Правда, столик высокий, мне не очень удобно. Ты ставишь чашки, куда-то уходишь и возвращаешься со стулом. У него маленькое круглое сиденье и ступенька для ног.
- Соби, где ты это взял? - я с облегчением забираюсь на него и ставлю на стол локти.
- У бармена. Так лучше?
- Угу, - я лезу в пакет. В нем крекеры.
Ты почему-то с интересом смотришь, как я вытаскиваю печенье, как надкусываю…
- Ой! - крекер почти взрывается во рту. А на вид воздушным не казался. - Ничего себе, - я разглядываю оставшуюся в руках часть. - Это так и задумано?
- Да, - довольно киваешь ты. Я пытаюсь возмутиться:
- А предупредить ты не мог? Я чуть не подавился!
- Так тебе было бы неинтересно, - ты тоже вынимаешь крекер и отпиваешь кофе. - Попробуй шоколад, Рицка. Это не совсем какао - здесь его варят по французскому рецепту.
- Крекеры наши, японские, а шоколад европейский, французский? - я беру в руки чашку.
- Культурный синкретизм, - ты смотришь из-под ресниц, проверяя мою реакцию.
- Не настолько же!
Ты улыбаешься. Да, я знаю смысл определения.

- Дальше? - мы выходим на улицу, и я поглубже натягиваю шапку. Пошел сильный снег, но иногда сквозь тучи пробивается солнце.
- Конечно. Не хочешь посмотреть на кимоно и юкаты? - ты протягиваешь мне руку. Проверяешь, не злюсь ли до сих пор.
- Настоящие? - я принимаю ее.
- Насколько могут быть настоящими вещи, которые делаются для туристов. Но есть в самом деле стоящие, если знать, где искать. У меня была мысль подарить тебе юкату, Рицка, но я не был уверен, что тебе понравится.
- А зачем она мне?
- Чтобы не выходить из душа в полотенце, например, - предлагаешь ты вариант. - Или чтобы утром не переодеваться из пижамы сразу в футболку и джинсы.
- Ты как раз так и делаешь!
Ого. Кажется, удалось тебя смутить.
- Сила привычки.
- У меня тоже, - я искоса посматриваю на тебя. - Нет, Соби, я в халате один точно ходить не буду. У нас двадцать первый век, а не средневековье.
- Я же не кимоно тебе предложил, - возражаешь ты, все еще не глядя на меня. - И не оби.
- Соби, ты меня в кимоно представляешь?
Может, ты с ума сошел, а я не заметил?
- Представляю, - подтверждаешь ты серьезно. - Но кимоно, пожалуй, все же дороговато. Если хочешь, можешь померить мое.
- Что? - я даже шаг замедляю. - У тебя есть кимоно? Я хочу тебя в нем увидеть!
Ты слегка улыбаешься:
- Если хочешь.
- «Нисидзима амбреллас», - читаю я вслух. - Где-то я слышал такое название.
- Магазин традиционных зонтов, - ты бросаешь взгляд на вывеску. - Они берут деньги за марку - но такой же зонт можно купить под тентами втрое дешевле.
- Да, я уже видел, - я раздумываю, почему ты все-таки смутился. Меня бы одел в халат, а сам остался в водолазке и джинсах? Жди, Соби. Фиг тебе.
Накамисэ-дори кончается внезапно, или, может, мне так кажется. Толпа редеет, магазины и павильоны тоже, зато до храмового комплекса остается совсем немного.

Под аркой ворот Ходзомон висит красный бумажный фонарь - так низко, что ты мог бы достать его вытянутой рукой. Мы входим, провожаемые взглядом привратника, и ты останавливаешься.
- Красив Токио!
Облака вишневых цветов,
Колокольный звон доплыл из Асакуса, - произносишь негромко, нараспев, почти как заклинание. У тебя отсутствующее выражение лица, но пальцы крепко сжимают мое запястье. Ты встряхиваешь головой:
- Не думал, что рад буду вновь быть здесь. Идем, Рицка.

Ты ведешь меня к главному храму, Хондо. Слева возвышается пагода, а справа Асакуса. Древние своды, каменная кладка стен, от которых веет древностью и Временем… Кацуко-сан говорила, что прошлое важно, но оно исчезает. Наверное, исчезает не все. Исчезают люди - а храмы остаются. Мы долго бродим в гулкой тишине, которую не нарушают даже голоса многочисленных туристов. Здесь много японцев, но и иностранцев уйма.
- Соби, зачем они все здесь? - я чувствую почти ревность. Ты поворачиваешься ко мне:
- М?
- Зачем они все здесь, - повторяю я. - Смотри - ходят, фотографируют, ничего не понимают… Только сувениры и омикудзи покупают!
- Рицка, это неправильно, - серьезно возражаешь ты. - Эти люди унесут с собой воспоминание о красоте увиденного, о прикосновении к вечности. Не обращай внимания, вот и все. Тебе не скучно?
- Нет, - мотаю я головой. - Здесь спокойно.
- Это верно, - ты киваешь. - Я часто вспоминал Сэнсодзи в первые годы в… школе.
Больше ты ничего не добавляешь, а я не спрашиваю. И выходим мы из храма тоже молча, пропуская какую-то экскурсионную группу. Кажется, англичан.

Когда Асакуса Каннон остается за спиной, уже вечереет. Синие сумерки кажутся внезапными: мы долго гуляли сегодня, а вроде прошла пара часов.
- Домой? - предлагаешь ты.
- Ага, - я достаю из кармана очередной крекер. Они мне понравились.
Автобус приходит почти сразу. Семь остановок, пересадка и еще девять остановок до дому. Так ты скоро выучишь меня ориентироваться в Токио.

14.
Я выхожу из парикмахерской с непривычным ощущением, что взгляд стал шире.

Не знаю, как ты меня убедил. Раньше волосы мне стриг только Сэймэй, потому что у меня была боязнь острых предметов. Мама часто замахивалась на меня вилками, ножами… Ножницы не внушали мне страха только в руках у брата. После его смерти я не стригся. Почти год прошел.
Ты мне ничего не говорил, ни разу. Не показывал, что замечаешь, как постоянно отвожу с лица непослушные пряди. А на прошлой неделе предложил подровнять челку, чтобы в глаза не лезла. Я представил щелкающие ножницы в чужих руках и отказался. Тогда ты пристально посмотрел и сказал, что можешь сам меня подстричь, если мне не хочется никуда идти. Но это означало бы признаться, что боюсь, я опять отказался, и ты не стал продолжать.
А сегодня днем я предупредил, что после школы отправлюсь в библиотеку, а из нее в парикмахерскую через пару кварталов. И дома появлюсь не раньше ужина.
Ты согласился. У тебя послезавтра очередной экзамен, так что я велел тебе сидеть дома и заниматься. Похоже, ты послушался: голос был сосредоточенный.

На улице уже почти стемнело. Я бросаю взгляд на часы: четверть восьмого. Поправляю кепку, спускаюсь с крыльца на тротуар и ускоряю шаг. Холодно, в лицо летит мелкий колючий снег, хорошо, что куртка не продувается.

- Эй, ты! - раздается за спиной, когда я подхожу к остановке. Оглядываюсь и вижу трех парней - один жует жвачку, двое курят. - Ты, ты! Иди-ка сюда, недомерок!
Я щурюсь, пытаясь сообразить, откуда знаю говорящего:
- Вы кто?
- Счас вспомнишь! - он в два шага подскакивает ко мне и наматывает на руку ремень сумки. - В ноябре ты мне, крысенок, чуть руку не прокусил, а теперь не узнаешь? Обещали ж встретить, забыл?
Осенний парк, еще до снега, плачущая Юйко… Они разражаются гоготом:
- О, признал! Ну, по-хорошему пойдешь или как?
- Да ладно тебе, - вступается третий, который до сих пор молчал, - пусти пацана, он и так сейчас со страху лужу сделает. На кой тебе этот младенец сдался?
- Да он мне, гад, такие следы зубов оставил, пришлось матери сказать, что собака покусала, - он дергает меня за сумку. - Папу-маму звать будешь?
Я хмыкаю, хотя внутри становится противно-зябко:
- Если вы трое на одного храбрые, зачем звать? Пошли, только недолго!
- Говорливый, - они переглядываются. - Сейчас расхочешь говорить. Тут недалеко. А насчет недолго - не обещаем, дружок, не обещаем…

Какой-то тупик, перегороженный мусорными контейнерами, стены без окон по ту и другую сторону. В пяти шагах от нас людная улица, а здесь темно и тихо. Ни ветра, ни снега, только они - и я.
Я не боюсь боли. Я ее часто терпел. Я сумею.
Только бы не все на одного…
А они так и делают. Успеваю увернуться от кулака, подставить ножку - и все. Удар в солнечное сплетение заставляет задохнуться и закашляться. Другой, метящий в скулу, задевает меня скользом, зато отдается звоном в ухе.
Они выше.
Сильнее.
Их трое.
И они готовы метелить меня, пока их кто-нибудь не спугнет… или…
Бросаюсь на ударившего, пытаясь попасть головой ему в живот. Он отпрыгивает, я по инерции пролетаю вперед и падаю на колени. Шапка сваливается, кто-то пинком отшвыривает ее.
Меня за волосы вздергивают вверх. В руке у того, узнавшего, бритва.
- Ты меня запомнишь, - ухмыляется он, - лет-то тебе сколько, малыш?
- Не твое дело!
Что он собирается… Просто порезать меня? Или?.. Я отчаянно дергаюсь, но меня крепко хватают за локти.
- Вы, уроды! - я пинаюсь, а они ржут. - Пустите, слышите?
- Слышим, слышим, - ухмылка делается совсем гадкой. - Парни, а у меня идея! Смотрите, какой он хорошенький, прям девчонка! Как считаете?
Я не вижу тех двоих. Один у меня за спиной, второй где-то сбоку. Не вижу - зато взгляды чувствую. Не знаю, смогу ли отмыться от них… если вырвусь… Конечно, вырвусь! Должен!
На ширинку джинсов ложится чья-то ладонь. Никогда не чувствовал такого омерзения и страха. Как в кошмаре. Отчаянно лягаюсь:
- Сволочи! Не смейте!
- А ты прав, - обращается держащий меня к тому, который с бритвой. - Только не здесь. Прихватим на квартиру?
- На всю ночь сказка! - они перемигиваются над моей головой.
- Поехали. Где тачка?
- За углом, - не очень уверенно говорит третий, - а куда потом денем? Он ведь нас заложит! Да и несовершеннолетний…
- Глаза завяжем. Счас он нас не видел как следует, описать не сможет. Ну а сунется описывать… С того света достанем, - он нагибается ко мне и дышит в лицо запахом фруктовой жвачки. - Понял?

«Соби!! - я кричу про себя, но так отчаянно, что даже они должны слышать. - Соби!!»

- А мордашку я тебе потом подрисую, - обещает первый, - чтобы больше на настоящего мужчину походил.

- Он больше мужчина, чем ты.

Я даже не сразу понимаю, что у меня уже свободны и руки, и волосы. Одна твоя ладонь ложится мне на плечо, другая сжимает запястье того, с лезвием. Ты так сдавливаешь пальцы, что я слышу хруст костей.
Сломанная кисть повисает, как перчатка, лезвие падает. Парень шипит от боли, а потом делает резкое движение вперед, целя здоровым кулаком мне в лицо. Нос сломает, понимаю я будто со стороны. Не успеть увернуться…
Твоя ладонь встречает его на полдороге, стискивая, выкручивая, выламывая - так, что он выгибается вслед за твоим захватом. И я второй раз слышу противный хруст.
Третий, кажется, успел сбежать, а второй еще здесь, выдергивает нож. Я вскрикиваю, ты стремительно хватаешь меня за плечо и поворачиваешь. Я утыкаюсь в тебя. Как в тот… самый первый раз.
Не знаю, что ты делаешь. Но он до тебя, похоже, так и не дотягивается.

Тишина. Я не могу поднять голову или хоть открыть глаза. Разревусь сейчас, вот картинка будет.

- Рицка, как ты? - ты гладишь меня между кошачьими ушами. Я судорожно киваю. - Тогда постой минутку, пожалуйста.
Осторожно размыкаешь мои руки, находишь отлетевшую в сторону кепку, сумку, наклоняешься:
- Держись крепче, - и обнимаешь меня. Ты без пальто, только в домашнем джемпере и джинсах.

Мы стоим посреди комнаты, и я никак не могу тебя отпустить. Ты все делаешь сам: отбрасываешь вещи, еще раз расцепляешь мои ладони - я даже пальцы успел переплести, не помню, как, - садишься передо мной на корточки, расстегивая молнию на куртке. Останавливаю тебя, расстегиваю ее сам. Ты помогаешь мне выпутаться из рукавов, не мешаешь, пока я разуваюсь… Вот только меня ноги не держат, чтобы отнести все это на вешалку. И еще я почему-то не могу на тебя смотреть.
- Рицка, - ты берешь меня за руки, - все позади. Они больше тебя не потревожат.
- Ты их… - начинаю я глухо, медленно, язык не поворачивается продолжить.
- Нет. Хотя следовало бы. - Все-таки смотрю. У тебя очень темные, жесткие глаза. - Я помню, что ты не хочешь смертей. Только поэтому.
Я глубоко вздыхаю и опускаюсь на пол. Ты тоже садишься, отодвигаешь подальше куртку, кроссовки, привлекаешь меня к себе:
- Через пару часов они очнутся. На улице не мороз, так что насмерть не замерзнут. А их третий товарищ, кажется, попал под машину, так торопился. Я не проверял, уцелел он или нет.
- Под машину?.. - переспрашиваю я шепотом. - Откуда ты знаешь?
- Видел краем глаза, - ты медленно перебираешь губами мои кошачьи уши. - Тебя замечательно подстригли.
Черт знает, с чего у меня от этих слов намокают ресницы.
- В любом случае, они тебя уже не помнят, Рицка, - продолжаешь ты ровно, успокаивающе. - Кто бы они ни были.
Ты не спросишь. Я знаю.
- Двое - те, которые осенью к Юйко приставали, помнишь? - я откидываю голову тебе на плечо. - Ты еще сказал, что надо было тебя позвать… А третий за компанию.
- Помню, - ты отпускаешь ухо и начинаешь дышать мне в затылок. - Обычно такие драки забываются. Видимо, вы их слишком удачно поколотили.
- А если они Яёи теперь выследят? - приходит мне в голову запоздалая мысль. Ты обнимаешь меня крепче:
- Едва ли. Они всё забудут.
- Так это они меня забудут, - я открываю глаза и упираюсь взглядом в лежащую у торшера открытую книгу. Наверное, ты читал, когда я позвал, и уронил ее.
- Они не вспомнят ни тебя, ни причину, по которой тебя узнали. Не думаю, что Яёи-тяну что-нибудь грозит. К тому же наверняка вы столкнулись случайно. Успокойся, Рицка. Хочешь, я тебе сделаю горячую ванну?
Хватка чужих рук вспоминается, как наяву, я брезгливо передергиваюсь и киваю. Ты легко целуешь меня в щеку:
- Ты дома. Все обошлось.
Отстраняешься, чтобы встать, и я ловлю тебя за руку:
- Соби…
Ты смотришь на меня сбоку:
- Да, Рицка?
- Ничего. Можно, я не буду запирать дверь?
Ты внимательно изучаешь мое лицо:
- Если хочешь, я могу побыть с тобой.
Я вспыхиваю и отвожу глаза. Мне подстригли только челку и виски, длину волос оставили, но теперь за ними больше не спрячешься.
- Я не говорил, что чего-то боюсь!
- И я не говорил, что ты чего-то боишься, - ты поднимаешься с пола, протягиваешь руку. - Я мог бы читать рядом с тобой. Но если ты возражаешь, то не буду.
Я встаю и секунду молчу, не отпуская твою ладонь. А потом вздыхаю:
- Не возражаю.

Теперь вода пахнет иначе. Чем-то хвойным. Ты приносишь свежее полотенце, задергиваешь занавеску так, чтобы меня видно было, когда я туда заберусь, только по плечи, и отворачиваешься, пока я раздеваюсь. Я смотрю тебе в спину. Твои слова отдаются в ушах, как эхо. «Он больше мужчина, чем ты». Соби…
- Что? - ты не оглядываешься, но наклоняешь голову набок, я, оказывается, вслух тебя позвал.
- Нет, так просто, - ложусь в ванну, устраиваю голову на бортике. - Можешь смотреть.
Ты слегка улыбаешься и приносишь из комнаты книгу. Анатомия и еще чего-то там, написано на корешке. Садишься на низкий стульчик, вытягивая ноги чуть ли не до порога ванной, и говоришь перед тем, как углубиться в чтение:
- Скажи, если будешь совсем засыпать. Я тебя выну и уложу.
- Ну прямо, - я фыркаю. - Не усну. Соби, ты… - слова вырываются раньше, чем успеваю обдумать, - ты меня сразу услышал?
- Мгновенно, - ты поднимаешь взгляд от текста. - Почему ты спрашиваешь?
Я сползаю поглубже. Ты ловишь меня под подбородок:
- Куда ты? - и возвращаешь назад. - Это было совсем иначе, Рицка, - добавляешь тихо. Вот теперь и правда хочется сползти в воду с головой. - Твое Имя для меня равносильно награде. Я не знал, что связь можно чувствовать так.
- Как? - любопытство пересиливает.
- Как… - ты задумчиво щуришься, - как подлинный зов. Без боли.
- Боли? - одними губами повторяю я. - Это когда я раньше звал, да?
- Не ты, - ты разглядываешь плафон лампочки. - С тобой с самого начала было по-другому. Связь была слабее, в силу разных причин, однако…
- Ясно, - я кладу голову на твою подставленную ладонь. - Тебе, наверное, холодно было на улице?
Ты усмехаешься и теперь смотришь прямо на меня:
- Я не почувствовал.
У тебя были такие глаза, когда ты сказал, что они заслуживают смерти… А я почему-то ни капли не боюсь.
- Много успел прочесть за день?
- Много. Даже нарисовал несколько эскизов, - ты откладываешь учебник. - Мне кажется, или ты задался целью сделать меня идеальным студентом?
- Ну, не помешало бы, - я знаю, что ты улыбаешься, даже когда у тебя лицо серьезное.
- Запомню, - ты киваешь, не отводя глаз. - Впрочем, если тебе интересно, я и не отстающий.
- Мне все интересно! - я устраиваю голову удобнее. - Все, что тебя касается.

Ты опускаешь ресницы. Я знаю, что ты скажешь. «Спасибо, Рицка». В очередной раз.

- Я люблю тебя, Рицка, - говоришь ты спокойно. - Если бы они посмели… что-нибудь с тобой сделать, я убил бы их, не раздумывая.
Меня жаром обдает от твоих слов. Ты все понял. Конечно, ты все понял.
Ты пересаживаешься на бортик ванны, нагибаешься и осторожно касаешься моих губ:
- Отдохни.
Закрываю глаза и обнимаю тебя. Надо будет потом посушить твой джемпер.
- Читай, - вздыхаю, когда мы перестаем целоваться. - Потом я вылезу и будем ужинать. Ладно?
- Разумеется, - ты заново устраиваешься на стульчике, раскрываешь «Анатомию». - И пить чай. У нас еще остались крекеры.

*
- Ты считаешь, что очень заметно? - Кио ерошит волосы, они у него уже как у дикобраза в разные стороны торчат. - Может, он не увидит?
- Кио, если это вижу я, полагаешь, не заметит один из наших главных преподавателей? Объяснишь огрехи манерой писать? Воля твоя. Я бы не стал рисковать. Если тебе снизят баллы за стиль, то сам понимаешь.
- Спасибо, Со-тян, умеешь утешить! - Кио сует в рот кончик кисточки и начинает его жевать. - И что мне делать? Я же не успею исправить за ночь!
- Почему? - ты пожимаешь плечами. - Здесь работы часов на пять, не больше.
- Потому что иначе завтра я отключусь прямо на экзамене! Ты, может, и способен бодрствовать сутками, но я должен выспаться!
- И что ты предлагаешь?
- Ничего! Я пришел спросить совета! Ты сам закончил или нет?
- Почти, - ты отнимаешь у Кио кисточку, - отдай. Она мне еще пригодится.
Он машинально выпускает погрызенный кончик:
- Как тебе удалось? У тебя же позавчера даже в карандаше сделано не было! Когда ты умудрился в тушь перевести?
- Минувшей ночью, - ты ставишь кисточку в углубление на подставке около мольберта. - Для меня сложнее сделать первый абрис. Доводка проще. Вот, взгляни.
Ты отходишь к стене и возвращаешься с большим рисунком в плотной картонной раме. Кио присвистывает, оценивая объем работы:
- Ты что, вообще не ложился? И сегодня не собираешься? Мне бы твою выносливость, Со-тян! Ты как машина, честное слово!
- Э, э, полегче на поворотах! - вмешиваюсь я. - Кио, ты про свои очки помнишь?
Он недоуменно приоткрывает рот:
- А причем тут мои очки?
Ты фыркаешь у него за спиной. Я кладу ладонь на лежащую на коленях книгу, чтобы не перелистывалась:
- Не обзывайся!
- Ой, Рицка, - Кио машет рукой, - нашел к чему придраться, честное слово! У нас экзамен завтра, проникнись и прочувствуй!
- Я уже проникся, - парирую я, - при ком, по-твоему, Соби занимается? Нечего тут наезжать!
- Да не наезжаю я! - Кио снова взлохмачивает волосы, - я пытаюсь убедить его мне помочь!
- Ах, вон оно что, - чуть насмешливо тянешь ты, - тогда стоит формулировать четче, Кио. Если ты не забыл, у меня тоже еще осталась незавершенная работа.
- Да у тебя девяносто процентов выполнено! Со-тян!
- Что?
- Ты же все равно сегодня спать не будешь, а? Может, хоть глянешь?
- С чего ты взял, что я не буду спать? - ты отставляешь свой рисунок обратно к стене. - Перед экзаменами полагается высыпаться.
- Угу, - откликаюсь я, не отрываясь от чтения. Сам удивляюсь, как тебя без приказа удалось в этом убедить.
Кио снимает и начинает протирать очки:
- Знаешь, Рицка, за три месяца, что ты здесь живешь, я перестал узнавать этот дом!
- Почти четыре, - поправляю я, переворачивая страницу. - Ну и что?
- Да ничего. Так просто. А я думал, это Соби следит за тем, чтобы ты школу не прогуливал!
- Чего-о? - я вскидываю глаза. - С какой стати мне ее прогуливать?
- Да не знаю, может, просыпаешь первые уроки…

Кио стушевывается, но, по-моему, не оттого, как я смотрю, а из-за твоего молчания. Он пожимает плечами и неловко улыбается:
- Ладно, вы что? Я же просто пошутил!
Я только хмыкаю и возвращаюсь к учебнику. Честное слово, при Кио читать невозможно. А я и так не очень понимаю тему «будущее время в прошедшем» в английском языке. Шинономе-сэнсей сказала, что я могу не записываться в кружок, но если у меня возникнет желание, то она даст мне хороший самоучитель. Я подумал и согласился, потому что ты говоришь по-английски, и в случае чего можно пристать к тебе с вопросами.
Но, видимо, языком можно заниматься только в тишине. А Кио и тишина несовместимы.
- Ты успеешь закончить, если поторопишься, - говоришь ты сдержанно. - Прости, но в этот раз я не смогу тебе помочь.
Ты его выгоняешь. Почти открыто. Я тяжело вздыхаю, но нельзя же лезть все время. Молчу.
- Рицка?
Я дергаю ушами, не глядя на тебя:
- А?
Ты обходишь Кио, садишься на кровать:
- Ты хотел что-то сказать?
Я прикусываю губу и киваю:
- Да. Давайте чаю попьем? У меня от английского уже в горле першит. Ты мне завтра эту тему объяснишь?
- Конечно, - ты дотрагиваешься до моей руки. - Какой тебе чай?
- Твой. Каркадэ.
- Хорошо.
Ты уходишь на кухню, а Кио так смотрит, что мне даже не по себе. Почему он за тобой не пошел? Я ежусь.
- Рицка, - Кио дожидается, чтобы я на него взглянул, - я бы дорого дал, чтобы оказаться на твоем месте. Хотя я тебе все равно благодарен. Ты из Со-тяна другого человека сделал.
- Хватит, - я закрываю учебник и спускаю ноги на пол. - Я не буду обсуждать с тобой Соби!
- Не обсуждай, - Кио невесело смеется. - Он тебя тоже никогда не обсуждает.

- Рицка, - доносится из кухни твой голос, - тебе класть лимон?
- Нет, - откликаюсь я. - Кисло же будет! Это извращение - красный чай с лимоном!
- Кому как, - ты звенишь чашками, и я киваю Кио:
- Пошли, что ли?
Он скребет в затылке:
- Пошли.

«Ты и правда вчера очень долго не ложился. Установил мольберт, чтобы он загораживал отодвинутый от кровати торшер, и рисовал. Я лежал и смотрел в полумраке на твое серьезное лицо. Видел, как ты закончил с карандашом, как начал переводить все в тушь, несколько раз недовольно вздохнув. Мне показалось, что не из-за работы. Я ждал, ждал, а когда на часах было три, не выдержал и спросил:
- Соби, ты вообще ложиться собираешься?
Ты даже вздрогнул от неожиданности, отступил со света, пытаясь разглядеть меня. После того, как несколько часов смотрел на белую бумагу, наверное, тебе не очень удалось.
- Рицка, почему ты проснулся? Плохой сон?
- Я еще и не засыпал, - сообщил я, садясь в постели. - Я тебя жду.
Ты растерянно моргнул пару раз - у меня глаза привыкли к сумраку, так что я заметил.
- Но тебе же в школу завтра! Почему ты мне не сказал?
- Потому что ты занят, - объяснил я. Как ребенку прямо. - Вот мне и интересно, я всю ночь на тебя буду смотреть? Или есть надежда?
Ты подошел, сел на самый краешек постели:
- Конечно, есть. Сейчас я лягу. Еще несколько минут, и все.
- Не закончил, - предположил я наудачу. Ты согласно кивнул:
- Нет, но у меня завтра целый день.
Спрашивается, зачем тогда сейчас торчать у мольберта, вертелось у меня на языке, но я сдержался. Ты быстро отставил к окну все рисовальные принадлежности, вернул на место торшер, выключил его и ушел в ванную. Потом вернулся. Я подвинулся, и ты осторожно лег - так, чтобы не задевать меня. Я, честно говоря, не понял. Мне казалось, что после субботней ночи… Я уставился на тебя, зная, что ты это почувствуешь.
Ты молчал довольно долго, потом вздохнул:
- Что такое, Рицка? Отчего ты не засыпаешь?
- А ты?
- Я думаю.
Замечательный ответ.
- Я тоже!
Ты повернулся:
- О чем, если не секрет?
- А ты о чем?
Ты фыркнул:
- Рицка, отвечать вопросом на вопрос невежливо.
- А мне все равно! - я приподнялся на локте. - Ты вообще ложиться не хотел! Тебе… после того, как меня…
- Ты с ума сошел, - ты тут же сгреб меня, обнял так, что я задохнулся, прижался губами к виску. - Рицка, как ты мог допустить такую глупую мысль?
Я попытался вырваться, хотя очень не хотелось:
- Как-как! Ты так себя ведешь!
Ты тихо рассмеялся:
- Я тоже опасался, что тебе будет неприятно.
Я даже задохнулся от возмущения:
- Объясни-ка!
Ты не ответил, только сжал меня еще крепче. Я честно боролся, а потом устал и положил голову тебе на плечо:
- Это не у меня мысли глупые. Это у тебя кретинские.
- Ладно, - согласился ты, осторожно забираясь рукой под мою пижамную кофту. Я вздрогнул и вжался в тебя:
- Соби, имей в виду, тебе меня будить.
- Я поставил будильник, - твои губы скользнули по моей щеке, а рука доползла до места между лопатками - мне нравится, когда ты там меня гладишь. Я закрыл глаза:
- Учти, я ведь и ответить могу…
Ты на секунду замер. Я тоже. До сих пор я такого не говорил. А потом ты подышал мне на губы:
- Да, Рицка, - и накрыл их своими.

Ты никогда не раздеваешься. Не разрешаешь тебя касаться там, где любишь, я уже понял, что любишь, ласкать меня. Перехватываешь мою руку, целуешь в ладонь и кладешь себе на грудь. Я знаю, что это протест. Зато все остальное уже почти можно. Целоваться, притираться к тебе так, что стук сердца слышен, и еще… Ты сам ни за что не сделаешь этого при мне, я знаю. Я не пытаюсь говорить это словами - со стыда сгорю. Вместо этого беру твою руку - и веду ее вниз. И ты почти всегда шепчешь потом спасибо. Не могу думать, за что. Не представляю, почему.
А утром ты будишь меня в школу и смотришь, сильно ли я заспанный…»

- Вкусное печенье, - Кио берет еще один крекер. - Давно я эти взрывающиеся штучки не ел. Надо будет тоже взять. Где покупали?
- В «Токивадо», - вспоминаю я название магазина. - На Накамисэ-дори.
Кио недоверчиво уставляется на меня:
- Там же давка и сплошные туристы!
- И что с того? - возражаю я. - Зато рядом Асакуса Каннон.
- Да там тоже одни иностранцы! Его стоит посещать, когда нет никого!
- Если ты знаешь такое время суток, мы тебя с удовольствием выслушаем, - ты проверяешь количество чая в моей чашке и доливаешь еще. - Ночь не подходит.
- Догадываюсь, - Кио ненадолго задумывается. - Нет, не знаю. Может, есть дни, когда комплекс закрыт для туристов?
- Возможно, - ты поднимаешь бровь. - Но не сказал бы, что они нам сильно мешали, - твой взгляд вдруг делается отчужденным, ты плотно сжимаешь губы.
Смотрю на Кио: он, кажется, не заметил перемены и продолжает разглядывать твою шею.
- Гм, - произносишь ты сухо, и он спохватывается:
- Со-тян, извини… Просто я, кажется, первый раз с нашего знакомства… Ты что, бинты снял?
Твоя рука, лежащая на столе, вздрагивает, словно ты хочешь закрыть горло, но ты не двигаешься:
- Да. Что в этом странного?

«Снял. Еще бы было не снять! Хорошо, что в воскресенье мы никуда не поехали. Я думал, придется привязать тебя к кровати, чтобы ты в ней остался. Потом вспомнил кое-что и попросил «пожалуйста» - самым приказным тоном, на какой способен. И ты смирился. Просидел весь день, оперевшись спиной на подушку и через каждые три часа меняя повязку на горле. Мы ее уже даже не из бинтов делали, а из чистых тряпок, которые ты держал в шкафу, чтобы после рисования вытирать руки. Рубцы сильно кровили, ты был очень бледный, но все равно улыбался, будто чему-то радовался. А когда я с сомнением предложил - может, еще раз соединить Имя? - поспешно протянул мне руку. Странно, когда ты черпал у меня энергию при поединках, у меня потом сил шевельнуться не было. А тут, кажется, не только тебе их прибывало, но и мне тоже. Я так и сидел рядом целый день, а ты то читал, то засыпал, прямо с открытой книгой на коленях.
Это было пять суток назад. Я не сразу заметил разницу. Когда ты вчера повязал вместо бинтов широкий шейный платок, у меня, как сейчас у Кио, пропал дар речи. Ты очень серьезно поглядел на меня и сказал, хотя я не спрашивал:
- Мне кажется, что они затягиваются.
Я кивнул. Ты подошел, взял меня за руку:
- Не думал, что такое возможно. Спасибо, Рицка.
- За что?
- Это твоя заслуга.
Объяснил, называется. Какое это ко мне имеет отношение? Из-за Имени?.. Но каким образом?»

- Странного? - Кио фыркает. - Нет, ничего, если не считать, что ты всегда в бинтах был. То руки, то пальцы, то шея… А в последнее время нет. Что, перестал влипать в сомнительные истории?
Ты не отвечаешь и смотришь на меня. Кио прослеживает твой взгляд и картинно подносит ладонь ко лбу:
- Только не при мне, прошу вас! Моя хрупкая психика этого не перенесет!
Ох, ты ж сейчас скажешь, что его никто не держит… Пинаю тебя под столом, и ты сдерживаешься, хотя глаза у тебя холодные.
- Слушай, Кио, - начинаю я, - ты когда-нибудь бываешь серьезным?
- Я всегда серьезен, - он трагически закатывает глаза. - Один теперь без бинтов, второй уже сколько времени без пластырей. Что-то происходит, а мне ничего не рассказывают! И эти люди - мои друзья!
- В наблюдательности тебе не откажешь, - ты усмехаешься, - но умение делать выводы ты так и не освоил, Кио. В противном случае ты понял бы без уточнений.
- Что понял? - он выпрямляется на табурете.
- Что задавать вопросы обо мне и Рицке - пустая трата времени.
М-да. Я чуть заметно качаю головой, ты так же пожимаешь плечами. Кио крепко сжимает ладонями чашку:
- Да была охота спрашивать. Я только порадовался, Со-тян. Извини.
Ты поднимаешь бровь:
- Спасибо, Кио. Ты же знаешь, не стоит обо мне волноваться.
- Знаю, - он хмуро улыбается. - Просто привык. Рад, если у тебя там… заживает.

Значит, Кио видел. Я почему-то думал, что нет. Тогда понятно, почему он упорно считал, что тебе боль нравится. Потому что кто такое в здравом уме позволит с собой сделать? Если, конечно, этот кто-то не Боец и нож не в руках у Жертвы…
Я сохраняю лицо спокойным. Почти научился от тебя. Ты не знаешь, что я в курсе. И не должен узнать.

Кио допивает чай и встает:
- Значит, говоришь, видно, что фоновые линии не доведены до ума? Пойду заканчивать. Спасибо, что посмотрел!
Ты киваешь:
- Не за что.
Уже на пороге Кио смотрит на меня:
- Спасибо за чай. Пока!
Ты запираешь дверь, а потом уверенно произносишь:
- Ты сердишься, Рицка.
Что, заметно? Я не отвечаю. Тебя, кажется, беспокоит мой взгляд:
- Хочешь меня отругать?
- Нет, - я вздыхаю, - зачем?
- Но…
- Нет, Соби, - я встречаюсь с тобой глазами. - Как ты говорил: «Я не вправе вмешиваться в твои отношения с другими людьми». Помнишь?
- Да. Но ты волен это делать.
- Еще чего, - я хмыкаю. - Не собираюсь. Лучше скажи, сколько тебе самому осталось работать над картиной?
- Часа три, - ты подходишь ближе.
- Успеешь закончить? - я смотрю на вешалку за твоей спиной.
- Конечно. Почему ты спрашиваешь?
- Хочу ночью выспаться, - я разворачиваюсь на пятках и иду на кухню. - Приступай, я вымою посуду.
Ты идешь за мной. Я останавливаюсь, не оглядываясь:
- Что тебе непонятно?
- Ты сердишься, - повторяешь ты. - И заботишься?
Я сердито фыркаю:
- Чем разговаривать, занялся бы делом!
- Повинуюсь, - ты касаешься губами кончика моего уха и выходишь.
Я тихо скриплю зубами и принимаюсь мыть посуду.

*
Во врачебном заключении, которое составляется на меня каждые полгода, все время отмечается «склонность Аояги Рицки к логическому анализу». Одно из двух: или врачи ошибаются, или говорят о какой-то другой логике. Потому что я этот факультатив никак не могу осилить. Занимаюсь назло самому себе - а толку мало. Концепция множеств на первый взгляд простая, на второй еще проще, а на третий мозги вывихнешь.
- Рицка, - шепчет сбоку Яёи, - слушай, ты понял?
- Не-а, - признаюсь я. - Давай еще раз.
- Давай. Только мне кажется, что мы все равно не вникнем.
- Другие же справляются, - возражаю я упрямо. - Перечитаем условия. Потом сравним выводы. Начали.
- Ладно…

Сегодня вторник, у тебя сейчас как раз последний экзамен. Ты обещал меня встретить, а я еще потребовал, чтобы смс скинул, как только освободишься. Может, поэтому задача не решается? Ты книжки до дыр зачитал и кучу эскизов за полтора дня набросал. Я знаю, что тебе оценка важна.

В субботу ты сдал тот экзамен, по поводу которого Кио нервничал. Я вернулся из школы, отзвонился тебе, чтоб ты не дергался, пообедал и сел делать уроки. Устроился на кровати, разложил вот эти самые задачи по логике - они на отдельном листочке каждая. Часть решил, а над остальными ломал голову по полчаса, а то и по часу. Шинономе-сэнсей предложила нам облегченную программу, но мы отказались - в облегченном виде изучать неинтересно.
Ты пришел часа в четыре. Запер дверь и окликнул:
- Рицка, ты дома?
- Где ж еще, - отозвался я, не слезая с кровати. Бумажек было много, не хотелось их собирать. Ты заглянул в комнату:
- Занимаешься?
- Угу, - я сосредоточенно пытался понять, где у меня очередная ошибка, - и уже обедал.
Ты фыркнул:
- Упреждаешь вопросы? Замечательно, что обедал. А чай будешь пить?
- Ты экзамен сдал? - спросил я вместо ответа. Вид у тебя был довольный:
- Да. У меня даже отняли работу.
- Как это? - я озадаченно нахмурился.
- Сказали, что будут демонстрировать в качестве примера. Я не возражал.
- Здорово, - обрадовался я. - Значит, все нормально?
- Более чем, - ты скрылся в ванной, вымыл руки. Потом прошел в комнату, встал около кровати и взял одну из задачек: - Рицка, хочешь, я помогу?
- Нет, - я как раз добрался наконец до смысла ошибки. - Если что, я тебе скажу.
- Как знаешь, - ты стянул свитер, сходил на кухню, судя по звуку, поставил чайник. Вернулся в комнату, постоял, о чем-то раздумывая, и улегся на пол, закинув руки за голову. Я даже опешил:
- Соби, ты что? Встань немедленно!
- Зачем? - ты потянулся и с улыбкой повернул ко мне голову. - Вполне удобно.
- По полу дует! - возразил я неуверенно.
- Нет, ты же знаешь, что у нас нет сквозняков, - ты и не подумал подняться. - Кио, кстати, тоже сдал. Напрасно он так переживал. Там и нужно было всего ничего подправить.
- Встань, кому говорю! - уперся я. Почему-то смотреть на тебя было очень беспокойно. - Кио успел закончить?
Ты слегка усмехнулся:
- Закончил ему я. Перед тем, как войти в аудиторию. Ему оставалось только высушить, он сидел и дул на рисунок.
Все-таки ты ему помог.
- Соби! - повторил я твердо.
- М?
- С пола встань!
Ты со вздохом сел:
- Почему ты не хочешь, чтобы я немного отдохнул?
- Как раз хочу, - я отвел глаза, - но чтоб по-человечески!
Ты поднял бровь и улыбнулся:
- Выскажись конкретнее.
- Конкретнее - иди сюда и ложись, - я торопливо сгреб листки и отодвинулся к стене, чтобы освободить побольше места. Ты проследил за моими действиями, потом наклонил голову:
- Так тебе будет неудобно.
Я не стал отвечать. Просто подравнял стопку задач о колено и слез с кровати. Ты меня опередил: распрямился, как пружина, и оказался рядом:
- Куда ты?
- За стол, - отозвался я, сбрасывая с локтя твою руку. Ты аккуратно положил ее снова:
- Но ты хотел остаться там, где был.
- Тебя же не устраивает! - я опять скинул твою ладонь. А ты ее еще раз вернул:
- Устраивает. Я не хотел беспокоить тебя. Рицка… изомнешь.
Я, оказывается, так сжал листки, что они смялись в пальцах.
- Сядь обратно, - попросил ты. И добавил: - Извини.
- Вот без этого только, пожалуйста, - буркнул я, забираясь на прежнее место и устраиваясь по-турецки. - Если надо будет, я и на тебе все разложу, не сомневайся!
- Не буду, - ты выдернул из-под покрывала подушку и улегся, глядя на меня.
Я положил задачи рядом с собой, взял в руки очередную нерешенную и начал вчитываться в условие.
- Можно, я посмотрю? - спросил ты. Я кивнул. Ты взял всю пачку и начал перебирать. Потом положил обратно. Наверное, поглядел на мои исчерканные варианты и подумал, что я соображаю туго.
- Рицка, знаешь, почему ты так медленно продвигаешься? - сказал ты мягко. Я помотал головой:
- Ясное дело, нет! Стал бы я мучиться!
Ты помолчал, а потом осторожно коснулся моего колена. Я опустил листок и посмотрел на тебя. У тебя было очень напряженное выражение, словно ты сомневался в том, что делаешь. Я нахмурился и накрыл твою ладонь своей. Сам вздрогнул от этого почему-то. А ты бесшумно выдохнул через нос.
- Ты рассматриваешь постановку вопроса очень детально. Попробуй абстрагироваться от овец, деревьев и прочих примеров. Изучай задачу вне контекста. Как математическую.
- Ты считаешь? - я недоверчиво покосился на условие. - Но ведь там для чего-то указываются все эти растения и люди!
- То, что помогает тебе делать выводы в окружающем мире, очевидно, мешает в решении вопроса из учебника, - ты пожал плечами. - Задачи отвлеченной логики отличаются от задач логики повседневной. То, что в учебнике указывается в качестве примеров, отсылает тебя как раз к действительности и отвлекает. По крайней мере, если исходить из твоего хода мысли, - ты указал подбородком на решенные задачи.
- Ладно, попробую, - я снова уставился на листок. Ты осторожно сжал мое колено, а я сделал вид, что не замечаю. Зря: ты выждал минуты три и погладил меня подушечками пальцев. У меня по спине побежали мурашки, даже хвост дернулся. А ты устроил руку у меня на бедре и о чем-то задумался. Будто я могу решать, когда ты меня трогаешь! Я спихнул твою ладонь. Ты улыбнулся, медленно поднял руку и положил ее на прежнее место. Я попробовал рассердиться:
- Ты, кажется, не хотел мешать!
- А я мешаю? - спросил ты с наигранным удивлением.
- Соби!
- Да, Рицка?
- Пре-кра-ти!
- Хорошо, - ты вздохнул и убрал ладонь.
Минут десять спустя я мрачно вернул ее обратно и опять накрыл своей. Не знаю, зачем. Ты снова улыбнулся, высвободился, взял все задачи, положил на пол и потянул меня к себе. Пообещав, что потом поможешь со всем разобраться. У меня были возражения - но ты как-то научился заставлять меня про них забывать. Особенно когда вздыхаешь под моими прикосновениями.

В итоге те задачки мы в самом деле вечером решили. И они мне показались легкими. А сегодня я опять смотрю на примеры, будто они по-арабски написаны. Время подходит к часу дня. Интересно, ты сдал уже? Проверяю телефон, на всякий случай. Смс-ок нет.
Если завалишь, то тебе поставят пересдачу. Только вот когда? Седьмого мы должны лететь в Саппоро. Мне туда очень хочется, чем дальше, тем сильнее.

Ты вчера весь день провел у мольберта, прерываясь только чтобы поесть. Обедать я тебя чуть ли не за руку отвел, вид у тебя был совершенно отсутствующий. Ты машинально сел, взял палочки и вдруг поглядел на меня:
- Рицка, спасибо. Когда я работаю, я увлекаюсь. Не знаю, что бы я делал без тебя.
- Голодал бы, - хмыкнул я скептически. Ты улыбнулся:
- Кажется, теперь мне это не грозит.
- Не кажется, а точно, - я уставился в тарелку, потому что твоя улыбка стала просто невозможной.
- Рицка, я тебя люблю.
- Угу, - промычал я, - приятного аппетита.
- Этой сессией я буду обязан тебе, - продолжил ты как ни в чем не бывало.
- Соби, сделай одолжение, поешь! - возмутился я, хотя уши потеплели. - Сессией ты будешь обязан своей голове и таланту! И хватит трепаться!
- Слушаюсь, - ты занялся пловом, кидая на меня время от времени изучающие взгляды. В итоге я съел меньше половины того, что себе положил, потому что боялся подавиться. И погнал тебя к мольберту.
Ты встал из-за стола, дождался, чтобы я встал тоже…
- Соби! - я уперся руками тебе в грудь, - тебе же некогда!
Ты посмотрел блестящими глазами:
- Я все успею, если ты тревожишься обо мне, Рицка. Обещаю.
И поцеловал меня. Так, что я обхватил тебя за плечи и потом уткнулся лицом в свитер. Ты прижал к себе мою голову и вздохнул. Я машинально потерся об тебя щекой:
- Чего ты?
- Ничего, - ты погладил мое кошачье ухо. - Все в порядке.
И не допытаться, о чем думаешь. Ну и ладно. Я отстранился:
- Иди работай.
- Иду, - ты дотронулся до моего плеча. - Спасибо за обед.
- А кто готовил-то, - пробормотал я тебе вслед. - Велико дело - положить в тарелки и разогреть…

В нагрудном кармане джинсовки вибрирует мобильник. Торопливо поднимаю руку и прошу у Шинономе-сэнсей разрешения выйти. Она кивает. Я выскакиваю в коридор. Ты долго вызываешь, знаешь, что у меня урок. Откидываю крышку:
- Соби, ну и?
- Все в порядке, - твой голос такой четкий, будто рядом стоишь - или мыслями обмениваемся. Я не теребил тебя с мысленной связью, чтобы не отвлекать, хотя несколько раз за последний час хотелось. - Можешь поздравить меня с успешным окончанием сессии, - продолжаешь ты весело, - почти высший балл и рекомендации к дальнейшей работе с указанием слабых мест. Плюс неделя каникул.
- Ура! - я взмахиваю сжатым кулаком. - Встретишь меня?
- Если позволишь, - я знаю, что ты улыбаешься.
- Не задавай глупых вопросов! Только у меня еще один урок.
- Хорошо, к половине третьего я подойду, - ты будто не слышишь моего замечания. Ничего, надо будет, повторю.
- Договорились, - я смотрю в школьное окно - на то место, где ты обычно меня ждешь. Там сейчас пусто. - Ладно, я пошел, у меня логика. Увидимся!
- Увидимся, Рицка.
Нажимаю отбой. Ты всегда ждешь, чтобы я сделал это первым.
Я сейчас смогу решить любую задачу. Надо только «абстрагироваться от примеров» и «рассмотреть ее отвлеченно».
Я смеюсь. Даже в воспоминании интонации - твои.

16.
- Рицка-кун, что случилось? - Юйко трогает меня за локоть и встревоженно разглядывает. Я неопределенно пожимаю плечами, но она не отстает: - Вы с Соби-саном поссорились?
Я удивленно поворачиваюсь к ней:
- Нет. Просто настроение не очень, и все.
- А, понимаю, - она дергает висящий на шее шнурок с ключом от дома. - У меня тоже вчера было плохое настроение, Рицка-кун. Но потом, когда мама пришла домой и принесла мои любимые роллы, оно исправилось! Дать тебе попробовать? Я захватила в школу!
- Нет, - я подпираю кулаком щеку. - Не хочу.
- А что тогда сделать?
- Ничего, - я хмуро смотрю на доску. - Представь, что все нормально.
- Как это? - она растерянно хлопает длинными ресницами.
- Юйко-сан, - очень вовремя подходит Яёи, - Ми-тян купила мне следующий том той манги, которая тебе нравится, помнишь? Возьмешь почитать?
- Возьму, возьму! - Юйко хлопает в ладоши, а я встречаюсь с Яёи глазами. У него понимающий взгляд. Ну что они за меня взялись со вчерашнего дня, честное слово! Я отворачиваюсь. Хорошо, что звонок звенит. Еще пара уроков - и по домам. То есть все по домам, а мне еще кое-куда.
Сегодня пятница, мы собрались к маме. Вообще ты предложил вчера, но у меня не хватило духу. Очень стыдно было, но я сослался на то, что уроков много. Ты только сжал мое плечо: «Хорошо, Рицка, как хочешь». Я вспыхнул и сказал, что завтра. А завтра - сегодня.
Не представляю, как мы придем. Как там мама. Если он правда был дома, что с ней от его прихода стало? Правда, когда я в среду позвонил, она со мной нормально разговаривала, но я знаю, что это ничего не значит. Ты тоже сказал, что надо проверить. И что со мной сходишь.

…Я вытребовал, чтобы ты не провожал меня вчера в школу. И сегодня тоже. Сказал, что ничего не изменилось так, чтобы теперь вообще не расставаться. Не можешь же ты целый день у школы проторчать, охраняя меня! Правда, вид у тебя был такой, словно ты на это вполне согласен. Я показал тебе кулак: «Даже не вздумай». Ты вздохнул и согласился.
Я доехал до школы, просидел полтора урока, и мне пришло в голову, что, может быть, я здесь как раз в большей безопасности. А ты дома, и если тебя вызовут… Вдруг решишь все-таки не звать? Попробуешь еще раз меня без меня защитить…
Мне при этой мысли стало очень не по себе.
Звать мысленно я не стал - какой смысл, с тебя обещание надо брать, вцепившись покрепче, чтобы увильнуть не мог. Так что я только и пережидал уроки, чтобы поскорее закончились: ты бы меня встретил, и я добился от тебя слова, что не будешь рисковать в одиночку. Через десять минут на мобильник пришла смс-ка. Я прочел сообщение и хмыкнул, Шинономе-сэнсей даже сделала мне замечание.
«Рицка, перестань так громко думать. У меня все нормально. Я тебя встречу».
Замечательно. Я набил: «Решил все же читать мои мысли без связи?»
На перемене от тебя пришел ответ: «Нет, я просто чувствую твое настроение. Не беспокойся».
Пошутил, да? Не беспокоиться. Я захлопнул телефон, потом открыл снова и набрал: «Ладно, приезжай».

После звонка я одним из первых вышел в коридор и выглянул в окно. Тебя на месте не оказалось. У меня сердце в пятки бухнулось: ты же никогда не опаздывал, если обещал прийти! Закрыл глаза, сосчитал до трех, открыл снова. И увидел тебя, как всегда с сигаретой, стоящего спиной к школьным воротам. Будто из воздуха возник. Я отправился одеваться.
Ты как обычно протянул мне руку: «Рицка?». Я ее принял, и ты тут же незаметно погладил мои пальцы. У меня внутри что-то вздрогнуло. Я попытался отобрать ладонь. Ты не отдал, а Юйко поглядела с таким интересом, что вырываться стало себе дороже. Потом от расспросов не отделаться. Хотя почему они с Яёи до сих пор ни о чем не спрашивают, тоже странно. Наверное, считают, что нам можно ходить за руку, потому что мы друзья. Ага, друзья. Если это так называется.
Мы попрощались и пошли на остановку. Завернули за угол, и я решительно остановил тебя:
- Соби, ты как сюда добирался?
Ты выгнул бровь:
- На автобусе, конечно. Как иначе?
- Соби, - предупреждающе начал я, но ты только рассмеялся:
- Честное слово. Я перешнуровывал ботинок, поэтому ты не сразу меня заметил.
Я только рот открыл. Нельзя же постоянно отвечать на незаданные вопросы! Ты посмотрел, как я ищу слова, и объяснил:
- Я ощущаю твой взгляд, когда ты смотришь из окна. И знаю, если ты обо мне думаешь.
Ого. А я считал, это только я на тебя так ненормально реагирую… потому что мы теперь… ну, ближе стали.
- А раньше так же было? - спросил я для уточнения. Ты удивился:
- Нет.
- Тогда почему сейчас? - я почувствовал себя ужасно глупо. Ты покачал головой:
- Имя, Рицка. Твое Имя.
- Не мое, а наше! - поправил я полусердито. Ты сжал мои пальцы:
- Наше?
- Что ты как маленький! - я смутился и почти взаправду разозлился. - Будто у тебя нет ничего своего! Говоришь, что Имя - мое, ты - мой…
- Так и есть, - ты недоуменно нахмурился. - А что?
- А то, что Имя у нас общее и я тоже твой! - выпалил я и отвернулся. Ты так и не отпустил мою руку, и я ощутил, что ты вздрогнул:
- Спасибо, Рицка.
Я вздохнул. Ты положил свободную ладонь мне на плечо:
- Я этого не забуду.
- Уж постарайся! - я пытался говорить как можно увереннее. Ты обошел меня и опустился на корточки, поддернув пальто. Ты давно так не делал. Я отчаянно покраснел:
- Встань сейчас же! Нас увидят!
- Не увидят, - ты заглянул мне в глаза. - Я хочу на тебя посмотреть. Можно?
- Что, давно не видел? - я попробовал вырваться, но ты не дал, поймал мою вторую руку:
- Мне не надоедает смотреть на мою Жертву.
У тебя глаза были светлые и очень глубокие.
- Не майся дурью, Соби. Пошли уже! - я вздохнул. Вечно ты…
Ты перехватил меня за локти, притянул к себе. Я сопротивлялся, но ты все равно успел поцеловать. Меня будто обожгло, я оторвался:
- Быстро пошли, кому говорю!
Ты улыбнулся и выпрямился. Я взялся за твое запястье покрепче, порадовался, что коленки не дрожат, и мы отправились на остановку.

Вечером я стребовал с тебя слово, что ты позовешь, если я буду в школе, а ты ощутишь вызов. Ты непонятно поглядел и сказал:
- Да, Рицка. Обещаю.
- Честно? - уточнил я на всякий случай.
- Да. Сражение в одиночку может иметь для меня непредсказуемый результат. И, - ты прищурился, - мне не хочется потом иметь дело с твоим неудовольствием.
Я шумно выдохнул:
- Хочешь сказать, ты понял, что без меня опасно?
- Рицка, не обедняй мои интеллектуальные способности, - ты отвлекся от очередной зарисовки и выглянул из-за мольберта. - Конечно, я давно это понял.
- Какое счастье, - пробормотал я, прячась за учебником. А потом вник в услышанное. - Соби, ты что, знал, что это настолько трудно, и все равно предлагал, чтобы я не вмешивался?!
Ты промолчал. Я поднял голову:
- Я, между прочим, вопрос задал!
Ты задумчиво уставился в окно, за которым сгустились сумерки:
- Да.
Я сжал кулаки. Слез с постели, подошел к тебе, остановился в двух шагах и уставился в упор. Тебе, кажется, стало не очень уютно:
- Рицка, ну что ты. Мы же договорились. Я этого не сделаю.
- Вот именно, Соби! - я упер кулаки в бедра. - Иначе, честное слово, не знаю, что я сделаю!
- Я уже сказал: мне вовсе не хочется столкнуться с твоим неудовольствием, - ты согласно кивнул и провел кончиком деревянной кисточки по моему лбу: - Не сердись.
- Я не сержусь, - я почесал лоб, - а предупреждаю! Не ввязывайся!
- Не буду, - ты осторожно протянул мне руку. Я сжал ее:
- Ты мне живой нужен. И в случае чего я тебя с того света достану и всыплю! Мало не покажется!
Ты рассмеялся, отложил кисть и привлек меня ближе:
- Угрожаешь?
- Да, - сказал я уверенно. - Ты, конечно, старше, но… Если с тобой что-нибудь случится… я…
Голос почему-то упал до шепота. Ты нагнулся и бережно отвел с моего лба челку:
- Обещаю, пока нужен тебе - я уцелею.
- Тогда ты всегда будешь целым, - я уткнулся тебе в плечо. - Всегда.

… А теперь друзья спрашивают, почему я грустный. Но если объясню, они или в ужас придут, или расскажут кому-нибудь. Нет. Мы сами разберемся.

После звонка с последнего урока мы одеваемся, и я поспешно выхожу на улицу.
- Рицка-кун, - Юйко надевает перчатки, - а Нацуо-сан и Йоджи-сан тебя больше не встречают, да?
Яёи опускает ушки. Но я все равно не могу сказать, что Нацуо без Йоджи вообще ни разу не видел. Ты говорил, что ты тоже. Нет, пусть сами разбираются. Не буду лезть.
- Они, кажется, заняты переездом, - вспоминаю я. - Обещали, что позовут нас с Соби в гости, когда обустроят квартиру. А пока им некогда.
- Ой, как интересно! - Юйко оживляется. - Переезд! Они что, собираются жить вместе, да? И им родители разрешат?
- Они всегда вместе, - говорю я, не подумав. - Никогда не расстаются.
- Никогда-никогда? - разочарованно переспрашивает она. - Совсем?
- Совсем, - я кошусь на нее. - Им, по-моему, никто больше не нужен.
- Но вы же с ними дружите, - вступает Яёи. Он Нулей видел только у меня на дне рождения, но запомнил. - Ты и Соби-сан?
Дружим? Я пожимаю плечами:
- У нас просто есть общие интересы.
У Юйко поникает даже пушистый хвостик:
- Я поняла, Рицка-кун. Юйко поняла. Пока! До завтра!
Она срывается с места и убегает. Кажется, это первый раз, когда она с тобой не поздоровалась. Если вообще заметила. Я-то тебя вижу с момента, как мы вышли из школьного подъезда. И ты меня тоже. Я знаю, что ты за каждым моим шагом наблюдаешь. Меня это даже больше не раздражает.
- Юйко-сан… - тянет Яёи, глядя себе под ноги.
Я молчу. Нацуо сам ее тогда с нами в кафе позвал! А я не могу объяснить, что они пара! Даже если Юйко мой настоящий друг. Есть то, чего ей знать не надо.

Кажется, я начинаю понимать, почему ты мне поначалу ничего не рассказывал.

- Рицка, - ты затаптываешь очередной окурок. За последние три дня ты весь пропах дымом. В квартире не куришь, на балкон выходишь, но какая разница. - Как дела? Я окликнул Юйко-тян, но она меня, кажется, не услышала.
- Потом расскажу, - я смотрю на тебя, а ты успокаиваешься. Почему я раньше не чувствовал? Ах да. Ты же говорил. Имя… Значит, ты ощущаешь, что я тебе рад?
- Хорошо, - ты киваешь. - Яёи-тян, как дела?
- Спасибо, Соби-сан, - он понуро проходит мимо. - Все замечательно. До свидания. До завтра, Рицка.
- До завтра, - я недоумеваю. Да не настолько нравится Нацуо Юйко, чтобы он так расстраивался!
- Куда пойдем? - ты поправляешь на мне шапку и ждешь, что я скажу. Я с силой закрываю, потом открываю глаза:
- К маме. Мы вчера собирались. Ты не передумал?
- Конечно, нет, - ты пропускаешь меня на полшага вперед, - идем. - И добавляешь: - Все будет хорошо.

*
Я отпираю дверь, вытаскиваю из замка ключ. Ты отстраняешь меня и первым входишь в полутемную прихожую. Я настороженно прислушиваюсь. Тихо. Странно, время четвертый час, мама должна быть дома. И ее пальто висит на вешалке… Мы переглядываемся.
- Разувайся, - говорю я, сбрасывая ботинки. - Если мамы нет, подождем немножко.
- Хорошо, - ты расстегиваешь пальто.
Из гостиной доносится какой-то звук. Я автоматически подбираюсь. Мне даже в голову не пришло… А вдруг он здесь? Он же где-то остановился?! Ты опускаешь руку мне на затылок:
- Нет, Рицка. Это не Сэймэй. Я бы знал.
Да, верно. Я киваю, не оборачиваясь, и иду к комнате. Останавливаюсь у косяка, заглядываю внутрь.
Мама дома. Она сидит в своем любимом кресле и напряженно смотрит на меня. Я вздрагиваю, пячусь, встаю тебе на ногу, оступаюсь… Ты ловишь меня и обнимаешь за плечи.
- Добрый день, Аояги-сан, - говоришь вежливо и проходишь в комнату, как-то ухитрившись оставить меня за спиной. - Рицка хотел зайти в гости и пригласил меня составить ему компанию.
Мама не отвечает и по-прежнему сидит неподвижно. Мне не по себе под ее взглядом. Ты непринужденно улыбаешься - если бы я знал тебя меньше, я бы поверил твоей улыбке. Хорошо, что ты здесь. Только будь осторожен. Разве ты не замечаешь?
- Рицка, - произносит мама. Мне очень хочется оказаться как можно дальше отсюда. Исчезнуть. Ты встаешь около окна и внимательно наблюдаешь, скрестив на груди руки. - Ри-ицка… И вы думаете, я поверю? Сначала подменили одного ребенка, а теперь подсовываете двойника второго! Кто вы такие! Что вам от меня надо!
Мамино лицо искажается. Я задыхаюсь и не могу сдвинуться с места, а она продолжает:
- Ты не Рицка! Не Рицка! Ты только притворяешься им! И передай тем, кто тебя подослал, что Сэймэй умер! Так что с ним вы просчитались!!
- Мама, - я не знаю, что сказать. Я снова не готов. Она так давно не кричала, что я не ее сын… Мама вскакивает с кресла и хватает нож для разрезания бумаги:
- С меня хватит! Ты больше не придешь!
Хочу побежать, а ноги не слушаются. Сейчас мне опять достанется…
Но мама не приближается. Она кричит, но почему-то не подходит. Я не сразу понимаю, что ты удерживаешь ее, не давая вывернуться. И что-то говоришь, я не слышу, что, в самое ухо. Кажется, время остановилось.
- Это Рицка, Аояги-сан, - разбираю наконец твой мерный голос. - Вы не причините вреда Рицке. Это ваш сын. Это Рицка. Аояги-сан, вы понимаете меня?

Мама слабо, жалобно улыбается и опускает нож. Он падает на кресло.

Я наконец выдыхаю. Сердце колотится как сумасшедшее.
- Соби… - ты переводишь на меня непроницаемый взгляд. - Отпусти. Всё.
Ты оценивающе всматриваешься в мамины глаза, ты выше и сильнее, чем она. И отпускаешь. Мама трет запястья, неуверенно поводит правой рукой - наверное, ты ее заломил. И… будто видит нас:
- Рицка! Соби! Как удачно, что вы пришли! Обедать будете?
- Если вы пожелаете нас кормить, - ты вежливо склоняешь голову.
- Непременно пожелаю, - мама выходит из комнаты, потрепав меня по голове, и окликает с лестницы: - Мойте руки и за стол!

Ты на меня смотришь. Не надо. Не смотри.
Я отворачиваюсь, закрываю руками лицо. Слез нет, сил тоже. Если бы я все еще жил здесь, а тебя не было… Что бы со мной стало после прихода брата? И он… как он мог так поступить с мамой? Неужели нельзя было о ней подумать?!
- Рицка, - ты обнимаешь меня, привычно гладишь по спине. - Рицка, не надо. Все уже кончилось.
Мой голос от прижатых ко рту ладоней звучит глухо:
- Что ты ей еще сказал? Ты говорил о Сэймэе?
- Да, - твоя рука на секунду останавливается. - Я сказал, что ей приснилось его возвращение. За такое короткое время мне больше ничего не удалось придумать. На сегодня это сойдет, а дальше… дальше посмотрим.
Я вздыхаю и киваю. Если он придет к нам домой… К тебе и ко мне… У меня будет к Сэймэю несколько вопросов. Разных.
- Рицка, соберись, - ты легко тянешь меня за кошачье ухо. - У тебя получится. Ты же не хочешь сейчас сбежать? Мама уже погрела нам обед, я отсюда чувствую.
Я всхлипываю, ты наклоняешься и касаешься губами моей макушки:
- Хочешь уйти?
- Нет, - я прикладываю усилие и выпрямляюсь. - Мы останемся.
Ты улыбаешься - чуть-чуть. Вопросительно поднимаю брови: что?
- Тебя стоило ждать, Рицка.
Я хмыкаю:
- Ты идешь?
- Иду. Тем более что нас уже второй раз приглашают.

*
Дома после ужина я встаю к раковине мыть посуду. Ты пытаешься возразить, но я мотаю головой:
- Я вымою. Если хочешь, можешь тут посидеть.
Ты пожимаешь плечами:
- Ладно.

Конечно, у мамы мне кусок так и не полез в горло. Я поел совсем чуть-чуть, и когда мы приехали домой, ты первым делом спросил, хочу ли я есть. Я помялся и честно сказал, что да, хочу. Ты довольно кивнул и направился на кухню. Я тоже пришел, устроился в своем любимом углу на табуретке.
- Соби, почему я вечно голодный?
Ты обернулся от микроволновки:
- Ты просто растешь. Это нормально.
- Чувствовать себя обжорой?
Ты присел на край стола:
- Глупости, Рицка. Ешь, сколько хочешь, тебе необходимы калории. И чтобы тянуться вверх, и чтобы подкармливать мозги перед экзаменами.
- Тебе-то откуда знать? - посопел я. Ты отошел к холодильнику, открыл дверцу:
- У меня было так же. Что хочешь на гарнир?

- Соби, - я ополаскиваю твою чашку, - почему он… Сэймэй… не сделал как ты? Ему что, трудно было маму успокоить?
Ты задумчиво вертишь в руках сигаретную пачку и косишься то на меня, то на закрытую форточку. Я встряхиваю головой:
- Открывай, чего ты!
Ты киваешь, открываешь шпингалет и закуриваешь, выдыхая дым на улицу. Потом отвечаешь:
- Сэймэй не мог сделать того, что делаю я, Рицка. Жертв учат навыкам гипноза, однако строго в рамках программы. Они не могут применять его вне своей пары. То, что у него работало со мной, с мамой получиться не могло. Я знаю наверняка: Сэймэй всегда переживал из-за неудач.
- А он что, пробовал? - я удивленно поворачиваюсь. - Пытался применять… не к тебе?
Ты сжимаешь губы. Черт, я, наверное, по больному попал. Но ты откликаешься.
- Пробовал. Безрезультатно. А Сэймэй не любит поражений. Он сердился и не скрывал от меня, почему.
- Если терпеть не мог неудач, почему не скрывал? - я хмурюсь.
- Потому что вообще был довольно откровенен, - ты усмехаешься. - Правда, его самого это раздражало.
- Откровенность?

Мы говорим о нем. Мы говорим о нем!! Я даже дышать боюсь.

- Можно сформулировать иначе. Я всегда знал причину его гнева. А Сэймэй хотел быть загадкой, - ты на секунду улыбаешься, - он не желал, чтобы я понимал его.
- Почему?! - я широко раскрываю глаза. - Но ведь… когда понимают… это же так здорово!
- Для тебя, Рицка, - ты глубоко затягиваешься, не сводя с меня глаз. Я беру из микроволновки пароварку, ставлю под воду. - Тебе не дует от форточки?
- Не-а, - я повыше засучиваю рукава свитера. - Значит, он пришел домой, узнал, что меня нет, расстроил маму, а потом явился к тебе?
- Так и есть. Думаю, он больше не планировал заходить домой, когда понял, что ты не живешь там. Он мог посетить маму ради тебя.
- Ага, и придя сюда, не захотел меня видеть, - угрюмо завершаю я. - Не сходится, Соби.
- У меня больше нет объяснений, - ты пожимаешь плечами и выкидываешь окурок.
А у меня есть. Он мог прийти за диском. И не найти.
Я намыливаю пластиковые стенки пароварки. Не знаю ни о каком диске, и знать не хочу.
Ты закрываешь форточку и смотришь в окно. Не оборачиваясь.
- Он сказал, что вызовет нас, - говорю я после молчания, закрывая кран.
- Не нас, а меня, Рицка, - поправляешь ты. - Думаю, Сэймэй не считает, что ты сможешь отнестись к нему как к противнику. Или отдавать приказы против него.
- Да плевать, как он считает! - я вытираю руки. - Главное, что думаешь ты!
- Я верю тебе, - отвечаешь ты просто.
Я опускаю голову:
- Ладно.
- Сколько у тебя завтра уроков? - уточняешь ты, когда мы идем в комнату.
- Четыре, завтра же суббота, - я включаю компьютер, достаю из школьной сумки тетради, учебники и ручку. - Встретишь?
- Обязательно, - ты отодвигаешь от стены мольберт. Я смотрю, как ты его устанавливаешь, как прикидываешь освещение.
- У тебя ведь каникулы вроде?
- До следующей недели. Но кое с чем можно разобраться прямо сейчас. Ты тоже займешься уроками? - Я киваю. - К тому же послезавтра у нас весь день занят.
- У нас? - переспрашиваю я. - Чем?
Ты склоняешь голову к плечу:
- Саппоро. Юки-Мацури. Ты забыл?
Ты серьезен.
- Нет, - я подтягиваю к груди колено, обхватываю руками. - Просто я думал, что все отменяется. Из-за… ну, в общем, из-за этого всего.
- Рицка, мы не можем сидеть дома и отказываться от планов! - ты подходишь к столу, мне приходится поднять голову, чтобы взглянуть тебе в лицо. - Разве не ты говорил, что жить взаперти невозможно?
- Я?
- Когда у нас в последний раз были Нацуо и Йоджи.
О. Так вот почему…
- Ты уже тогда знал? То есть догадывался?
Ты киваешь:
- Подозревал - будет еще точнее. Однако когда ты сказал, что не хочешь жить под постоянным присмотром, я тебя услышал. Поэтому сейчас не вижу причин отказаться от поездки.
Я мрачно вздыхаю.
- Не бойся, Рицка. Мы же отправимся вместе, а не порознь.
- Теперь я понял, почему ты тогда злился, - хмуро сообщаю я.
- Я не злился, Рицка.
- Рассказывай! - я отнимаю у тебя руку. Когда ты успел ее взять? - Ладно. У меня уроков куча.
- Так мы едем? - уточняешь ты мягко.
- Едем, раз ты говоришь, что можно.
Надеюсь, что ты прав.
- Тебе не должно быть страшно, Рицка, - настойчиво повторяешь ты.
- А мне с тобой и не страшно, Соби.
Ты улыбаешься:
- Спасибо. Это хорошо.
- Иди рисуй! - я возмущенно отворачиваюсь, пока ты не надумал меня поцеловать. Потому что иначе непонятно, во сколько я доберусь до составления географической диаграммы.

*
Ты встречаешь меня после уроков на обычном месте. Юйко сегодня подходит к тебе первой:
- Соби-сан, здравствуйте…
- Юйко-тян, - ты улыбаешься.

Я тебе вчера рассказал, из-за чего она умчалась. И как зайца для Нацуо сшила. Ты выслушал и спросил, не кажется ли мне, что ты меня ограничиваешь. Я только глаза вытаращил: с чего ты взял? Ты помедлил и объяснил, что Нули почти ни с кем не общаются, разве что с нами. И между собой. И совсем не расстаются. А у нас почти так же.
Я не понял, какое мы имеем к этому отношение. Тем более что мы очень даже общаемся: я в школе, ты в университете. Ты нахмурился и сказал, что не хочешь меня связывать. Что если я захочу с кем-нибудь дружить, то…
Ты лежал на кровати, оперевшись на локоть, и читал. Я встал из-за стола, подошел, дождался, чтобы ты поглядел на меня, запустил руку тебе в волосы и дернул. Не сильно, но чувствительно:
- Надоело слушать одно и то же!
Ты фыркнул:
- Я лишь предположил, Рицка.
- Дурацкие у тебя предположения!.. - я сел на край кровати, ты тут же обнял меня и потянул к себе. Я уперся:
- Нет, слушай! Меня устраивает общение с тобой, Яёи и Юйко! И Кио еще! Разве мало?
Ты пожал плечами и продолжил меня тащить.
- Соби, я уроки делаю!
- Я тебя отвлекаю? - осведомился ты, опрокидывая меня и глядя сверху. Я хмыкнул:
- А что, помогаешь?
Ты убрал руку и подождал. Я зажмурился и велел себе встать. Честно велел! Потом вздохнул и приоткрыл один глаз. Ты пощекотал мне прядью волос кончик носа. И поцеловал.

- Соби-сан, вы не хотите пойти куда-нибудь погулять? - Юйко размахивает руками. Яёи держит оба портфеля и не сводит с нее глаз. Не понимаю девчонок. Она же дружит с Яёи, ей мало, что ли?
- Спасибо, Юйко-тян, - ты склоняешь голову. - Как скажет Рицка. Рицка?
Я пару раз пинаю дверцу школьных ворот:
- Ну… можно в парк пойти…
- Или в кафе, - предлагает Яёи, - пообедаем.
- Если обедать, то лучше ко мне, - тут же встревает Юйко, - у меня как раз никого нет дома!
- В самом деле, Юйко-сан? Здорово!
Ты смотришь на меня и ждешь окончательного ответа. Я открываю рот, чтобы сказать «идемте», и у тебя звонит телефон.
Мы переглядываемся. Ты вынимаешь мобильник, откидываешь крышку - и отворачиваешься. Я тут же обхожу тебя, чтобы видеть твое лицо.
- Агацума Соби. Да, сэнсей, я узнал вас, - пауза. - Если позволите, я бы поговорил об этом, когда доберусь домой. Через час, - пауза. - Да, я сниму трубку.
Ты захлопываешь мобильник, убираешь во внутренний карман пальто и встаешь вполоборота, чтобы видеть и меня, и Юйко с Яёи. У тебя глаза, когда ты говорил с Ритцу, были ледяные. А сейчас ты… будто оттаиваешь.
- Очень жаль, - ты виновато разводишь руками, - но мне срочно нужно уйти. Рицка, я провожу тебя к Юйко-тян. Позвони, когда соберешься домой.
- Ага, щас! - я стискиваю зубы. - Я с тобой!
Ты склоняешь голову:
- Если хочешь.
Я не отвечаю.
- Юйко, Яёи, до понедельника, - говорю друзьям.
- До понедельника? А я хотела завтра позвать тебя гулять, - огорчается Юйко.
- Мы с Соби завтра в Саппоро будем, - я дергаю ремень сумки. Надеюсь, что будем. - На Юки-Мацури.
- Ух ты! Будешь фотографировать, правда же? - она даже подпрыгивает.
- Наверное, - и правда, надо будет захватить фотоаппарат.
Ты стоишь, прижав к губам согнутый палец, и что-то обдумываешь.
- Ой, вон Шинономе-сэнсей, - Яёи оглядывается. - Она сегодня рано освободилась!
- Как кстати, - негромко произносишь ты. - Рицка, я скажу твоей учительнице, что ты задержишься в понедельник?
- Давай, - киваю я.
Шинономе-сан торопливо проходит мимо, опустив голову и что-то ища в сумочке. Ты окликаешь ее:
- Добрый день, сэнсей.
Ой. Надо мне было подумать, когда соглашался! Она останавливается на полушаге. А потом улыбается. Совсем не радостно.
- Агацума-сан… Здравствуйте. Как поживаете?
- Благодарю вас, - ты подходишь к ней. Шинономе-сан смотрит снизу вверх, она немножко ниже, и глаза у нее за очками огромные и грустные. - Сэнсей, я хотел сообщить, что Рицка в понедельник не придет на уроки.
Ничего себе! Ты бы хоть мне сперва сказал! Но я не решаюсь перебить.
- Видите ли, - вежливо продолжаешь ты, - завтра я собираюсь показать ему ледяные скульптуры в Саппоро, и мы очень поздно вернемся. Ему необходимо будет выспаться. Уроки он сделает. Вы не станете возражать?
- Не стану, - она опускает глаза и нервно сжимает руки. - Я запомню. Аояги Рицка не придет в понедельник. Это все, что вы хотели мне сказать?
- Да, - ты отступаешь.
- Что ж, Агацума-сан, - она все еще улыбается. - Всего доброго.
- До свидания, сэнсей.
Ей было неприятно разговаривать, я заметил. А ты спокоен.
Ты возвращаешься, кладешь руку мне на плечо:
- Рицка, не передумал ехать домой?
- Нет, - я встряхиваю головой, - пошли.
- До свидания, Рицка-кун, Соби-сан, - Юйко машет рукой, Яёи кивает. Я вывертываюсь из-под твоей ладони, забираю ее в свою. И мы прибавляем шагу.

*
Придя и заперев дверь, мы молча переодеваемся в домашнюю одежду. Ты с нового года всегда закрываешь на все замки, но я ничего не говорю. Мне тоже спокойнее, когда никто не войдет без приглашения. Садимся на кровать, ты достаешь мобильник, кладешь между нами.
- Что ты ему скажешь? - я переплетаю пальцы и устраиваю на них подбородок.
- В зависимости от того, что он спросит, - ты тоже устраиваешься с ногами, опираешься локтями на колени.
- А у тебя есть идеи, что ему надо?
Мобильник начинает вибрировать и звонит. Не успели обсудить. Ты протягиваешь руку, чтобы взять телефон. Я ее перехватываю:
- Погоди!
- Но, - ты хмуришься, - Рицка, если я не отвечу, это будет расценено, как…
- Погоди! - я не отпускаю твое запястье, - я могу послушать ваш разговор?
Ты напрягаешься, потом киваешь:
- Думаю, да. Садись ближе.
Переползаю к тебе, и ты отщелкиваешь крышку:
- Агацума Соби.
- Тебе не идет эта официальная манера, Соби-кун, - раздается в трубке знакомый голос. - Однако я рад тебя слышать. Как дела?
- Спасибо, не жалуюсь, - ты обнимаешь меня свободной рукой за плечи. Хорошо, что я сюда сел. - Вы хотели со мной о чем-то поговорить?
- У своей маленькой Жертвы ты перенял ненужную прямолинейность, - он усмехается. Ты тоже:
- Рицка просто сразу переходит к делу.
- Я тоже не собираюсь отвлекать тебя пустыми беседами, Соби-кун, - в голосе появляется досада. - Однако ты уделишь мне несколько минут.
Это не вопрос, а приказ. Ты вздрагиваешь, я на всякий случай прижимаюсь к тебе: «Соби». «Спасибо», - откликаешься ты и произносишь вслух:
- Я слушаю вас, Ритцу-сэнсей.
- Надо думать, ты осведомлен о появлении Возлюбленного?
- Да, - ты прикрываешь глаза, потом сразу открываешь снова. - Сэймэй приходил ко мне.
- Мне хотелось бы знать, с какой целью. Вчера он возник в Семи Лунах и заявил, что является парламентером соседней, конкурирующей с нами китайской школы. Ты знал, что его кончина была фарсом?
Я вслушиваюсь в холодные интонации и пытаюсь представить этого человека. Не получается. Тонкий рот и злые глаза, и все.
- Не знал, - отвечаешь ты твердо. - Это правда.
- Я склонен поверить, - после молчания говорит Ритцу, - твое горе после потери Жертвы сложно вообразить как театральное действо.
Я судорожно вздыхаю, и ты гладишь меня по плечу. Я киваю. Все в порядке.
- Однако теперь, когда выяснилось, что Возлюбленный жив, твое положение изменилось, - продолжает Ритцу. - Он уже предложил тебе вернуться?
- Да, сэнсей. - Никаких лишних слов. Вот бы мне так научиться.
- И каков был твой ответ?
- Я отказался.
В трубке повисает секундное молчание. Затем Ритцу произносит:
- Ты отказался вернуться к хозяину твоего Имени? Не скрою, я рад, однако… Ты понимаешь, что это означает, Соби-кун? Такие прецеденты неизвестны школе. Мне сложно поручиться за твое здоровье и безопасность. Приезжай в Семь Лун, время игр истекло!
- Насколько я понимаю, оно истекло на момент визита Безобидных, - парируешь ты. - А мои здоровье и безопасность связаны только с одним человеком. И я доверяю ему.
- Ты имеешь в виду Нелюбимого?
- Да, Рицку.
- Соби-кун, - твой собеседник нетерпеливо вздыхает, - вы можете приехать вместе. Несмотря на отсутствие связи между вами, Нелюбимый утверждает, что ты его Боец. Попробуем это развить. Оставаясь, вы рискуете.
- Мы так же рискуем, принимая ваше предложение, - ты слегка улыбаешься. - К тому же, сэнсей, мне хочется уберечь Рицку от некоторых… педагогических мер, принятых в школе.
- Это бунт? - холодно осведомляется Ритцу.
- Вы уже задавали подобный вопрос. Нет, это попытка рассуждать логически. Вам нужен не я, а он, не так ли?
- Нелюбимый крайне интересует Нагису, - признает Ритцу неохотно, - и некоторых моих коллег. Меня, как я уже говорил, волнуешь ты. Вы с Нелюбимым не пара, Соби-кун. Чем быстрее ты это осознаешь, тем лучше. Я подберу тебе подходящую Жертву, а младшему Аояги найдут Бойца с его Именем.
- Не найдете, - твой голос внезапно сипнет, будто тебе мало воздуха. - Даже если постараетесь.
- Соби-кун, нам необходимо поговорить, - настаивает Ритцу. - Появление Возлюбленного не сулит вам ничего хорошего. Я беспокоюсь.
- Еще бы, такой материал пропадает, - бурчу я себе под нос. - Нашел кроликов!
- Тс-с, Рицка, - шепчешь ты и трешься щекой о мое кошачье ухо, - подожди. - И продолжаешь громче: - Вы беспокоитесь лишь о том, чем опасен Семи Лунам визит Сэймэя. Но чем мы можем помочь?
- Приезжайте, - повторяет он сухо. Но мне кажется… это просьба. - Я попробую устранить связь между ним и тобой. Осмотрю твои рубцы. Они по-прежнему кровоточат?
- Почти нет, - откликаешься ты спокойно. - Наша связь с Сэймэем разорвана. Благодарю вас, шрамы затягиваются.
- День, когда я окончательно потеряю терпение, запомнится тебе надолго, Соби-кун, - теперь он точно злится.
- Я сожалею, что не могу принять вашей поддержки, сэнсей. Извините, - ты секунду медлишь и добавляешь: - До свидания.

Захлопываешь мобильник, потом вытягиваешься на кровати и кладешь голову мне на колени. Глаза у тебя закрыты.
- Ты не сказал ему про Имя, - я прослеживаю мизинцем обводы твоих сережек. - Тебе оно… не нравится?
Ты поднимаешь ресницы:
- Оно мое. Я был счастлив его обрести, Рицка.
- Тогда почему?
- Я уже говорил тебе: чем меньше знает противник, тем лучше.
- Ты и сэнсея считаешь противником? - я осторожно тяну ухо за мочку, потом отпускаю. У тебя измотанный вид, но хоть больше в обморок от его звонков не падаешь.
- Я действительно считал, что убийцы Сэймэя - в моей школе. Сложно перестроиться за пару дней.
Я провожу ладонью по твоему лбу:
- Учитывая, как нас туда «приглашают», - ты фыркаешь, - и его завещание… Я тоже так думал. А от каких воспитательных методов ты меня решил защитить?
Ты снова прикрываешь глаза, и на скулах у тебя выступают розовые пятна.
- Эй, - я даже пугаюсь, - если нельзя…
- Рицка, я уже столько рассказал тебе, что критерий «нельзя» определить очень сложно, - ты глубоко вздыхаешь. - Нет. Дело не в этом.
- А в чем тогда? - я зарываюсь растопыренной пятерней в твои волосы.
- Ты… - я встревоженно жду. - Ты ни разу не спросил, откуда у меня шрамы на спине.
- А зачем?.. - начинаю и осекаюсь. - Соби, так это… Это был не Сэймэй?!
- Нет, - ты усмехаешься краем рта, - это не имеет отношения к твоему брату. Так меня учили переносить боль.
- Кто?!
- Сэнсей, - твои сомкнутые веки вздрагивают. Ты тянешься к моей руке. - Рицка, - просишь тихо, - скажи что-нибудь.
- А что сказать? - я сосредоточенно разглядываю русые пряди, скользящие между моими пальцами. - Тут не говорить… тут надо взять кнут и применить к твоему сэнсею его методику. И все дела.
Ты смеешься:
- Я тебя люблю.
- Ага. И я тебя.
У меня так легко это вырвалось… Я застываю, а ты открываешь глаза и внимательно смотришь мне в лицо. Точно нравится меня в краску вгонять!!
Ты молчишь, потом поднимаешь руку, кладешь ладонь мне на затылок и пригибаешь меня вниз. Медленно, наверное, чтобы я мог вырваться.
Я до самого поцелуя смотрю на тебя. Хотя щеки так горят, что к ресницам слезы подступают.